Руби Джексон - Помаши мне на прощанье

– Ради всего святого, Ева, неужели ты совсем не выучила английский? – не выдержала леди Элис, которой надоела неумолчная болтовня девушки.

– Он не понимает по-английски, леди Элис, но, кажется, счастлив говорить на родном языке.

Грейс надеялась, что ее вмешательство не будет расценено как грубость.

Леди Элис схватила Еву за руку, чтобы привлечь ее внимание.

– Послушай, у нас нет времени искать Катю. Тебе придется поехать с нами, помоги нам всем боже. Надо переводить. Поняла?

Ева ответила на беглом польском.

– Попытайтесь успокоить ее, Грейс.

Грейс пристально уставилась на Еву:

– Пожалуйста, перестань болтать.

К всеобщему изумлению, полячка и ее соотечественник замолчали.

Ева не сказала ни слова, пока Хейзел и Уолтер осторожно усаживали раненого на заднее сиденье старой машины.

– Летчик из Польши. Очень хороший, очень храбрый, – уведомила она, когда он оказался в машине. – У него болит в руке и в ушах.

– Еще бы, – пробормотала леди Элис. – Он думает, от много шума, – добавила она, пусть и с ошибками.

Леди Элис завела мотор и велела Еве сесть рядом. И уже хотела отъехать, но опустила окно.

– Хейзел, – саркастически заметила она, – вижу, наш старый друг снова с нами. Пожалуйста, поговорите с мужчинами из деревни и послушайте их истории. Грейс, я надеюсь потолковать с вами сегодня вечером. Вы видели аварию?

– Нет, но, по-моему, самолет взорвался в воздухе.

– Спасибо. Много шума, – кивнула леди Элис и уехала.

В доме вечером царило всеобщее волнение. Некоторые работники видели и самолет, и спускавшегося на парашюте пилота. Другие заметили либо то, либо другое. Те, кто ничего не видел, желали знать каждую подробность.

– Не может быть, Грейс! Наша Ева переводит для ее светлости, докторов и пилота? – спросила Конни, которая, к счастью, постепенно теряла свою агрессивность и стала куда дружелюбнее к другим девушкам.

Даже Катя улыбнулась при этой мысли.

– Это большая больница, верно? Там могут быть поляки, даже доктор, например, но Ева хорошо переведет и будет стараться, чтобы всем было легко понять друг друга.

– Может, Катя, тебе следует поехать туда?

Миссис Лав закончила чистить гору выращенного в поместье картофеля и присоединилась к компании.

– Вряд ли. Я так не думаю. Это хорошо для Евы, и язык необязателен для докторов. Они смотрят на покалеченного летчика и говорят, что у него голова разбита. Все очень просто, да?

– Надеюсь, что нет. Я имею в виду разбитую голову. Правда, его сильно ударил по голове один из мужчин и, возможно, повредил череп.

Последовало ошеломленное молчание. Потом девушки начали обсуждать все сразу.

Миссис Лав привлекла их внимание, резко сдвинув два чугунных котла.

– Довольно! Я не слышу собственных мыслей.

– Никто ничего не слышит, миссис Лав, после такого оглушительного лязга. Мои бедные барабанные перепонки!

Лиз сжала голову ладонями и закивала.

– Летчик пытался выпасть или выпрыгнуть, Грейс, но, ради всего святого, не спрашивай меня как. Кто-то однажды сказал мне, что летчики стараются перевернуть самолет, чтобы освободиться от пристегивающих ремней и выпасть, но если самолет взорвался, возможно, его просто выбросило. Кажется настоящим чудом, что он выжил.

И снова вмешалась миссис Лав:

– Грейс была там и сможет все нам рассказать. Тот, кто первым ее перебьет, обойдется без пудинга.

Конни молча подняла руку.

– Никаких вопросов, и ты перебиваешь…

– Я просто быстро спрошу. Он классный? – не успокоилась Конни.

Все, включая Грейс, рассмеялись.

– Не знаю. Бедный парень был покрыт грязью и засохшей кровью. Высок. Настоящий джентльмен. Довольно строен. Помимо удара по голове, думаю, у него рука сломана, потому что он никак не мог расстегнуть комбинезон.

– Какой противный летчик! С чего это ему вдруг снимать одежду?

– Показать сво… – начала Грейс, но девушки уже катались от смеха…

– Мундир ВВС, вы ужасные девчонки!

Вспыхнув до корней волос, она пыталась говорить спокойно, объяснить, как страшно было наблюдать всю эту сцену.

– Пытался доказать, что он не немец. Один из работников заявил, что они собираются линчевать его.

Это заставило всех замолчать, и Катя торопливо перекрестилась.

– Слава богу, что вы с Евой были там.

– Я ничего не сделала, – начала Грейс, но тут же вспомнила, как дала пощечину наглому работнику. Вряд ли он этим доволен.

– Хорошо, что леди Элис и Хейзел успели вовремя.

Миссис Лав встала.

– Мир сошел с ума, – вздохнула она. – И завтра у вас тяжелый день. Сейчас поджарю картофель. И у меня есть несколько банок сардин. Самый подходящий день, чтобы их открыть, верно?

Многие разочарованно поморщились. Среди них была и Грейс. Она ненавидела сардины, особенно консервированные. Одно масло чего стоит!

Но она ничего не сказала.

Зато сказала Конни:

– Можно включить приемник, миссис Лав? Поймаем музыку. Может, Бенни Гудмена или Джо Лосса. Потанцуем немного на кухне.

– Держитесь подальше от плиты с вашими джиттербагами![19]

Грейс улыбнулась, вспомнив объятия сильных рук Сэма, когда тот пытался научить ее вальсировать.

– Найди вальс, Конни: раз, два, три, раз, два, три…

Она подняла руки и дотанцевала до края стола.

– Можно подумать, это ее стукнули по голове, – засмеялась Конни. – Ла-ла-ла… вальс, как же.

– Польку! – потребовала Катя, протягивая руки Лиз. – Я учу всех танцевать польку. Хороший, веселый танец.

Следующие четверть часа миссис Лав стояла, полуобернувшись к жарившемуся картофелю, и наблюдала веселую суматоху: обычно тихие, измученные девушки пытались выучить вальс, польку или джиттербаг, в зависимости от того, какую музыку сумели найти по радио. Она видела улыбки и даже слезы на лицах девушек, вспоминавших счастливые времена и мечтавших, возможно, о будущих солнечных днях.

Миссис Лав не хотела прерывать их веселье, но девушек надо было покормить. К счастью, Ева и идеально зажаренный картофель появились одновременно.

Поняв, что, возможно, стоит сэкономить время, девушки позволили Еве пересказать всю историю Кате на польском. Миссис Лав потребовала рассаживаться и ужинать.

– Можете говорить за едой. Простите, что не приготовила всего, что хотела. Но картофель чудесный. А если не хотите сардин, еще остались анчоусы. Да. И всегда есть добрый старый соус «Эйч-Пи». Мой Том очень его любит.

Интересно, она единственная, кто находит новую разговорчивую миссис Лав крайне странной? Она знала также, что никогда не подружится с Конни. Но последнее время в их ледяных отношениях наступила оттепель. И она была этому рада. Жизнь будет намного легче, если они станут тянуть лямку вместе.

– Заснула, Грейс?

Конни энергично трясла большую бутылку с соусом.

– Извини, просто глупые мысли, ничего важного.

– Катя готова рассказать нам все, что случилось. Ради бога, Лиз, мы можем разливать и пить чай, пока слушаем Катю. Садись… пожалуйста, – добавила Конни, когда у Лиз на глазах выступили слезы. – Я сильнее и сама разолью.

– Особенно рассказывать нечего. Пилота зовут Матеуш Жаковски, он в Англии с 1940 года. На обратном пути… с войны его самолет стал издавать странные звуки, двигатель захлебывался, и он подумал, что должен прыгать, но, глянув вниз, увидел работников на полях. Попытался увести самолет от них. Но услышал громкий взрыв и больше ничего не помнит. Очнулся, когда в лицо бил ветер, а потом он на земле, люди бегут и вопят, очень сердитые. Потом кричит девушка, кто-то бьет его по голове. Он пытается сказать «я поляк», поскольку люди вокруг явно считают его немцем. Потом он думает, что мертв, потому что пришли ангелы.

Катя восторженно рассмеялась.

– Он думает, что один ангел говорит по-английски, но второй – безусловно, польский.

Все засмеялись, стали шутить, пока Конни не призвала к порядку. Громко:

– Этот бедняга в порядке? И что насчет того идиота, который хотел его линчевать? Поверить не могу, что англичанин захочет линчевать кого-то, даже немца.

– А он хотел. И, что всего хуже, вначале несколько человек были за него. Думаю, летчик обязан жизнью прекрасному польскому ангелу.

Грейс подождала, пока девушки перестанут кричать «ура» в честь Евы, которая казалась крайне смущенной. И спросила, сказала ли леди Элис что-то насчет состояния летчика или его лечения.

– Чудо, Грейс. У него только две сломанных кости и пара ран на голове и на других местах. Врачи хотят проверить его внутри и сделать швы. Завтра скажут больше. Леди Элис приедет завтра, когда мы рано пить чай, и спросит много вопросов, – с трудом, но объяснилась Ева.

Миссис Лав встала.

– Великолепно, девушки. А теперь я стану мыть посуду, а вы – по кроватям. Катя и Грейс устали, да и Ева тоже.

– Простите, миссис Лав, всего один вопрос.

– Да что тебе, Конни… – начала кухарка, которая тоже очень устала, но девушка не стала ждать.

– А он красивый?

Катя и Ева переглянулись, поговорили между собой и заулыбались.

– Матеуш очень хорош…

– Ну? Придется тянуть жребий, кому его навещать, – решила Лиз, и все потянулись наверх.

– Никаких шансов, – предупредила Ева. – У Матеуша нет английского, и он уже увидел два, нет, три ангела в униформе.

Как ей это удалось?

Леди Элис постучала в дверь комнаты Грейс до того, как звуки будильника разорвали ночную тишину. Она разбудила всех, и девушки стонали, бормотали проклятия и устало выбирались из постелей.

– Похоже, мы это уже проходили, Грейс. Можете натянуть одежду и спуститься со мной на кухню? Я заварю чай.

Грейс, гадая, как может хозяйка выглядеть такой свежей в начале пятого, что-то ответила. Должно быть, утвердительное, поскольку леди Элис спустилась вниз.

Девушка постаралась поторопиться и взяла у миссис Лав большую кружку крепкого горячего чая.

– Нельзя посадить в тюрьму за угрозу убийством. Боюсь, будет немного трудно доказать, что Арнольд говорил всерьез, когда с неба упал наш летчик. Он всем в округе известен, как болтун.

Грейс молча пыталась придумать, что сказать. Если она объяснит леди Элис, что Арнольд угрожал также и ей и приказывал другим убрать ее с дороги, будет это считаться преступным намерением? В прошлый раз из-за него ее отослали ради «собственного блага». Она не хотела, чтобы ее отослали снова. Уайтфилдз гораздо ближе к милому старому Дартфорду и в настоящее время – к Сэму, чем ферма в Ньюриггс.

– Вас никто не предупреждал, что вам не стоит работать ни на одну секретную службу, поскольку все, что творится в вашей хорошенькой головке, четко и большими буквами написано у вас на лице? Не волнуйтесь. Мы сделаем все, чтобы нога его больше не ступала на нашу землю.

Грейс опустила глаза при мысли о том, что сказал летчик о ней и Еве. Назвал ангелами в униформе. Она не позволит этому мерзкому Арнольду творить зло. Чего бы это ей ни стоило, нужно сказать правду.

– Этот подлый коротышка поднял мотыгу и ударил ею по голове беззащитного человека. Летчика, который сражался в ВВС, чтобы сохранить ему жизнь. Я стояла рядом с летчиком. У него не было времени среагировать, что-то сделать.

– Значит, вот как было дело. Доктора гадали, не ударило ли его каким-то обломком. Не представляю, почему он не погиб от удара: возможно, уберег ангел-хранитель. Слава богу, что на нем был летный шлем.

– Это все, леди Элис?

– Нет, не все. Вы уже научились водить?

– Нет, леди Элис.

– Жаль. Придется Конни развозить молоко сегодня. Я хотела дать Кате и Еве несколько свободных часов, чтобы они успели поговорить с Жаковски, если доктор разрешит. Боюсь, это означает лишнюю работу и ответственность для вас. Можете провести трехчасовую дойку?

Не дожидаясь ответа, она продолжила:

– Скоро дни будут длиннее, и мы сможем предоставить урожаю позаботиться о себе, пока Конни будет давать вам уроки вождения. Как жаль, что у Джека не было времени вас обучить.

Она немного помолчала. Грейс не знала, оставаться ли ей или идти на дойку.

– Ему паршиво приходится, – заметила она. – Надеюсь, вы ему больше не пишете?

– Пишу, леди Элис, но только как другу.

– Слава богу, что этим все ограничилось. Славный парень, не могу отрицать, и если уцелеет, станет великолепным доктором, но, откровенно говоря, жизнь с ним – сущий ад.

– Могу я спросить, что это значит, леди Элис?

– Боюсь, его принципы не всем приходятся по вкусу.

– Но благодаря этим принципам он выполняет труднейшую и опаснейшую работу, и нет, он никогда ничего мне не рассказывал, но я слушаю радио и читаю газеты, когда они попадают мне в руки, так что знаю, что в армии есть хамы и наглецы, как повсюду, и они любят угнетать беззащитных.

– Мы предлагали попытаться вернуть его из армии. Но он очень разозлился. Глупый мальчик. Все же я рада, что у вас нет к нему пылких чувств. Вы из тех, кто легко гнется. А Джек – один из тех, кто вообще отказывается гнуться. Невозможный союз.