— Манекенщица. Модель, — улыбнулась жена Макара Ольга.

Я не поняла, она любуется или иронизирует.

— Яркая девушка, — ответила я нейтрально.

Ольга собралась еще что-то сказать, что-то ироническое, — на этот раз было абсолютно ясно, но тут к нам подошел Гришка.

— Лиза. — Он взял меня под руку. — Нам нужно идти с тобой.

Ольга из вежливости замедлила шаг и немного отстала.

— Зачем нам нужно идти с тобой? — с раздражением спросила я.

В кои веки попался приятный собеседник, так тут как тут этот Гришка!

— Саня сказал, — уныло объяснил он.

Вчера вечером Гришка вернулся из монастыря недовольный, усталый и простуженный.

— Не поеду никуда! В монастыре дел полно, и горло болит к тому же.

— Ну, Гришенька, — засуетилась я. — Я так мечтаю побывать в Швейцарских Альпах. Неужели ты хочешь огорчить свою киску?!

— Нет-нет. — Гришка даже побледнел, поняв оплошность. — Я не хочу огорчать свою киску.

— А какая же у вас в монастыре работа в праздники? — допытывалась я. Тема показалась мне вполне безобидной.

— Это у кого праздники? — Он опять забыл о предосторожностях. — У католиков! У еретиков! А православное Рождество через две недели. Сейчас пост! А я тут… во все тяжкие… — Он замолчал, с досадой махнув рукой.

— Ты что же, не любишь меня больше? — Я в упор с угрозой глянула на раскисшего мужика.

— Очень, очень люблю! — пролепетал Гришка поспешно.

Но я чувствовала: так мы ни до чего не договоримся и надо браться за перо.

— «БОЛИТ ГОРЛО?» — «ЕЩЕ КАК». — «БУДЕМ ЛЕЧИТЬ?» — «ДА НАДО БЫ…»

Я достала из сумочки деньги: — «ДОСТАТОЧНО?»

— О бриллиант моих очей, — вполне искренне отреагировал Гришка.

Пока он ходил за водкой, я поджарила антрекоты, выпила чаю с колбасой и ушла в комнату паковать вещи. Надо было собраться самой и Гришке помочь собраться. Но если он сейчас выпьет водки, то и помогать будет некому — после третьей рюмки мирно захрапит на кухонной кушетке. За несколько совместно прожитых дней я хорошо усвоила его повадки.

Ладно, от меня не убудет, если я покидаю в сумку Гришкино барахло. Я уже знала: вещей у него немного, все они не новые и, правду сказать, такого качества, что жалко смотреть. Получив деньги от Карташова, я не удержалась — подобрала ему свитер в стиле кантри и две джинсовые рубашки. Все-таки за границу едем, в замке будем жить. Себе я накупила красивого белья, теплую стильную куртку цвета ржавчины (какое это убожество — таскаться по вокзалам и аэропортам в норковой шубе!), бледно-голубые, почти белые джинсы и такого же цвета свитер. Карташов (точнее, хозяин) не поскупился — дал денег не только на дорогу, но и на карманные расходы. Я разделила сумму пополам, Гришкину часть спрятала на дно сумочки, а на свою погуляла по магазинам. То, что осталось от прогулки, утекло к парикмахерше и косметичке. И теперь, входя в самолет, я чувствовала себя во всеоружии.

— Лиза, идите сюда! — крикнула через весь салон Ольга.

Я обернулась, поискала Сашу глазами. Он кивнул — я начала проталкиваться вперед, за мной безмолвно следовал Гришка.

— Вот хорошо! — обрадовалась Ольга. — Я всегда мучаюсь в дороге. Ну как можно просидеть на одном месте несколько часов, не имея при этом никакого занятия?!

— Ну, можно подумать, почитать. — Я так и сыпала прописными истинами — рядом с Гришкой быстро вошла в роль воспитательницы.

— Господи, что читать?! Каждый раз я покупаю в дорогу иллюстрированные журналы, Но, по-моему, их даже в руках держать противно!

— А что вас смущает?

— Содержание! О чем бы ни говорили авторы, какой бы проблемы ни касались, все-то они стараются спрямить, упростить, чтобы читатель, не дай бог, не зашевелил мозгами! Тексты, в общем, долой — остаются фотографии и реклама. Веселые картинки! Ну что мы с вами дебилы, что ли?

— А может, авторы сознательно хотят дать народу передохнуть. Ведь из любой проблемы при желании можно сделать трагедию. А можно просто обозначить ее границы — действовать ненавязчиво.

— Возможно, вы и правы, только мне от этого не легче. Журналы — не мое чтиво, серьезные книги в дороге не идут, спать сидя я не умею. Мне вас просто сам Бог послал!

— И мне тоже очень приятно беседовать с вами. — Я не хотела показаться невежливой, но впала в другую крайность: заговорила натянуто. — А если не секрет, какие вы предпочитаете книги? Художественные или научные?

— Конечно художественные! О, я с детства зачитывалась ими! Пока одноклассницы корпели над учебниками, решали задачки, писали конспекты — я читала. Учителя относились ко мне снисходительно: особенная девочка, живет в придуманном мире, внутри у нее алые паруса, и рисовали мне тройки, там где нужно было ставить два. Моя мать ужасалась, что со временем я умру от голода: нет такой профессии — читать книги.

Но оказалось — есть. По крайней мере, есть такое учебное заведение, где студенты только и занимаются тем, что читают, — филологический факультет университета. Ольга поступила на первый курс и сразу оказалась в числе самых прилежных студентов. Все пять лет она училась блестяще и ровно, по окончании получила красный диплом и свободное распределение. Вопрос о работе отпал сам собой — рядом тогда уже был Макар, способный обеспечить любимой женщине самый высокий уровень жизни. И даже в трудные советские времена.

Один за другим у них родились сыновья. Ольга была заботливой матерью, а мальчики росли нелегко, но читать она все еще не разлюбила.

— Только не сочтите это всеядностью! Действительно, у меня не было ограничения в исторических эпохах и жанрах, главное, чтоб было интересно, талантливо, чтобы потом хотелось вспоминать и думать о прочитанном. Вот был мой основной критерий!

А время летело. Сыновья подросли, пошли в школу, и тут грянула перестройка. Макар скоро нашел свою нишу — занялся производством эксклюзивной мебели. Вначале Ольга немного помогала мужу: отвечала на звонки клиентов. И вот, заразилась коммерческой искоркой. Захотелось иметь свой бизнес. Но не рыбой же торговать! Душа требовала чего-то красивого, изысканного. Однажды ее осенило: антиквариат! А Макар поможет: и деньгами, и советом…

На сегодняшний день Ольга являлась владелицей нескольких антикварных салонов. По размаху бизнеса и уровню доходов она давно и серьезно опережает мужа, что, впрочем, никак не сказывается на их семейном благополучии. Плохо только одно — книги. Неделями она не может выкроить для себя минутку, а когда вдруг появляется свободное время, оказывается, что читать-то и нечего.

— Получается: раньше я была профессиональной читательницей, знала все книжные, следила за толстыми журналами, за планами издательств, а теперь стала антикваром. Вся жизнь укладывается в одно слово. — Ольга грустно улыбнулась. — Вот видите, я все рассказала вам о себе. А теперь откровенность за откровенность.

— У меня все гораздо прозаичнее, — рассеянно ответила я, продолжая про себя поражаться чистоте и гармоничности ее жизни. А что хорошего я могу сказать о своей? Одни слезы!

— Не может быть! У вас внешность романтической героини!

— Ну что вы… — смутилась я.

— Умоляю, не разочаруйте меня! Или хотя бы объясните, кто на самом деле ваш спутник.

— Кто мой спутник?

— В аэропорту, когда нас только представляли друг другу, я готова была биться об заклад, что ваш спутник — Саша Аретов…

— Почему? — нетерпеливо перебила я. — Почему вам так показалось?

— Что вы, Лиза, задаете такие вопросы? Ставите меня в неловкое положение! Всегда видно, когда мужчина и женщина вместе, когда они одно. А тем более мне, женщине, давно разменявшей пятый десяток!.. Впрочем, дальше можете ничего не объяснять: своей последней фразой вы себя выдали с головой… А этот, простите, я забыла, как его зовут, — продолжала Ольга полушепотом, — он не оставляет вас ни на минуту, да еще с Сашиного благословения. Вот что самое поразительное!

— Он просто привязан ко мне, — быстро зашептала я в ответ. — Знаете ли, чисто по-дружески. В быту он большой ребенок, а я поддерживаю его, помогаю…

— Лиза, а скоро будут кормить? — подтверждая стопроцентную правдивость моих слов, поинтересовался Гришка.

— Надо было поесть утром! — Мое давнее раздражение против него на этот раз вышло из-под контроля. — Я все подогрела, будила, будила тебя, а ты до последней минуты спал как сурок.

— О, прохлада моей души, — проговорил вдруг Гришка. — Как усталый путник…

— Помолчи, мы же в самолете, — зашипела я.

Гришка испуганно замолчал.

— Он что же, и живет с вами? — не унималась любопытная Ольга.

— Просто у Гриши большая семья, — стала я сочинять на ходу, — дома ему трудно сосредоточиться… А у нас с Сашей просторная квартира, и мы с радостью принимаем его на денек-другой.

— Это с вашей стороны очень великодушно, — заметила Ольга.

— Конечно, Гриша ведь художник. — Я обрадовалась, что наконец-то вырулила на твердую почву. — Ему, чтобы сохранить творческую форму, нужно время от времени менять обстановку.

— Да… — тихо протянула Ольга. — Очень распространена эта точка зрения, хотя лично я ни во что такое не верю. Кажется, Чайковский говорил, что настоящее искусство — это девяносто девять процентов пота и только один процент вдохновения. Для поддержания творческой формы полезен ежедневный тяжелый труд. А вы что думаете об этом?..


Надо было соблюдать чертовы меры предосторожности. И всю дорогу она была с Гришкой. В самолете до Женевы и потом несколько часов в поезде Лиза сидела с ним. Когда мы вышли из поезда на заснеженную платформу, уже стемнело. Теперь третье мытарство — фуникулер в горы. Но так вдруг вышло, что мы с ней оказались в одной люльке. Мы разом обнялись — не хотелось ни говорить, ни спрашивать. Земля, с ее лыжниками, домиком-кассой, светящимся стеклянным рестораном, уходящим поездом, стремительно понеслась вниз и исчезла, а мы вдвоем плыли в счастливой снеговой тьме, лишь где-то далеко впереди вверху дрожали теплые неясные огоньки. Когда я заходил в фуникулер, обронил сотовый — он провалился безвозвратно вниз, и точно нарушилась навсегда связь с ненужным больше миром.

— Тебе не холодно? — спросил я.

Она не ответила, лишь теснее ко мне прижалась. Огоньки впереди выросли в окна домиков, разбросанных по склону горы. Но вот и огни исчезли, а впереди теперь темнел верх снежной горы и по-зимнему светлое ночное небо.

Потом, от площадки фуникулера, мы карабкались снова вверх. Тропинка была узка, и Лиза пошла вперед. За мной сосредоточенно сопел Гришка. Он догнал меня и, увязая в снегу, пошел рядом.

— Ты знаешь, мне жалко, — переводя дыхание, заговорил он. — Мне очень жалко. Я скучаю…

Споткнувшись обо что-то невидимое, Гришка упал. Я помог ему встать. Лицо его было все в снегу. Он отряхивался, и мне показалось, что у него блеснули слезы.

— Ты понимаешь, мне очень жалко! — опять начал он. — Я скучаю сильно…

Он стряхнул снег с лица, и я действительно увидел слезу на его щеке. Гришка стоял передо мной по колено в снегу, от него тянуло перегаром (когда только он успел?).

— Я очень устал! Я весь измучился. Где Светка, где дети? Мне невыносимо их жалко. Мне всех жалко. Мне жалко Лизу, себя, ее мужа. Он приходил. Мне так хочется плакать!..

— Ее муж приходил? — не поверил я. — Когда?

— На днях. Все равно. Мне очень его жаль! Всех жалко! Ты не поверишь — я теперь все время сдерживаюсь, чтобы не заплакать! И когда муж приходил… Лизу жалко…

— Альпинисты! — Макар крикнул нам сверху. — Кончай перекур!

Мы двинулись дальше.

— А дети? Где они? Мне кажется, ничего больше нет. Ни детей, ни Светки, ни Москвы… Ничего! А есть только эти треклятые горы! И мне кажется… — Гришка опять споткнулся.

— Гриш, ты устал. Мы сейчас придем, отдохнем…

— Мне кажется, — Гришка не слушал меня, — никогда это треклятье не кончится!..

Гришка порывисто вздохнул, и мне показалось, что он сейчас опять упадет, но он только отстал и вновь тащился за мной.

«Бедный Гришка, — подумал я. — И когда действительно все кончится?!» Я пошарил в кармане, ища сотовый, и вспомнил — я ж потерял его.

— Гриш, у тебя мобильник далеко?

Гришка молча протянул мне телефон. Я позвонил Глинской.

— Ты откуда? — удивилась она. — Ах, с модного курорта. Ты сейчас бежишь, что ли? Как Лиза с Гришуней поживают? Тут ничего интересного. Сегодня улетаю в Питер. Понятно? В родные пенаты господина И. Понял? Думаю, вернемся одновременно. Приедешь, позвони — посмотрим материалы. Береги себя — не сломай шею. Пока.

Наконец, мы взобрались наверх. Здесь на крохотном плато стоял замок. Вся наша компания была уже там. Горели окна, за ними мелькали силуэты, тени. Я рассмотрел замок: к старинной, еще романской, широкой квадратной башне прижимались две асимметричные пристройки более позднего происхождения, выполненные в типичном местном стиле, — шале, с каменным первым и деревянным вторым этажами под двускатной пологой крышей. Подойдя ближе, я рассмотрел еще две невысокие круглые башни со шпилями и крытую каменную лестницу на второй этаж большей пристройки.