был убит горем, в сочетании с бурлящей скорбью, пока он ждал, когда тело отца унесут.

Он не плакал, даже когда Габи, нежно обняла его и прошептала: — Сочувствую, Мэдди.

Он молча ждал, когда выносили Священника Маклеода, он прошептал «прощай».

Похорон не было. В то время, пока Священник был еще способен, он позаботился о

немедленном кремировании без дополнительных услуг.

Тремя днями позже Мэддокс смотрел за тем, как солнце нырнуло за Возвышенность

Скорпиона и задавался вопросом, почему, черт возьми, он до сих пор в Раздоре. Он мог

правдиво ответить на свой вопрос, еще до того, как услышал ее голос снаружи, наигранно

ругающей сына за его грязные руки.

Дом Габриэлы был затоплен до подоконника. Ущерб от разлива реки был нанесен

всем домам в низине, но все равно потребуется время, чтобы завершить все ремонты.

Габриэла осталась в доме, в то время, как Мигель проводил время то тут, то в доме

Дженсена.

Если Дженсен и был в курсе того, что происходило между Мэддоксом и Габриэлой, он мало что мог сказать. На следующий день после смерти Священника он посмотрел на

Мэда в упор и сказал: — Ты надолго залип?

— До тех пор, пока мне нравится, — холодно сказал Мэд, перебрасывая пачку

сигарет из руки в руку.

Дженсен сузил глаза, но не стал настаивать. Мэд чувствовал, что его брат предпочел

бы видеть, как он сейчас уезжает, но от Дженсена это на хрен не зависело.

— Эй, Мэд, — высунулся Мигель из задней двери с озорной улыбкой на лице. —

Мама сазала, что обед готов.

— Иду, — ответил он.

Мэддокс смотрел на нее, пока усаживался на свой стул. Габи наклонилась и достала

стеклянную форму из духовки. Он застонал, увидев ее сочную задницу, когда его тело

отреагировало, на желание. Он мог бы схватить ее прямо там, но за столом сидел ребенок, пил молоко и смотрел на него.

Мигель улыбнулся с усами от молока.

— Эй Мэд, можешь взять меня завтра в поход?

— Завтра, — сказал Мэддокс, открывая пиво. — Тебе не надо в школу?

Мигель закатил глаза.

— Не в субботу. Ты всегда забываешь о субботе.

— Да, эт точно? — Мэддокс сделал большой глоток пива и попытался расслабить

огромный узел в штанах, когда наблюдал за Габриэлой уголком глаза. — Конечно, малыш. Если твоя мама верит, что я не дам тебе провалиться в открытую шахту, я в игре.

Габи поставила горячее энчиладас на стол. Она бросила прихватки к раковине и села

за стол. Когда она улыбнулась, Мэддокс вновь поразился, какую власть она над ним

имела. Он знал, что она не была самой красивой женщиной, которую он когда-либо видел

или, черт, даже когда-либо трахал, но теперь он не мог думать ни о ком другом.

— Я доверяю тебе, Мэддокс, — сказала она, выгнув бровь, как будто поняла, где он

витал.

Мэддокс пил пиво и спокойно ел свой обед. На мгновение он уставился на салфетку

на коленях и ощутил странное чувство нереальности. Сколько лет прошло с тех пор, как

он сидел за столом во время семейной трапезы? После смерти Тильди, Священник и его

мальчики перебивались фаст-фудом. Пока он задумчиво жевал и наблюдал, как Габи

улыбается своему сыну, он задавался вопросом, насколько все изменилось. Возможно, это

даст ему право на каждую ночь. Или, возможно, ему это не понравиться и он все равно

сбежит.

— Мэдди? — спросила Габи, нахмурившись, а Мигель посмотрел на него. — Что не

так?

— Ничего, — он покачал головой. — Еда горячая, вот и все. Так, Мигель, будешь

штурманом. Откуда мы начнем наше завтрашнее приключение?

Глаза Мигеля просияли.

— Возьми меня снова на кладбище. Это потрясающе! Я пытался поговорить с папой

об этом, но я не думаю, что он действительно слушал. Ты и мой папа действительно

ходили туда все время, пока были детьми? Могу ли я когда-нибудь прокатиться на байке

сзади? Эй, что собираетесь делать с прахом?

Мэддокс смеялся и пытался не отставать отвечать.

— Да, твой отец и я путешествовали в ад и обратно, когда мы были мальчишками. Я

думаю, что твоя мама про байк ответит отказом.

— Ты правильно прочитал мои мысли, — с удовольствием подтвердила Габриэла.

— Что касается праха Священника, — Мэддокс замолчал. — Я действительно не

знаю, малыш. У твоего отца, возможно, есть идеи, но я не думаю, что старику уже до

этого есть дело. Что было, то прошло.

— Что было, то прошло, — задумчиво повторил Мигель, кивая, как будто он

тщательно осознал эту нить мудрости.

Мигель рано просыпался и поздно засыпал. По ночам, он был с ними, Габи всегда

настаивала на том, что он должен крепко заснуть, прежде чем она позволит Мэддоксу

прикоснуться к ней. Вообще-то ребенок знал, что его дядя Мэд спит на диване в гостиной, в то время как его мама спит одна в спальне через зал. Мэддокс не заходил в комнату

Священника. Дверь была закрыта, в тот самый момент, когда его безжизненное тело

унесли.

Мэддокс нервничал, пока стоял в темноте. У него было искушение, запрыгнуть на

свой байк и просто уехать. Может быть, он через час развернется и вернется к Габи или, может быть, он будет ехать, пока не достигнет западной границы штата, где его ждал мир

Отступников.

— Привет, — сказала Габи, целуя его в шею. Она могла двигаться, как стелс ( прим.

бесшумный самолет), когда хотела: он даже не слышал, как она вышла из дома. Мигель

должно быть уже спит.

— Эй, детка, — сказал он, закрывая глаза и наслаждаясь тем, как ее полные губы

ощущались на его коже. Не спрашивая, она положила руку к его промежности и сжала

твердое доказательство, что там нашла там.

Мэддокс расстегнул штаны и осмотрелся, удовлетворившись тем, что свет на

внутреннем дворике был выключен, и их не заметят. Затем он рассмеялся собственному

ханжеству, пока Габриэла опустилась на колени и жадно взяла его в рот.

— Оу, детка, ласкай его. Ласкай его именно так, — он вцепился пальцами в ее

блестящие черные волосы, пока она вела его к пику, где он должен был остановить или

кончить. — Подожди, подожди, — он оттолкнул ее. — Дай-ка сперва потрогать тебя. Ты

просто сними эту маленькую атласную вещицу, если не хочешь, чтобы я порвал её. —

Мэддокс отодвинул старый стул из красного дерева и потянул её на себя, нетерпеливо

отталкивая ткань трусиков в сторону. — Теперь оседлай меня, Габи.

— О, Мэд, – её дыхание уже было затрудненным. Она быстро кончила. — Мне

нравиться именно так. — Он схватил ее за бедра и крепко нанизывал ее, быстро, и она

дрожала, кусая губу, чтобы удержать стон из глубины сердца.

Когда Мэддокс почувствовал ее последние спазмы, он снял её и обхватил её рукой

вокруг своего неудовлетворенного члена. — Возьмись крепко. Сожми кончик. Вот

дерьмо, не останавливайся. Габс, наклонись. Я хочу вставить тебе между сисек.

Она держала его там, пока он не кончил, затем она натянула майку и потянулась.

Мэддокс схватил ее и потянул к себе на колени.

— Мэддокс?

— Хм?

Она вздохнула. — Дженсен снова спрашивал меня, насколько ты остался.

— Он знает об этом?

— Ну, он должен быть безумно глупым, чтобы не догадаться.

— И мы все знаем, Дженсен не глуп, — Мэддокс замолчал, закуривая сигарету. Он

курил только когда волновался. Он решил, что это его выдает. — Хочешь избавиться от

меня?

Она поцеловала его. — Ты знаешь, что нет. Но... — она отстранилась, глядя на свои

колени. — Я имею в виду, я знаю, что у тебя есть своя жизнь.

— Каждый имеет свою жизнь, Габс.

Она пихнула его в руку. — Господи, ты не можешь говорить на прямую? Я имею в

виду, я понимаю, у тебя там есть связи. С твоим клубом, и остальным.

Мэддокс выдохнул струю дыма. Он понимал, к чему она действительно клонит. – У

меня нет женщины. Ты это знаешь. Ты единственная девушка, которая у меня была. И

нет, я не обвиняю тебя. Я трахался, Габс. Много. Ты это тоже знаешь.

— Ты меня любишь, Мэддокс?

Он игриво сунул руку между ее ног. — Я так думаю.

Габи встала и гордо пошла во двор. — Немного ни к чему не обязывающего

траханья, — проворчала она.

Мэддокс погасил окурок и подошел к ней. Она не ответила, когда он обнял и

уткнулся лицом в ее волосы. — Я люблю тебя, Габриэла, — сказал он так тихо, что он сам

едва услышал.

Хотя она услышала. Она развернулась и позволила ему поднять ее на руки. Он отнес

ее в дом, в его старую спальню, и, когда в очередной раз нашел себя внутри неё, ему

пришла в голову уверенность, что он никогда не устанет от этого. Никогда.

Позже, когда в лунном свете она лениво гладила его, она попросила его рассказать

ей больше. О себе, о людях, которые что-то для него значили. Она кое-что спрашивала, когда он рассказал больше, чем когда либо. Он рассказал ей об Орионе и Грейсоне, Брэндоне и Каспере.

Где-то в середине его рассказа об Отступниках, она задремала на плече. Он легко

поцеловал ее, а затем оставил, чтобы поспать, найдя путь в темную гостиную, и упасть

на потертый диван.

Хотя Габи имела полное право, она на самом деле не спросила его о том, что он

планировал делать дальше. Это было темой, которую он избегал развивать даже в

собственной голове. Потому что по правде, Мэд Маклеод не имел представления.

***

Мигель на рассвете был на ногах. Мэддокс ворчал, но тем не менее поднялся,

попивая кофе и отмахиваясь от попыток Габи засунуть ему в рот еду.

— Ты уверена, что не хочешь пойти? — спросил он, пока она наливала Мигелю

стакан апельсинового сока.

Она покачала головой, с небольшой улыбкой на лице. — Я думаю, что вы, ребята, повеселитесь без меня.

Мэддокс понимал, что это было нечто большее. Она пыталась показать, как она ему

доверяет. Ничто и никто не был настолько драгоценен для нее, как Мигель.

Когда Мэд уловил мимолетное желание на кухне, Габи не оттолкнула его, как он

ожидал. Она прижалась к нему, достаточно близко, что он почувствовал ее грудь и запах

душистого лавандового шампуня, которым она всегда пользовалась. В этом была такая

интимность, она стояла рядом с ним, пока проникал свет утреннего солнца.

— Пойдем, — сказал он Мигелю, сделав еще один глоток кофе.

Прохлада раннего часа продлиться недолго, но Габи настояла, чтобы сын надел

рубашку.

— Мне не холодно, — ребенок нахмурился, когда они были уже на улице.

— Эй, — сказал Мэддокс, пожимая плечами в своей кожаной безрукавке. —

Посмотри на это с другой стороны, твой нелепый подмерзший дядя тоже в пиджаке.

— Это не куртка, — задумчиво сказал Мигель. — Это как твоя вторая кожа.

Мэддокс посмотрел на потрепанную кожу. Ребенок ловко подметил. Клуб и все, что

с этим пришло, было то, кем он сейчас был. Его семьей. Как он мог ждать, что Габи это

поймет?

Однако, пока он слушал взволнованную болтовню Мигеля о миллионе вещей в

сознании мальчика и думал о нежном взгляде в глазах Габриела этим утром, он понял, что

и это тоже его семья.

Он просто не знал, как обе друг с другом будут сочетаться.

— Эй, Мигель, — позвал он. — Помни правила. Следуй за мной, шаг за шагом.

К тому времени, когда они добрались до кладбища, стало достаточно жарко, и

Мигель завязал свою рубашку на поясе. Мальчик сразу же отправился расчищать

заросшие надгробия и прикасался к каждому, будто магические свойства впитались в

последние печальные фрагменты человеческих жизней.

Мэд дал ему достаточно времени на исследование. Он пнул камень и попытался

вспомнить, как это, чувствовать себя в восторге от всего мира. Он увидел маленькую

пещеру, где он и Дженсен прятались.

Это едва ли можно было назвать убежищем, теперь, когда он мог лучше его

разглядеть. Природная расщелина на небольшом холме, была испещрена норами мелких

животных, которые прятались там. Она казалось больше, когда он был мальчиком.

Мэддокс едва смог протиснуться внутрь. Нет, не поэтому она казалась еще меньше. Что-

то было преградой. Мэддокс чувствовал острые углы и за ними гладкую поверхность. Он

развернулся, чтобы осмотреться.

Это был какой-то сейф, это точно. По-настоящему старый, судя по всему. Он был

уже взломан, и дверка легко поддалась под его пальцами. Он колебался засовывать ли

руку в тайник, не видя того, с чем он имеет дело. Там могли быть гремучие змеи, скорпионы или что-то похуже. С сильным рывком он вытащил его на свет