— Могла бы и догадаться! Маму свою ты не можешь простить.

— Маму?! — У меня просто глаза на лоб полезли.

— Да, маму. Ты теперь только и говоришь, какая она плохая.

— А что, хорошая, что ли?

— Хорошая. Она, Лен, очень хорошая. А жизнь может сложиться по-разному — по-моему, я тебе только что доказала это.

— Да что ты нас сравниваешь?! В ее возрасте? Выкинуть такой номер?! — заорала я на весь лес. — Семью бросить! Мужа! Ребенка! Она свободна, ничего нам не должна!..

— Но ведь ты тоже принимала подарки от Макса, а вышло — ничего ему не должна. Наплевала на свои обязательства.

— Сравнила: какие у меня обязательства, какие — у нее!

— У тебя психология массового человека: максимум требований к другим, минимум — к себе.

— Что значит — массового?

— Массового… Как тебе объяснить? Ну, это антоним интеллигентного.

«И воспитанного», — добавила я про себя.

— Пойми, Лен, твоя мама не сделала ничего плохого.

— Бросила семью!

— Тебя-то она не бросила!.. А к счастью человек будет стремиться в любом возрасте. Вот тебе сегодня утром остро хотелось счастья.

— Но разве с папой у них не было счастья?

— Ты наблюдала их каждый день — тебе и отвечать на этот вопрос.

А что я могла ответить? Они всегда были заняты делами, каждый своими, разговаривали мало. Нет, никакого особенного счастья точно не было. Но так у всех…

— Не знаю… Только если они так глубоко безразличны друг другу, зачем вообще было жениться?

— Ну что ты, Лена, как маленькая?! — заволновалась Наташа. — Женятся все по любви. Я помню, как Лешка в первый раз привел к нам твою маму. У нее были такие глаза… широко распахнутые, счастливые. И она так на него смотрела!..

— А ты тоже так смотрела на своего бывшего мужа? — спросила я с иронией. — Если уж ты такая безупречная, почему же тогда с мужем развелась?

— И я так смотрела. И многие… Я потом часто думала: почему так случается. В двух словах не расскажешь… Но одно могу сказать — виноватых тут нет.

— Наташ, — неожиданно спросила я, — а почему мама больше врачом не работает?

Наташа закусила нижнюю губу.

— А ты у нее никогда не спрашивала?

— Да нет. Как-то ни к чему.

— Знаешь, я тоже точно не знаю, но там вроде бы была одна история, не очень красивая. Лиза ведь работала главным врачом…

— Главным врачом? — Я не поверила.

— Ну да, главным врачом частной гинекологической клиники.

— Да ты что?!!

— А потом случилась трагедия… Я случайно услышала о ней, и знаешь, что меня больше всего потрясло тогда? Лизина реакция! Лешке не говори. Уже тогда между ними была какая-то червоточинка, а происходило все это лет восемь назад.

— Да? — удивилась я. — Так давно?.. Мама боялась, что отец будет ее ругать?

— Я не знаю, но она не торопилась разделить с ним горе. А в настоящей семье такие вещи должны быть общими.

— Но наконец-то отыскался дядя, с которым все будет пополам! — Я расхохоталась: надо в зародыше придушить проклятые сомнения.

— Тут никто наверняка ничего не скажет. — Наташа как будто не услышала моего смеха. — Но даже если допустить, что есть один шанс из тысячи, все равно попробовать стоит! — закончила она горячо и смутилась.

— И ты бы пробовать стала? — удивилась я.

— Да. Стала бы, наверное.

— Ну тебе простительно, у тебя семьи нет.

Наташа промолчала. Может, обиделась? Нет, это не ее стиль. Обижаются обычно закомплексованные, а моя тетка не из таких. И чего она напрягается, обрабатывает меня? Ей-то что? Наоборот, отец — ее брат, мама его бросила… Или это проявление женской солидарности, о которой без умолку трещит моя Настя, или борьба за справедливость. О справедливости у Натальи тоже особенные понятия. Больше всего на свете она ненавидит справедливость дежурную — это ее словечко. А настоящая справедливость для нее начинается там, где каждый судит о своих поступках по совести. Она и сегодня об этом говорила: в том смысле, что начинай с себя!

Что ни говори, а сравнивать меня и маму очень глупо. Хороша же она, ничего не скажешь! Обещала: ты останешься со мной, и на следующий день буквально убежала. Даже вещи толком не собрала.

Я вспомнила, как мама в последний раз выходила из нашей квартиры. На ней был черный норковый полушубок, новые супермодные сапоги (сто пудов — подарок бойфренда). Прикид портила тяжелая спортивная сумка, она перекладывала ее то в правую, то в левую руку. А на улице в тот день лил дождь… Ерунда, небось ее сожитель ждал у подъезда в машине. Нет, не ждал. Я же тогда специально выглянула в окно. Мама пошла в сторону вала, к метро. На углу остановилась, поставила сумку на мокрый асфальт. Отдыхала.

Нет, от своего счастья так не бегут. Но разве так движутся навстречу счастью?!

— Бедная мама! — сказала я вслух неожиданно для себя. Хорошо, что Наташа немного отстала и не расслышала.

— Ты что говоришь?

— Я замерзла, — ответила я первое, что пришло в голову. — Давай не пойдем на озеро?

— Давай не пойдем, — согласилась Наташа.

Мы вышли на просеку, быстрым шагом двинулись в сторону пансионата, но все-таки с трудом успели на обед. Наташа долго принимала душ, переодевалась, подкрашивалась. И я тоже зачем-то сняла спортивный костюм, надела голубой джинсовый сарафан на «молнии» и светло-серую водолазку. Может быть, этот парень соизволит хотя бы пообедать?

Может, он, конечно, и соизволил, но в столовой было не пропихнуться. После веселой ночки все выспались и теперь ринулись утолять голод. Толпа разнесла нас с Наташей в разные стороны. Пристроившись у чужого стола, я сжевала какой-то салат с кукурузой и рыбой (идиотское сочетание), антрекот с луком и запила все это компотом из сухофруктов. Натальи нигде не было, и я пошла в номер. Наверняка она еще час будет ковыряться. Пока свой любимый супчик похлебает, пока мясо ножичком нарежет по всем правилам этикета….

В номере я сразу плюхнулась на кровать, завернулась в покрывало и стала думать.

Мама! В последний раз она все хотела мне что-то объяснить, я с грубым смехом прерывала ее, и в конце концов она поплелась под дождь с громадной сумкой. Хорошо бы ее сейчас увидеть, убедиться, что все с ней в порядке. Или хоть позвонить… Но у нее нет сотового. Почему? У отца мобильник уже, наверное, лет пять, и у меня очень давно. А у нее… Мама отшучивалась: зачем он нужен, таскать лишнюю тяжесть. Но теперь меня осенило: ей просто не на что было купить телефон, а у папы она просить не хотела. Впервые я попыталась понять, чем дышат мои родители. Отец выдавал маме на хозяйство какие-то смешные суммы, мы сбивались с ног, чтоб приготовить нормальный обед. Зато насчет моих карманных он никогда не жался. Сколько просила, столько и давал. А иногда и не просила. А вот у мамы карманных денег не было вообще. На парикмахерскую, на крем, на помаду. Иногда она даже занимала у меня. Занимала! Какой же все-таки я была свиньей. Потом возвращала, а я брала — даже не задумывалась.

— Елена! — Наташа со своей коронной улыбочкой вошла в номер. — Ну как не стыдно! Валяешься на покрывале!.. Там к тебе гость.

— Что?

— Гость к тебе.

— Что за гость?

— Не догадалась? Вчерашний, с дискотеки. Заходите, молодой человек.

Я поспешно села, одернула короткий сарафан.

— Привет. — Не дожидаясь приглашения, парень приземлился в кресло. — Наконец-то я нашел тебя!

Было видно, что ему не мешало присутствие Наташи, и вообще, он — мастер вести подобные разговоры. А мастерство, как известно, достигается тренировкой.

— Я — Женя. А ты?

— А я — Лена.

— Тут, Елена, расклад такой. Мне, короче, сегодня вечером надо быть в Москве, так что дай мне номер твоего мобильника. Все проблемы обсудим по телефону.

— Какие проблемы? — Я с трудом соображала, о чем это он.

— Ну в смысле, что… — Женя обернулся на Наташу. — Да вы не волнуйтесь, у меня все по понятиям.

Если только на минутку увидеть эту сцену Наташиными глазами, сразу вырвет. И салат, и антрекот, и сухофрукты — все выплеснется на бордовый коврик у кровати.

— Ладно, пока. Топай давай, в Москву опоздаешь!

— Я чё-то не врубился! А телефон?

— А телефон next time. По-русски — другим разом.

— Да ты… — Женя открыл рот, чтоб назвать меня недоделанной лохушкой или чем-то еще наподобие, но на этот раз постеснялся Наташи.

— Сам такой!.. — крикнула я ему вслед.

— Ну, видишь, какие парадоксы случаются в жизни? — спросила Наташа, отсмеявшись.

— Да!

Я тоже развеселилась. С Женей — крутой облом, но все равно смешно ужасно.

— А утром из-за этого попугая на тебе лица не было.

— Ой, не говори!

— Ну что, лучше он Макса?

— Нет. — Я быстро затрясла головой, но тут же подумала: он не лучше Макса, а Макс — не лучше его. Женя — попугай, Макс — зануда.

— Ну ладно, — предложила Наташа. — Пойдем в бар, полакомимся немного.

Каждый раз, немного передохнув после обеда, мы спускались в бар съесть по порции мороженого с ликером. Под настроение Наталья заказывала себе бокал сухого вина. Обычно в это время в баре было безлюдно, играла тихая, грустная музыка.

— Бах, — объяснила она.

Я опять вспомнила о маме. Подумала, что она тоже была тихой и грустной, как эта музыка. Вечно куда-то спешила, возвращалась поздно, молчаливая, усталая. И никто, ни я, ни папа, ни разу не спросил у нее, как дела. А потом она взяла спортивную сумку и ушла с ней к метро. На прощание хотела что-то объяснить, но я не стала слушать. И теперь я даже не знаю, где мне искать маму, по какому телефону звонить. А может, Наташе что-то известно?

Однако я решила пока не спрашивать ни о чем. Воспитательная беседа попала в цель, но если тетя это почувствует, у нее прибавится сил… и она меня совсем задолбает! Нет уж, лучше молчать!

— Пойдем в кино? — предложила Наташа.

— Какой фильм?

— «Рождество с неудачниками», американская комедия.

— Ты же говорила, американские комедии низкопробные.

Она только засмеялась:

— Не умничай!..

Вот жизнь в пансионате: мороженое, американские комедии, дискотеки. Жалко, что не всю жизнь такая жизнь! А что дома?

— Тебе звонили Катя, Настя, Рома, Аня и Денис. — Папа, небритый и осунувшийся, встретил меня в прихожей. — Ну и Макс, конечно.

— Это радует, — вздохнула я. — Как ты поживаешь?

— Ничего.

Я послонялась по квартире: ковер пыльный, в кухне, на обеденном столе, крошки и грязные разводы. Завтра придется устраивать генеральный шмон. Хорошо, что еще не скоро в школу.

— Мама тебе звонила? — спросил отец.

— Нет. А тебе?

— Если бы она решила позвонить, то логичнее было бы тебе.

— У нее ведь даже нет телефона…

— Могла бы с городского позвонить. Твой-то номер она знает!

— А твой? — спросила я. Жена не знает телефон своего мужа? — Ты что, не мог купить ей мобильник? Он стоит-то тысячи четыре, если без камеры…

— Куплю обязательно, когда она вернется…

— Ты думаешь, мама вернется?

— Вернется! — Папа жалко улыбнулся. — Рано или поздно…

Я понимаю, что жизнь у него и без того не сахар, и тему мамы быстро сворачиваю. А вообще-то у меня поднакопилось много вопросов. Почему ты никогда не делал подарков маме? Даже ко дню рождения и к Восьмому марта? Почему мы никогда втроем не ездили к морю? Что произошло у мамы в клинике? Нет, задавать их сейчас — по меньшей мере жестоко. Мне все-таки жалко отца, а про маму — что и говорить…

После ужина я позвонила однокласснице Катьке Трубинской. С Настей разговаривать не хотелось. Она — сто пудов! — закидает по просьбе дурака Максика всякими многозначительными вопросами.

Хотя, если задуматься, чем Максик-то виноват? Розы подарил, на плеер раскошелился, и я сама обещала, что буду звонить ему. Воспитанная и интеллигентная девочка в этой ситуации постаралась бы спустить все на тормозах, постепенно давая понять, что былые чувства растаяли в тумане… Но это так противно. Была бы сейчас мама! Можно было бы ей все рассказать. В отличие от Наташи мама никогда меня не воспитывала. Обычно она говорила: я бы поступила вот так и так, но вообще-то решать тебе. Мама почему-то любила повторять: ты свободна. Как-то так особенно мечтательно это произносила…

Не дождавшись вестей, Максик позвонил сам. Я как раз душ принимала.

— А Лена спит. Устала с дороги, — объяснил отец.

Я почувствовала громадное облегчение.

Но на следующий день телефон затрезвонил с утра пораньше. Опять этот Макс. Голимый придурок! Сказано же тебе: устала с дороги!