– Для чего? – с подозрением спросила Клэр.

Он рассмеялся.

– Для того, что я намерен снять бриджи.

– Ах! – воскликнула Клэр и почувствовала, как лицо ее заливает краска стыда.

Он, вероятно, заметил это даже при таком освещении и чуть слышно хмыкнул.

Она закрыла глаза и вскоре услышала треск кожи. Это он снимал сапоги. Через несколько секунд зашелестела солома, и он весело сказал:

– Можешь теперь открывать!

Она повиновалась и, открыв глаза, увидела, что он растянулся на сене в двух шагах от нее. Заметив ее возмущенный взгляд, он откинул назад голову и захохотал.

– Что за подозрительное ты создание! Разве мать не говорила тебе, что все мужчины домогаются твоей невинности и что никому из них нельзя доверять?

Клэр отвернулась.

– Моя мать умерла, и ей не было необходимости преподносить мне этот урок.

– Значит, ты все познала на собственной шкуре? Когда я вошел сюда, мне показалось, что ты опасалась кого-то другого. Ты что, скрываешься от кого-то?

Она утвердительного кивнула и заложила руки за голову.

– Я тоже.

– И вы тоже? – переспросила она, с удивлением уставившись на него.

Он ухмыльнулся, бросив взгляд в сторону.

– Есть одна молодая леди, которая считает, что мне пора остепениться. Когда я почувствовал, что меня обложили, я дал деру.

– Вы всегда возвращаетесь к ней?

– В настоящий момент это не в моих интересах.

– Судя по вашим словам, вы человек абсолютно беспринципный. Мне очень жаль ее, если… если она любит вас.

Он, приподняв голову, оперся на локоть.

– Откуда такой скорбный тон? Ты говоришь так, словно такая вещь, как любовь, вовсе не существует.

– А разве существует? – горько спросила она.

Вдруг он поддался вперед и взял ее рукой за подбородок.

– Кажется, я узнал тебя. Сегодня утром ты была в таверне, – да, ты та девушка, которая дала от ворот поворот Тому, так как уже заработала золотую гинею.

– Я прогнала его не поэтому, – резко возразила она. – Я не могу позволить, чтобы меня называли проституткой.

– Зачем же ты пришла в это злачное место? Оно пользуется дурной репутацией из-за проституток и «ночных бабочек».

– Может, вам это и известно, но я ничего не знала. Я заблудилась. Мне просто хотелось поесть и накормить лошадь.

– А где же ты раздобыла золотую гинею?

– Я не заработала ее тем способом, который вы имеете в виду. Это был… подарок.

– То есть ты попросту ее украла.

– Нет, не украла! – Она увидела, как у него в удивлении изогнулись брови, и поспешила неуклюже добавить: – Я лишь заняла ее. И к тому же вы не имеете никакого права задавать мне вопросы.

Он мягко рассмеялся.

– Ладно. Больше не буду задавать тебе никаких вопросов, кроме одного. Ты голодна?

– Просто умираю. Я ничего не ела весь день, кроме куска мясного пирога.

Он сел и, пододвинув поближе к себе седельную суму, извлек из нее бутылку и завернутый в тряпку сверток, разложил перед нею сандвичи, сыр, яблоки, и Клэр с благодарностью приняла часть закуски. Открыв бутылку, он хлебнул из нее. Когда он задрал голову, то Клэр увидела его мощную шею под крепким упрямым подбородком. У него были широкие, мускулистые плечи, а его обнаженная, покрытая волосами грудь конусообразно сужалась к твердой и упругой талии. Он предложил ей бутылку.

– Что в ней?

– Бренди, хорошее, крепкое бренди. Этот напиток не даст тебе замерзнуть, покуда сушатся твои вещи.

Клэр сделала большой глоток, как и он, и у нее тут же зашлось дыхание – она широко разевала рот, пытаясь схватить немного воздуху. Алкоголь огнем опалил изнутри все ее тело.

– Я предупреждал, что это крепкий напиток, – сказал он с усмешкой, наблюдая, как она продолжала кашлять и тереть глаза.

После первого шокового эффекта бренди разносило по всему телу тепло, и она спокойно лежала на сене, заложив за голову руки.

– Куда ты направляешься? – небрежно спросил собеседник.

– Не знаю. Может быть, Бристоль мне подойдет. Если нет… – Она пожала плечами.

– Я часто бываю в Бристоле. Может, еще там встретимся.

– Может. А может, и нет.

– Может быть, когда я буду заниматься своими делами.

– Мне неизвестно, чем вы занимаетесь.

Он, улыбнувшись, прикоснулся к ее щеке.

– Ну тогда займемся твоими, если хочешь. – Он погладил рукой ее взлохмаченные волосы, и она отстранилась от нежного прикосновения его пальцев. Он убрал руку и внимательно посмотрел на нее.

– Мне кажется, что тебе не приходилось сталкиваться с проявлениями нежности во взаимоотношениях с мужчинами.

– Ко мне всегда были добры только торговцы.

– А что ты скажешь о своем отце? Была ли твоя мать тоже несчастной?

Какое-то темное чувство овладевало Клэр. Стоит ли удивляться, что мужчины пьют, – лениво подумала она. – Алкоголь на самом деле проясняет сознание, вызывает пылкие чувства.

Она глядела на мужчину, лежавшего на локте, – он улыбался ей. Вдруг она почувствовала запахи лугов и садов, кожи и сладкого сена. Это был такой приятный запах, настоящий аромат, его нельзя было сравнить с болезненным запахом тела лорда Рейна.

– Мой отец ненавидел меня, потому что я была девчонкой. Он бы непременно продал меня, если бы не явился Филип, и я подумала… Но он оказался еще хуже…

Она вся содрогнулась – воспоминания о прошлом, об ее отчаянии вновь предстали перед глазами с ужасающей живостью.

Обостренные под воздействием бренди чувства заставили мозг создать поразительное по четкости видение, видение, настолько подробное, что она была не в силах его вынести. Ее усталый мозг пытался отогнать эти картины, но они кружились вокруг нее в невнятной, смазанной сумятице. Тело было холодным, словно лед. Она видела перед собой лица мужчин, которые глядели на нее, запускали пальцы ей под платье. Они смеялись, все смеялись – ее отец, лорд Рейн, миссис Лоусон и другие, смеялись все вместе, хором. Они пялились на нее, цинично развлекаясь ее невинностью. К ней тянулись жадные руки, но она не могла двинуться с места.

Из ее горла вырвался крик, она начала отбиваться от ползучих рук, которые хотели завладеть ею, повалить. Как они осмелились на такое? Вдруг ее лицо натолкнулось на чью-то плоть – твердую, теплую, любящую плоть, и голос уже не смеялся, а лишь что-то мягко шептал. Это был такой убаюкивающий, приятный звук. Тело ее больше не было холодным, окоченевшим, ему передавалось тепло от другого.

Видения отступили, и тело утратило напряженность, руки расслабились.

– Не выпускай меня, – попросила она. – Не оставляй еще меня, – и ее руки взмыли вверх, чтобы обнять за шею человека, который заключил ее в свои объятия, когда она закричала.

Она прильнула к нему на несколько мгновений, прижалась щекой к изгибу шеи. Потом, когда ужас миновал, она зашевелилась, не желая расстаться со всем теплом и уютом его тела, но понимала, что должна это сделать.

– Простите, – прошептала она, поднимая на него глаза. – Вы, вероятно, подумали, что я схожу с ума.

– Нет, ты не безумная. Просто ты девчонка, которую загнали, довели до невыносимого состояния. Сколько тебе лет?

– Восемнадцать!

– Боже мой! Ну что за нетерпеливые дураки эти мужчины! У тебя такое чудное, нежное тело, с ним грех грубо обходиться. А я могу об заклад побиться, что ты никогда и не думала, что твое тело способно дать тебе наслаждение.

Она вглядывалась в его лицо. Он все еще считает меня проституткой, – подумала она. – Если сказать ему правду, отстанет ли он от меня? Но ей не хотелось сейчас оставаться в одиночестве, она боялась, что эти страшные картины вновь возникнут у нее перед глазами. Да он все равно не поверит, что она невинна.

Она нервно улыбнулась, поглаживая его мягкие волосы на груди.

– Изысканное тело? У меня? Мне кажется, слабое освещение вас обманывает. Либо вы говорите это из-за своей доброты.

Она почувствовала его пальцы у себя на спине. Клэр затаила дыхание. Он расстегнул ей лифчик, снял его и отбросил в сторону. Она заметила, как он рассматривал ее обнаженные груди, и подавила в себе порывистое желание увильнуть. Он поднял на нее глаза и улыбнулся. Губы у него были твердые, не раскисшие от похоти, как у лорда Рейна.

– На мой вкус, ты прекрасна, – сказал он и чмокнул ее в лоб. – Надеть лифчик?

Голос у него звучал вопросительно – он давал ей понять, что окончательный выбор за ней.

Несколько мгновений она лежала неподвижно, рассматривая его бородатое лицо.

– Нет, не нужно, – решительно сказала она, покачав головой.

Его губы приблизились к ее губам, и он вначале нежно поцеловал ее, а потом еще раз, с большей страстностью. После первого поцелуя губы Клэр размягчились и слегка раскрылись. Она ответила на его поцелуи. Он прикоснулся губами к ее щекам, векам, затем губы приблизились к горлу и остановились на изгибе шеи.

Она чувствовала его пальцы на своей груди и часто задышала из-за охватившего все ее тело удовольствия. Его губы продолжали движение вниз, теперь они уже были у нее на груди, – кончиком языка он лизал сразу затвердевший сосок. Она сладко застонала, а рука его уже оказалась у нее на животе, – его пальцы нежно ласкали ее тело.

Вся она была как в огне. Бесшабашная кровь ее отца заиграла у нее в жилах, затопляя пассивную природу матери. Она замкнула руки у него на затылке и крепче прижимала его рот к грудям. Его губы вновь поднялись к ее губам, и она крепко, неистово, сжала его в объятиях. Тело его навалилось на нее, а нога отодвинула в сторону ее ногу. Она сама, не отдавая себе в том отчета, раздвинула их, а его сильные бедра раздвинули их еще шире. Она чувствовала, как наливается силой его мужское естество, как оно медленно, непреодолимо проникает в нее, и все ее тело изогнулось, охваченное пламенем желания.

Когда он все глубже проникал в нее, ее тяжелое дыхание сменилось сдерживаемыми стонами, и вдруг всю ее пронзила острая, как кинжал, боль. Наконец их чресла плотно соединились, и они отдались ритму обоюдного движения. Бедра Клэр взмывали и опускались, а их тела, казалось, расплавились друг в друге от огненной жары. Клэр показалось, что она целую вечность испытывала самое приятное, самое сладкое, самое пронзительное удовольствие, о котором она прежде не имела никакого представления.

Они потом лежали неподвижно, сплавившись воедино, покуда бушующее внутри пламя не превратилось в робкое тление. Клэр было очень приятно уютно свернуться в этом убежище, которым для нее стали его объятия, и она спокойно лежала, пока сердце не замедлило частоту ударов. Всю ее переполняло чувство благополучия. Какой-то незнакомец в амбаре лишил ее девственности, сделал женщиной, а она до сих пор не знала его имени!

Губы его все еще блуждали у нее на горле. Его борода щекотала нос, и, поглядев ему в глаза, она заметила, что он недовольно нахмурился. В чем же она провинилась?

– Значит, ты была девственницей! – наконец сказал он каким-то обвинительным тоном.

– Да, была, но теперь уже нет, – ответила она, улыбнувшись.

– Но ты утверждала, что ты проститутка.

– Нет. Это ты утверждал, что я проститутка.

– Боже мой, что же я наделал! – застонал он. – Зачем ты мне это позволила?

Она приложила пальчик к его губам.

– Не нужно себя винить. Я просто боялась, что если скажу тебе правду, то ты уйдешь от меня, когда прекратится дождь. Но я не смогла бы вынести в одиночестве эту ночь. Вокруг меня было так много привидений.

– Но все же, кто ты? Ведь твой отец может призвать меня к ответу и… правильно сделает.

Она тряхнула головой, и черные ее кудряшки закрыли лицо.

– Я одинока в этом мире, и все должно оставаться так, как есть. Нам лучше расстаться утром так, словно мы незнакомцы. Я не теряю надежды честно зарабатывать себе на жизнь, но если мне и предстоит стать той, за которую ты меня принимал, то, по крайней мере, я буду знать, что плотская любовь может быть прекрасной, а не просто жестокой и похотливой. Предоставь мне возможность помечтать этой ночью и, если захочешь, помни о девушке, которую ты однажды случайно встретил в амбаре.

Он протянул к ней обе руки и крепко прижал к себе.

– Поговорим об этом завтра, – начал он было, но губы Клэр начали подразнивать его легкими поцелуями в щеки и шею. Он был удивлен проявляемой ею страстностью, ведь любви она никогда раньше в жизни не знала!

Он посадил ее на себя, обняв руками ее маленькие ягодицы, твердо прижимая их к своим бедрам. Свежее, молодое тело девушки, прижатое к его собственному, вновь зажгло в нем желание, пронзившее всю его плоть. Она, повинуясь инстинкту, извивалась над ним всем телом. От ее чувственных движений он резко повернулся набок, и они оба покатились, не разжимая объятий, по мягкому сену. Она вновь оказалась под ним, и он снова начал проникать в нее, в самое тайное, сокровенное девичьего тела…