– Конечно, на это потребуется время. Скоро придут выпить чашечку чая.

Но девушки так и не пришли. Фермер, не зная, злиться или волноваться, взял трактор и поехал на поле, где пережил самое страшное потрясение в своей жизни. Обе девушки лежали неподвижно под кроной поваленного дерева.

– Боже, они убиты! – потрясенно заорал фермер, спрыгивая с трактора.

– Нет. Мы живы, – пробормотал едва слышный голос. – Думаю, Джейн покалечилась, но она может двигать одной рукой и говорить. Я порядке, только не могу пошевелиться и руки не слушаются. Не могу отвести от нее ветки.

Фермер мгновенно очутился рядом и быстро оценил ситуацию.

– Сумеешь отползти, Грейс, если я подниму ветви?

– Думаю, да.

– Молодец, девочка.

Он схватил тонкие ветки сильными руками и потянул.

Боль во всем теле становилась острее. Она так старалась помочь Джейн, что игнорировала свои ощущения, и теперь боль, казалось, усилилась. Плечи, руки и ноги ныли от попытки оттолкнуть Джейн от падающего дерева. Ее исхлестали тонкие ветки. И кроме того, в желудке словно поворачивали нож, и она едва подавила вопль.

Мистер Флеминг, мышцы рук которого напряглись, как канаты, старался удержать дерево от падения на Джейн.

– Проверь, как там твоя подруга, если сумеешь.

– Я в порядке, – пролепетала Джейн, – но повернуться не в силах.

– Я помогу, мистер Флеминг. Что мне делать? Может, оттащить ее?

– Такая тощая малышка, как ты? Лучше беги в дом и приведи миссис. На твое лицо смотреть страшно.

– Возможно, просто грязь, – заверила Грейс, пытаясь стряхнуть ее с волос и глаз.

Подойдя к фермеру, она ухватилась за ветки.

– Мы можем попробовать. Пожалуйста!

– Тянем на счет «три», – решил фермер, пристально оглядев девушку.

Откуда только у Грейс взялись силы!

Она принялась тянуть вместе с мужчиной. Дерево сдвинулось.

– Хорошо. Еще раз.

Джейн была свободна.

– Может, вызвать доктора, прежде чем она попытается подняться, мистер Флеминг?

Фермер встал на колени возле Джейн, которая осторожно шевелила ногами.

– Голова болит. И рука тоже, – сообщила она.

– Может, нам следует… – начала Грейс, отчаянно пытавшаяся вспомнить все, что узнала, посещая вместе с Дейзи курсы первой помощи в Дартфорде. У них была брошюра, озаглавленная «Первая помощь для жертв воздушного налета». Там наверняка было что-то и о возможных травмах головы.

– Чашка крепкого горячего чая и отдых – и все будет хорошо, верно, Джейн? – перебил ее мистер Флеминг.

Девушка согласилась и со стонами, с помощью Грейс и мистера Флеминга поднялась с земли.

Они повернулись к трактору.

– Можешь подтянуться здоровой рукой и сесть?

– Я подтолкну тебя сзади, очень осторожно. Хорошо, что левая повреждена, а не правая!

Джейн вцепилась в поручень трактора и подтянулась. Грейс подтолкнула ее сзади. И девушка со сдавленным плачем уселась в кабину.

– Никогда раньше не ехала на тракторе, – храбро выдавила она.

Мистер Флеминг сел рядом.

– Прыгай на трейлер, Грейс, – окликнул он.

Хотя она была совершенно не способна прыгать, все же ухитрилась забраться в кабину, и через несколько минут они ехали к дому, где миссис Флеминг не находила себе места.

– Что случилось? Вы в порядке? – крикнула она.

Облегчение на ее лице при виде девушек, способных войти в дом собственными ногами, было почти ощутимым.

– Ей нужен доктор, – сказала Грейс. – Уверена, у нее рука сломана.

– Просто сильное растяжение. У меня на печи стоит чечевичный суп. Съедите по тарелочке и оживете.

– Взгляните на нее! Она едва стоит! В начале войны я ходила на курсы первой помощи, и это не растяжение, – успела возмутиться Грейс, прежде чем охнуть и согнуться от боли.

– Господи милостивый, что это с тобой? Они обе покалечились, Боб. Приедут из комитета и нас закроют! – в ужасе кричала миссис Флеминг.

Грейс выпрямилась.

– Простите. Это всего лишь спазмы, – успела пробормотать она, прежде чем ринуться в туалет. Вернулась она через несколько минут, и, хотя боли продолжались, на душе стало спокойнее.

Она плакала, сидя в холодном туалете, но это были слезы радости. Она молилась, чтобы это оказалось просто задержкой, и теперь знала, что это именно задержка, а не выкидыш. Угрызения совести за свое поведение терзали ее, но Грейс не представляла, как могла бы жить дальше, поняв, что потеряла ребенка.

К счастью, кухня оказалась пуста. Хорошо, что никто не видит ее чумазого, залитого слезами лица!

Записка на клеенке, покрывавшей стол, гласила: «Грейс, мы везем Джейн в местную больницу. Поешь суп и завари себе чая».

Она не хотела супа с чечевицей, пусть и самого вкусного, потому пошла наверх, в комнату, которую делила еще с двумя девушкам, где умылась и переоделась, прежде чем вернуться на кухню. Чашка чая – как раз то, что ей нужно.


Около половины шестого трудармейки пришли на ужин и с удивлением увидели расставлявшую чашки Грейс. Она наскоро рассказала о событиях дня.

– Я заварила крепкого чая, но понятия не имею, чем вас кормить…

– Когда они уехали? – перебила Ева.

– Не совсем уверена, но была уже вторая половина дня.

– Я однажды прождала в приемном покое пять часов, – мрачно сообщила Шила Смит, – но это было в Карлайле. В больших городах народу больше.

Почти у всех в жизни бывали подобные случае, и они так увлеченно болтали, что не услышали, как подъехала старая машина Флемингов.

– Простите, что так поздно, – были первые слова, услышанные от фермера, когда в комнату вошла очень бледная Джейн. – Бедная, она сломала руку. Глупышка. Но все в порядке. Верно, дорогая?

Джейн не ответила.

– Я отведу ее наверх, – продолжила миссис Флеминг, – и уложу в кровать. День-другой от нее будет мало толка. Девушки, я рада, что вы заварили чай. У меня в кладовой есть чудесный пастуший пирог, испекла только сегодня утром. Так что ужин у нас есть. Пойдем, Джейн, только помедленнее. А вы включите приемник. Может, послушаете что-нибудь веселое.

Девушки заверили, что позаботятся обо всем, и стали выполнять наказы. Но как только услышали, что медленно ковылявшие женщины добрались до верха лестницы, увеличили громкость приемника и сели.

– Ее рука в гипсе? – хором спросили девушки, констатируя очевидное.

– И лицо изуродовано, да и твое не намного лучше, Грейс. Должно быть, большой синяк чертовски болит, – заметила Шила. – Что говорит миссис Флеминг?

– Немного. По-моему, нужно заполнить какие-то формы в случае, если кто-то покалечится. Даже по своей вине.

– А Джейн виновата? – спросила Катя.

Глаза Грейс наполнились слезами. Она так устала и ей так хотелось в постель… но голод оказался сильнее.

– Не знаю. Мы делали все, как в первый раз. У нас обеих полно царапин от сучков и веток.

Она не сказала, что прикрыла своим телом Джейн, защитив от удара. Кроме того, скрыла, что ее руки и спина тоже покрыты синяками.

– Мы в Англии, где позволено задавать вопросы, – вмешалась Катя. – И будем спрашивать.

Даже Фиона не потрудилась напомнить ей, что они в Шотландии.

– Давай сначала поговорим с Джейн, – предложила она. – И в зависимости от того, что она скажет, постараемся разобраться.

Приняв решение, они закончили накрывать на стол и уселись ждать Флемингов.


– Не волнуйтесь, миссис Флеминг, – сказала Катя позже. – Уже ночь, и мы идем спать. Я отнесу тарелку Джейн и помогу ей поесть.

Миссис Флеминг нерешительно взглянула на девушек.

– Если вы уверены… день был тяжелым, и вам нужно выспаться.

– Я буду рада помочь с дойкой, – предложила Грейс. – У вас тоже был нелегкий день.

Ее предложение было отвергнуто. Миссис Флеминг любила своих коров и предпочитала доить их сама. Но предложение девушки каким-то образом полностью восстановило гармонию в доме. Они не пошли к себе, а поднялись в комнату, которую Джейн делила с польками, где нашли больную, лежавшую в постели. Она почти ничего не съела, но очень хотела пить.

– Джейн, расскажи, что было в больнице!

– Я не слишком хорошо помню. Очень больно было. Миссис Флеминг заверила, что обо всем позаботится. И меня повезли смотреть руку. Доктор сказал, что перелом скверный, и когда накладывали гипс, я кричала от боли. Почти так же больно было, когда я упала на руку. Вернее, когда на меня свалилась наша главная командирша и наставница.

Грейс, не поняв шутки, расстроенно вздохнула, но добросердечная Шила тут же вступилась за нее:

– Она просто старается тебя поддеть. Мы не позволим ей подать на тебя в суд. Она знает, что могла погибнуть, если бы ты не успела оттолкнуть ее в сторону.

– Конечно, я дурачилась, – призналась Джейн, – но, честно говоря, ни о чем не думала в тот момент. Всего секунду назад я пилила чертово дерево, а в следующую оно уже валилось на меня.

Она взглянула на бледное лицо и исцарапанные щеки Грейс.

– Господи. Оно и на тебя упало! Следовало бы и тебе ехать в больницу!

– Не волнуйтесь, девушки, несколько царапин, вот и все. К счастью, на нас свалилась крона, а не ствол.

– Потому что ты оттолкнула меня. Ты героиня.

– Героиня войны, – добавила Фиона.

– Вздор. Катя, что ты хотела спросить?

Грейс редко оказывалась в центре внимания, и сейчас ей было не по себе.

– Джейн уже ответила. Она не говорила с доктором и не сказала, что никто не учил ее валить деревья. Мистер Флеминг не давал ей рта раскрыть, что очень занятно, потому что, если он произносит пять слов подряд, это уже чудо.

– Может, кто-то приедет допросить Грейс. Кто-нибудь из Сельскохозяйственного комитета или офиса Земледельческой армии, – предположила Шила, – потому что ему придется доложить о несчастном случае.

Она хотела что-то добавить, но внезапно вдруг вскочила и прижала палец к губам: – Шшшшш… кто-то поднимается по лестнице, – и прибавила нарочито громко: – Это был лучший охотничий пирог на свете, правда, Джейн? Рада, что все обошлось. А нам действительно пора в постель.

– Спокойной ночи, – хором пожелали девушки друг другу, и четверо вышли из комнаты.

Они никого не увидели, но поверили Шиле. Кто-то из Флемингов наверняка был на лестнице.

– Фиона, это ты?

Они даже растерялись, услышав голос миссис Флеминг. Та стояла у подножия лестницы с зажженной свечой в руках.

– Я только что разобрала почту. Два письма для Грейс и открытка для Кати.

Фиона протиснулась мимо подруг и побежала вниз. Забрала почту, отдала Грейс письма и пошла в комнату полек оставить открытку.

Грейс с сильно заколотившимся сердцем взяла письма, даже не поблагодарив Фиону. Пошла к себе и села на кровать. Наконец, наконец…

Она узнала почерк Дейзи, а другой конверт со штампом полевой почты был от… «О, пожалуйста… пожалуйста…»

Дорогая Грейс!

Если напишу, где я, все вычеркнут. Но я там, где хочу быть. Работа бесконечна, но осознание того, что я делаю все, что желали для меня господь и мой отец, облегчает мою ношу. Я не скажу о том, что мне пришлось увидеть, но считаю, что эта война – полная и безграничная глупость. Конечно, после многих лет цивилизации в силах каждого здравомыслящего человека найти другой способ уладить разногласия.

Милая, дорогая Грейс. Не могу передать, сколько значит для меня время, проведенное с тобой. Воспоминания наполняют мой мозг, когда ужасы войны предстают перед глазами. Молюсь, чтобы у тебя все было хорошо. Если вдруг понадобится любая помощь, пожалуйста, свяжись с моим отцом. Он тебя не подведет.

Я получил одно письмо от тебя, которое храню в кармане, но, судя по содержанию, оно не первое, и когда-нибудь, возможно, придут и остальные. Я живу надеждой, как все мы.

Береги себя, дорогая, милая Грейс, и напиши, чтобы я знал, как ты живешь.

Джек.

Она снова и снова перечитывала письмо. Джек написал имя и адрес отца в Йорке. Ей не понадобится его помощь.

– Ты протрешь бумагу насквозь, если будешь читать с таким рвением. Это от Джека? – зазвучал голос подруги.

Грейс слабо улыбнулась Шиле:

– Да. Шло целую вечность.

Она не добавила, что напрасно искала в нем хоть слово о любви.

– А второе от моей старой школьной подруги Дейзи. Той, что во вспомогательных частях ВВС. Должно быть очень интересное.

Шила отошла, и Грейс открыла письмо Дейзи.

Дорогая Грейс, жизнь в настоящий момент просто хуже некуда. Я гостила в Лондоне, у моей подруги Чарли. Такой чудесный дом! Отец Чарли повел нас в театр, а потом на ужин в шикарном отеле. Я прекрасно проводила время. Но все они погибли. Всего через несколько дней, после того как я вернулась домой. Чарли, ее отец, такой же славный, как мой. Их дом разбомбили. Мама Чарли в то время была в деревне, но страшно подумать, что она сейчас переживает. Надеюсь, у тебя все в порядке. Я много о тебе думаю.