пересекли их путь, когда похабный смех перемешался с бешеными криками из салунов на

Раздор-вэй.

Они проехали заведение, которое казалось еще более переполненное и шумное, чем

все остальные. Грубо нарисованные слова «Комната Роз» висела над дверью, которая

качнулась наружу, когда они проезжали, выпуская двух грязных мужчин с пистолетами, открыто висевшими на бедрах.

Анника краем глаза уловила движение, и подняла голову, осознавая, что здание

было уникально вторым этажом, там не было фасада. Шаткая спиральная лестница

снаружи и небольшой балкон, растянувшийся по всей длине. Он выглядел непригодным

для нахождения там людей, но три женщины, стоявшие на нем, невозмутимо ворковали и

выкрикивали непристойности, при этом крутясь в вызывающих нарядах.

— Бордель, — мягко объяснил Джеймс, словно смутился.

— Да, — она ответила с тенью удивления в голосе. — Я так и подумала.

В конце концов, ей было двадцать два, и она не была ханжой. Она понимала, что

такие места существуют. Кроме того, она знала, что они пользовались популярностью у

мужчин, даже у тех, чьи жены согревали им постель.

Через несколько секунд Джеймс посмотрел на Аннику с тревогой, правя лошадьми и

потянув её за локоть. Она в ответ ахнула вслух, от неожиданности. Там, развалившись в

тени борделя, стоял Мерсер Долан. Он приподнял шляпу и улыбнулся ей, он явно

развлекался при виде ее рядом с его братом.

Джеймс заметил Мерсера и кивнул в его сторону. Двое мужчин оценивали друг

друга, молча в течение длительного момента. У Анники у самой было четыре брата.

Иногда они дрались и дразнились по-детски, даже в зрелом возрасте. Но между

мужчинами Долан была напряженность, которой она никогда не видела между её

собственными братьями и сестрами. Возможно, это из-за того, что они стали сиротами так

рано. Или, возможно, их темпераменты были абсолютно противоположными, заставляя их

вести тихую борьбу, в которой не было победителя.

Джеймс Долан первый отвел взгляд и направил лошадей вперед. Когда они минули

бордель, Анника случайно оглянулась на Мерсера. Он стоял в том же положении, одна

нога на другой, небрежно надетая шляпа, пистолет, опасно висевший на бедре. Из одного

обгаженного голубями зданий, появилась крашеная брюнетка и обратилась к нему

недовольным голосом. Он проигнорировал ее, удерживая взгляд Анники, пока она не

отвернулась, потрясенная, и столкнулась прямо с Джеймсом.

Дом Свиллингсов был действительно прекрасен, особенно с этой стороны. Миссис

Свиллингс должно быть, обошлись в копеечку роскошный хрусталь и великолепно

детализированные драпировки, которые составляли викторианский двухэтажный

интерьер. Величественный дом занял большую часть собственности, поодаль от пыльного

Раздор-вэй.

У Свиллингсов была экономка, ярко-рыжая, которая говорила с музыкальным

ирландским акцентом. Анника узнала, что ее имя Молли, потому, что Миссис Свиллингс

выкрикивала это слово каждые тридцать секунд. Пока она наблюдала, как Молли подает

еду и пыталась соответствовать ожиданиям Миссис Свиллингс, Анника радовалась своей

независимости. А именно отсутствию указаний от других.

Мистер Свиллингс — кругляш, похожий на поросенка. Он не реагировал на то, что

говорила его жена, и полностью игнорировал новую школьную учительницу Раздор-Сити, беседуя исключительно с мужчинами. Гарриет Свиллингс нравилось раздражать мать

своей невоспитанностью, но Анника не могла не улыбнуться ее озорному лицу в

веснушках.

Аннику представили мэру, мистеру Альберту Таунсенду и его жене-мышке Абигейл.

Мистер Таунсенд вежливо поприветствовал ее, но в его глазах была мрачная холодность, которая была неприятна. Тихий разговор мужчин сосредоточился вокруг шахты и местной

политики. Анника незаметно пыталась слушать, но миссис Свиллингс перебивала с какой-

нибудь глупостью или чем-то другим.

Пока Молли тихо суетилась вокруг, на протяжении всей трапезы Анника пыталась

не замечать, что даже в самых богатых домах в городе, в воде все еще остается слой

коричневого ила, который опускался на дно стакана. Займет некоторое время, чтобы

привыкнуть.

Гарриет захлопала в ладоши, когда Молли внесла возвышающийся ангельский торт, в столовую. Анника взяла кусочек, слегка чувствуя вину, думая, что бедные семьи

шахтеров, которые остановились в школе, не насладятся такой роскошью.

В то время как она тщательно наслаждалась кусочком ангельского торта, звук

грозного имени достиг ее ушей.

— Каттер Дайн, — Мистер Свиллинг сказал это таким тоном, будто произнес

непристойность.

— Каттер? — переспросила она с удивлением и мужчины уставились на нее.

Мистера Таунсенда передернуло от того, что женщина прервала разговор. — Да,

мисс Ларсон. Несомненно, его имя не звучит поэтично для новичка с востока, который

считает, что масса статей написана о нем.

— Альберт, — нахмурился Джеймс.

— Я не знаю, о чем вы говорите, — твердо сказала Анника мэру Раздор-Сити. — Я

только думаю, что его имя мне смутно знакомо.

Джеймс посмотрел на нее. — Как вы, господа, знаете, на мисс Ларсон в её поездке

напали дэйнсы.

— Как ужасно, — миссис Свиллинг обмахивалась льняной салфеткой так, как будто

мысль о соприкосновении Анники с опасностью была выше её сил.

Джеймс продолжал, как ни в чем не бывало: — Мисс Ларсон, имя Каттера Дэйна

может звучать знакомо из-за его жестоких деяний на Территории. Он мрачно улыбнулся.

— Восточникам нравиться делать героев из воров-наездников и убийц.

Крошки упали на бороду Мистера Свиллинга, когда он заговорил с набитым ртом.

— Эбсон придерживается мнения, что он не был знаком с дэйнсами до вчерашнего

ограбления, хотя я уверен, что сегодня он вкусил плоды этого преступления, — он

сглотнул и откусил еще. — Каттер Дэйн большой человек. Может показаться, что

слишком большой, чтобы усидеть на лошади. И в два раза отвратительней самого худшего

негодяя на Территории.

Мэр ошибался. Своеобразное мужское имя не было знакомо Аннике из-за каких-

либо книг-ужастиков. Оно было знакомо еще по одной причине.

«И я не хочу слушать никаких чертовых отговорок, или ты предстанешь перед

Каттером».

Предупреждение, вынесенное Мерсером Доланом, когда он остановил нападение на

неё одним из других дэйнсов.

Джеймс Долан все еще рассматривал ее холодным взглядом бывалого судебного

исполнителя.

— Дэйн по-прежнему на свободе, потому что ему нечего предъявить. Закон…, —

сказал он, глядя вокруг, приподняв брови, — несколько шероховат на территории.

— Да? — тихо спросила Анника, думая о Мерсере.

Когда вечер закончился, и гости Свиллингсов готовились уходить, Аннике снова

бросилась разница между Кроуфордом и Раздор-Сити. Час был достаточно поздним для

сна по меркам Кроуфордских молочных фермеров. Тем не менее, главная улица города, Проспект Раздора, была ввергнута в бесшабашный хаос покачивающихся, назойливых

мужчин и случайных плохо-зарекомендовавших себя женщин.

— Зарплата, — сказал Джеймс сквозь стиснутые зубы, держа винтовку на коленях и

бросая стальные взгляды в направлении каждого. Он, очевидно, был мужчиной, который

внушал уважение, потому что ни один из грубиянов, не рискнул желанием отвечать его

угрюмому виду.

Джеймс, должно быть, увидел недоумение на лице Анники.

— Зарплата на шахте, — пояснил он, — что в переводе «оправдание пить, до белой

горячки, а также искать другие... ах ... развлечения», — закончил он деликатно.

— Я вижу, — ответила она, напряженно цепляясь за сиденье, пока пара

недобросовестного вида мужчин косились на нее под балконом «Комнаты Розы».

Касательно Мерсера Долана, Анника размышляла, был ли он в числе мужчин Раздор-

Сити, ищущих «развлечений» в тот вечер.

— Где он живет? — резко спросила она. Джеймс бросил на неё колкий взгляд, и она

покраснела, но не смогла изящно уйти от вопроса. — Мерсер, я имею в виду. Я не думаю, что он живет с Вами. Ведь так?

Джеймс Долан посмотрел на Аннику с выражением смеси подозрения и сожаления.

Она сожалела о печали, отразившейся на его лице. Тем не менее, Мерсер как-то залез ей

под кожу, независимо от того, как она попыталась отрицать это.

— Нет, — медленно и с некоторой горечью сказал он. — Он не живет со мной.

Лиззи держит для него комнату, независимо от того, как долго его нет или в какие

неприятности он ввязывается.

Не смотря ни на что, Джеймс был джентльменом. Когда он благополучно доставил

её в школу, в его манерах не было и унции огорчения, когда он пожелал ей приятного

вечера и обещал прислать плотника из города для сборки оставшейся части школьной

мебели.

Когда он уехал, Анника посмотрела ему вслед, желая, чтобы он был братом, чье

лицо преследовало ее, чье тело она хотела ощутить. Потом она тихо отругала себя за

собственную глупость. Анника приехала на Территорию не для того, чтобы найти себе

мужа. Это было не легкой задачей для женщины, пройти свой путь в стране, которая

удостоила её иметь часть прав мужчин. Нет, она даже не хочет мужчину, не по-

настоящему. Тем не менее, даже тогда, когда мысль пришла ей в голову, она знала, что

это неправда.

Когда она зажгла фонарь и начала раздеваться, её мысли была заняты Мерсером

Доланом. Если бы он пересек ее порог, то она боялась, что ей не хватит решимости

остановить жесткое желание, ощущаемое между ног, и не сможет удержаться перед

натиском его мужественности. Она позволила бы ему взять то, что он хотел.

Ее дыхание сбилось, Анника сидела в смятении в течение длительного времени,

слушая тайные шорохи ночи. Она хотела, чтобы каждый звук привел его. И в тот же

момент она взмолилась, чтобы этого не произошло.

Глава 7.

Раздор-Сити, штат Аризона

Наши дни

Дверь была не заперта, и она могла зайти и выйти, когда пожелает, но она все равно

постучала. Когда она отбивала нервное стаккато по двери и ждала, Мэддокс знал, почему; она видела его мотоцикл на дороге. Тем не менее, он не двигался с дивана, сидя в немой

тишине.

Когда входная дверь в дом его отца открылась, одна единственная девушка, которую

он когда-либо любил, вошла внутрь. Она не была такой же плоской, какой была в

восемнадцать лет. Она полностью превратилась в женщину. Ее черные волосы были

собраны в хвост, и она носила очки в темной оправе, которые делали её моложе.

Габи просто смотрела на него, не шокировано, не испуганно. Она ждала, чтобы он

задал тон беседе.

— Габс, — сказал он тихо, и с долгим вдохом, она закрыла глаза. Так он называл ее.

Он догадался, что никто с тех пор не называл её так.

Она сглотнула. — Привет, Мэдди.

Мэд закинул ногу на колено и усмехнулся. Он мог сыграть в эту формальность. —

Так что, черт возьми, нового, Габриэлла?

Ее глаза сузились. Её не обманул его легкий тон. Ничего из этого не было легким. —

Ты уже видел своего отца?

Улыбка Мэда спала, и он встал. — Конечно. Почему, черт возьми, ты думаешь, я

здесь?

Габи выглядела усталой. — Господи, давай уберем желчь в самом начале, мы ведь в

состоянии это сделать? Это было чертовски давно, и я рада, что ты был частью этого.

Давай просто отпустим это.

Мэддокс действительно пытался не создавать проблем. Это было трудно. Слишком

трудно. Он покачал головой и двинулся на нее. — Ты великодушна, дорогуша.

Слова, казалось, ударили ее, словно молотом. Мэддокс почувствовал небольшую

толику триумфа, когда понял, что она вспомнила, где слышала их раньше. От него…

ночью…, когда они встретились, незадолго после того, как он почти сбил её, убегая с

украденным пивом. Хассаямпа разлилась после недавно выпавшего дождя, и он пил на

берегу с несколькими сбежавшими засранцами, когда она случайно вышла перед ними из

ниоткуда.

— Hola, сеньорита, — сказал он, с восторгом, что увидел ее снова.

Она быстро отшила его. — Я не говорю по-испански, ты, гребанный ушлепок.

Он решил, что она убежит, но она этого не сделала, и Мэддокс оставил друзей,

чтобы прогуляться с ней. Медленно собирая кусочки информации о ней. Габриэла де

Кампо была из Сиэтла, и недавно умерла ее мать. Ее отец, который никогда не был