Сьюзен Филлипс - Помечтай немножко

Счастье окончательно отвернулось от Рэчел Стоун перед кинотеатром с помпезным названием «Гордость Каролины». Тут можно было смотреть фильмы, не выходя из автомобиля, прямо на проходящем мимо кинотеатра двухрядном асфальтированном шоссе, воздух над которым дрожал от июньского зноя. Именно здесь ее старый «шевроле-импала» испустил дух.

Почуяв неладное, она едва успела вырулить на обочину.

Из-под капота повалили клубы черного дыма, которые сразу же заволокли лобовое стекло. Машина «издохла» напротив красно-желтой вывески кинотеатра, на которой было изображено что-то, отдаленно напоминающее взорвавшуюся звезду.

Этот удар судьбы совсем сломил Рэчел. Сложив руки на руле, она уронила на них голову, не в силах больше бороться с отчаянием. Несчастья гнались за ней по пятам вот уже три года. Здесь, в штате Северная Каролина, на двухрядном шоссе, неподалеку от небольшого городка, она достигла конца пути, ведущего в ад.

— Мама?

Рэчел вытерла слезы ладонью и подняла голову.

— Я думала, ты спишь, милый.

— Я спал, но меня разбудил какой-то страшный звук.

Обернувшись, Рэчел посмотрела на сына, которому недавно исполнилось пять лет, и сердце ее заныло от любви к нему. Он сидел на заднем сиденье, заваленный свертками и коробками, в которых находились все их нехитрые пожитки. Багажник «импалы» был пуст по той простой причине, что несколько лет назад он был помят во время аварий и не открывался.

Щека Эдварда, на которой он лежал, припухла и покраснела, светло-каштановые волосы мальчика растрепались и стояли торчком на макушке. Он был очень мал для своего возраста, слишком худ да еще и бледен после перенесенной недавно пневмонии, которая его едва не убила. Сейчас он смотрел спокойными карими глазами на Хорса, потрепанного, вислоухого плюшевого кролика, с которым не расставался с тех самых пор, когда еще только учился ходить.

— Опять что-нибудь случилось? — спросил малыш.

Рэчел с трудом сложила онемевшие губы в подобие ободряющей улыбки, — Всего-навсего небольшая неприятность с машиной.

— А мы не умрем?

— Нет, милый, конечно же, нет. Я думаю, тебе сейчас лучше выйти из машины и размять ноги, а я тем временем погляжу, в чем проблема. Только смотри, не выходи на дорогу.

Зажав в зубах ухо плюшевого кролика, мальчик стал перелезать через корзину из прачечной, наполненную спортивной одеждой, приобретенной на распродаже подержанных товаров, и старыми полотенцами. Его ноги походили на палочки, соединенные довольно большими коленными суставами. Сзади на его шейке сидело небольшое родимое пятно лилового цвета: это было одно из тех местечек на теле сына, которые Рэчел особенно любила целовать. Наклонившись, она помогла Эдварду открыть дверь, что действовала немногим лучше багажника.

«А мы не умрем?» Сколько раз сын задавал ей этот вопрос? Эдвард был от рождения довольно робким ребенком, но в последнее время он стал еще более запуганным и не по годам осторожным. Рэчел подумала, что он, наверное, голоден. Последний раз она кормила его четыре часа назад. Но в кошельке у Рэчел оставалось девять долларов с мелочью, Всего девять долларов и немножко мелочи отделяли ее от пропасти.

Взглянув на себя в зеркало заднего вида, она вспомнила, что когда-то ее считали хорошенькой. Теперь две резкие морщины сбегали от носа к губам, сетка морщинок окружала зеленые глаза. Бледная кожа так обтянула скулы, что, казалось, вот-вот лопнет. У Рэчел не было денег на посещение салонов красоты, и ее золотисто-рыжие волосы лежали на плечах неухоженной сбитой копной. Единственным косметическим средством был лежавший на дне ее сумочки цилиндрик с помадой кофейного цвета. Хотя Рэчел было всего двадцать семь лет, она чувствовала себя старухой.

Она окинула взглядом свое синее платье с короткими рукавами, висевшее на ее исхудавших плечах, словно на вешалке. Оно было линялое, явно велико, и вдобавок ко всему ей пришлось заменить одну из оторвавшихся красных пуговиц другой — коричневого цвета.

Рэчел открыла протестующе взвизгнувшую дверцу машины и ступила на асфальт. В ту же секунду она почувствовала, как жар от раскаленного дорожного покрытия проникает сквозь тонкие, словно картон, подошвы ее белых сандалий и жжет ноги. На одной из сандалий лопнул ремешок, и Рэчел, как могла, сшила его, но на месте шва образовалось утолщение, из-за которого она стерла себе большой палец на ноге. Впрочем, боль в пальце была просто мелочью по сравнению с теми страданиями, которые ей приходилось испытывать в постоянной борьбе за выживание.

Мимо, даже не притормозив, пронесся пикап, обдав ее воздушной волной. Волосы облепили лицо Рэчел, и она рукой отбросила назад спутанные пряди, прикрывая ладонью глаза от поднятой пикапом пыли. Взглянув на Эдварда, она увидела, что мальчик стоит у обрамляющих шоссе кустов, зажав под мышкой кролика, и, задрав голову, разглядывает красно-желтую вывеску кинотеатра.

Рэчел обреченно подняла капот и отпрянула назад: в лицо ей ударила струя черного дыма. Механик в Норфолке предупреждал ее, что двигателю «шевроле» вот-вот придет конец, и она знала: мотор действительно барахлит, а неисправность слишком серьезна, чтобы ее можно было устранить с помощью изоляционной ленты или замены какой-нибудь изношенной детали на чуть менее изношенную.

Рэчел потерянно опустила голову: она разом лишилась и машины, и дома, поскольку в течение последней недели они с Эдвардом не только передвигались на «импале», но и жили в ней.

Присев на корточки, она попыталась примириться с очередной бедой из нескончаемой череды несчастий, которые заставили ее вернуться в этот городишко, хотя она поклялась, что ноги ее больше тут не будет.

— А ну-ка, паренек, проваливай оттуда, — донесся до нее чей-то грубый мужской голос.

Рэчел резко встала. От этого у нее закружилась голова и потемнело в глазах. Она вынуждена была опереться руками на капот, чтобы не упасть. Когда в глазах у нее немного прояснилось, она увидела, что к Эдварду, застывшему на месте от ужаса, с грозным видом приближается незнакомец в джинсах и линялой голубой рубашке. Зеркальные очки защищали от солнца глаза незнакомца.

Рэчел рванулась с места, огибая машину сзади. Она так торопилась, что едва не упала. Мужчина вплотную подошел к ее сыну. Мальчик, по всей видимости, был настолько напуган, что просто не мог сдвинуться с места. Рэчел увидела, как незнакомец протянул руку, чтобы схватить его.

— А ну не трогай его, сукин ты сын! — крикнула она.

Рука мужчины опустилась.

— Это ваш ребенок?

— Да, мой. Отойдите от него сейчас же.

— Он отливал на мои кусты, — сказал мужчина. В его речи ясно слышался местный акцент, но при этом он говорил совершенно бесстрастно. — Заберите его отсюда.

Тут только Рэчел заметила, что джинсы у Эдварда расстегнуты. От этого и без того вызывающий жалость своим видом мальчик выглядел еще более беззащитным.

Незнакомец был высоким и поджарым, с темными волосами и слегка опущенными вниз уголками рта. Лицо у него было узкое и длинное. Пожалуй, его можно было бы назвать симпатичным, если бы не резко очерченные скулы, которые придавали ему некоторую свирепость. На какое-то мгновение она почувствовала радость оттого, что на нем зеркальные очки. Что-то подсказало ей, что взгляд его глаз был бы ей тоже неприятен.

Рэчел охватила руками Эдварда и прижала к себе.

Она решила не уступать незнакомцу.

— А что, эти кусты ваши персональные? Здесь только вам можно справлять свои дела? Может, вся проблема в том, что вы сами хотели в них отлить?

— Эта земля принадлежит мне, так что проваливайте, — сказал мужчина, почти не шевеля губами.

— Я бы с удовольствием, но у моей машины на этот счет свои идеи.

Владелец кинотеатра для автомобилистов без всякого интереса взглянул на неподвижный «шевроле-импала».

— В билетной кассе есть телефон, — процедил он. — Там же вы найдете номер гаража Дили. Пока будете ждать буксир, оставайтесь за пределами моих владений.

С этими словами мужчина повернулся и зашагал прочь.

Только когда он скрылся за деревьями, росшими вдоль фундамента, на котором был смонтирован огромный экран, Рэчел разжала объятия и отпустила сына.

— Все в порядке, дорогой, — сказала она. — Не обращай на него внимания. Ты не сделал ничего плохого.

Лицо Эдварда было бледным, нижняя губа у него дрожала.

— Он меня н-напугал, — с трудом выдавил мальчик.

Рэчел причесала пальцами светло-каштановые волосы сына, убрала их со лба, разгладила вихры на макушке.

— Я понимаю. Вообще-то он просто придурок, но я решила на всякий случай вмешаться.

— Ты же мне запретила говорить «придурок».

— Ну, в данном случае у нас есть смягчающие обстоятельства.

— А что это значит? Какие еще обстоятельства?

— В данном случае это значит, что он на самом деле придурок.

— А-а.

Рэчел взглянула в сторону маленькой деревянной будочки, в которой находилась касса и где, по словам мужчины, был телефон. Будочку недавно выкрасили в горчичный и пурпурный цвета, точно такие же, в какие была окрашена вывеска кинотеатра. Однако, несмотря на то что это небольшое строение имело весьма гостеприимный вид, Рэчел так и не тронулась с места. У нее не было денег ни для оплаты услуг буксировщика, ни на ремонт, а ее кредитные карточки давным-давно аннулированы. Не желая, чтобы Эдвард вторично столкнулся с противным владельцем кинотеатра, она потащила мальчика за руку в сторону шоссе.

— От долгого сидения в машине у меня затекли ноги, так что я бы с удовольствием немного прошлась пешком, — сказала она. — А ты?

— Ладно.

Идя следом за матерью, мальчик шаркал ногами, обутыми в тапочки на резиновой подошве. Заметив это, Рэчел поняла, что он все еще не оправился от испуга.

Сунув руку в открытое окно машины, она вынула из салона голубой пластиковый термос и последний усохший апельсин и повела мальчика дальше к шоссе, в очередной раз ругая себя за то, что не уступила домогательствам Клайда Роша, который еще шесть дней назад был ее начальником. Вместо того чтобы позволить ему получить то, чего он добивался, она ударила его по лицу, схватила в охапку Эдварда и навсегда покинула Ричмонд.

Если бы она согласилась лечь в постель с Рошем, они с Эдвардом жили бы сейчас совершенно бесплатно в одном из номеров мотеля, который принадлежал ее бывшему боссу. Она работала у него горничной. Почему она не закрыла глаза и не позволила ему сделать с собой то, чего ему хотелось?

Ей удалось доехать до Норфолка, где она израсходовала слишком много из своего небольшого запаса наличных на починку водяной помпы «импалы». Рэчел знала, что в ее положении многие другие женщины обратились бы в органы социального обеспечения. Но для нее социальное пособие не было выходом из положения. Два года назад, когда они с Эдвардом жили в Балтиморе, Рэчел была вынуждена попросить помощи в государственных органах и была поражена тем, что сотрудница, с которой ей пришлось иметь дело, усомнилась в ее способности содержать Эдварда и ухаживать за ним должным образом. Чиновница даже упомянула о том, что Эдварда могут взять на воспитание в приют, пока она не встанет на ноги. Вероятно, эта женщина желала и матери и сыну добра, но ее слова ужаснули Рэчел: до того момента ей никогда не приходило в голову, что кто-то может попытаться отнять у нее ее мальчика. Выйдя на улицу, она вместе с Эдвардом в тот же день уехала из Балтимора и поклялась никогда больше и близко не подходить к государственным учреждениям.

С тех самых пор она, чтобы прокормить себя и сына, работала одновременно на нескольких работах за минимальную плату. Денег хватало лишь на то, чтобы у них с Эдвардом была хоть какая-то крыша над головой. Ей не удавалось отложить ни цента, и следовательно, нечего было и мечтать скопить денег. Остаток заработанных Рэчел жалких средств уходил на борьбу за то, чтобы хоть как-то обеспечить более или менее приличное существование ребенку. И все-таки она не могла быть за него спокойна. Одна из нанятых нянь не занималась Эдвардом, в результате чего мальчик целыми днями сидел перед телевизором. Другая в один прекрасный день ушла куда-то, оставив ребенка на попечение своего дружка.

А потом случилась беда: Эдвард заболел пневмонией.

К тому времени, когда его выписали из больницы, Рэчел уволили из закусочной, где она тогда работала, за прогулы. Расходы на лечение Эдварда съели все средства, которыми она располагала, включая ее ничтожные сбережения.

Мало того, она получила из больницы дополнительный счет, где была проставлена сумма, выплатить которую она была просто не в состоянии. Почти одновременно пришло и уведомление о том, что ее выселят из ее крохотной обшарпанной квартирки, если она в ближайшее время не ликвидирует долги по аренде.

Рэчел умоляла Клайда Роша, чтобы он позволил ей бесплатно пожить в одной из самых маленьких комнаток мотеля, обещая в обмен работать за двоих. Хозяин мотеля, однако, требовал большего, а именно секса по первому требованию. Получив отказ, он попытался добиться своего силой, и тогда она ударила его по голове телефонным аппаратом, стоявшим на столе в конторе.