Мэри показалось, что Бог не только внял ее молитвам и помог им добраться до этого безопасного места, но и осыпал их дополнительными щедротами. В Купанге был отличный, не очень жаркий климат, еды оказалось предостаточно, а люди, живущие здесь, отличались щедростью и жизнелюбием. А еще это место поражало своей красотой. Здесь были белые песчаные пляжи, кристально-голубое море и пышная зеленая растительность.

А в дополнение ко всей доброте и заботе, которыми их здесь окружили, все восхищались Мэри и уважали ее. Прошел слух, что именно благодаря ее силе воли мужчины оказались здесь, и все, от Ванжона до самого последнего местного бедняка, приняли ее и детей с открытым сердцем. Ею никто никогда раньше так не восхищался. Когда Мэри была еще девочкой, в Фоуэе ее постоянно упрекали за недостаток женственности. Когда она приехала в Плимут, все смеялись над ее манерами. Потом, после ареста, с ней обращались с презрением и жестокостью. Даже когда Уилл в Сиднее стал чем-то вроде героя, над Мэри издевались, говоря, что она не достойна иметь такого мужа.

И вдруг Мэри стала полноправным человеком, и ее считали храброй, настойчивой и умной. Когда жена помощника губернатора подарила ей новую одежду, кое-кто из мужчин даже сказал ей, что она красива. Мэри не могла подобрать слов, чтобы описать, что она почувствовала, когда надела красивое розовое платье и мягкую, как пух, нижнюю юбку. Возможно, она и потеряла на солнце и ветру свой нежный персиковый цвет лица, и возможно, была тощей, как бродячая собака, но она уже не походила ни на каторжницу, ни на нищенку.

Теперь Мэри чувствовала себя женственной, в какой-то степени умудренной опытом и особенной. Эти добрые люди, так тепло улыбавшиеся ей, не знали, что она была закована в цепи и что ей приходилось торговать своим телом, чтобы выжить. И Мэри тоже могла об этом забыть, потому что спасла своих детей от голода и деградации. Ее план побега из Нового Южного Уэльса осуществился без человеческих потерь. Она совершила то, что большинство людей сочло бы невозможным.

Для Мэри Купанг был всем, о чем она мечтала, и даже превосходил ее ожидания. Этот оживленный порт имел много общего с Плимутом, потому что сюда приходили корабли со всего света. Поскольку это был основной торговый центр Голландской Вест-Индийской Компании, здесь также было намешано множество национальностей и религий. Наверху стояли величественные дома, окруженные красивыми экзотическими садами, в которых сидели и сплетничали жены богатых торговцев. Там были и элегантные городские дома, где Мэри видела смуглых горничных с миндалевидными глазами, в белоснежных передниках, натирающих дверные ручки и подметающих порог. И хотя правда заключалась в том, что самых примитивных лачуг для рабочих, пансионов с дурной репутацией, борделей и баров, посещаемых моряками, было намного больше, чем шикарных мест, но все они придавали городу особый колорит.

Когда Мэри видела большое количество нищих, она напоминала себе, что, по крайней мере, им не холодно и они не мокнут, как их товарищи по несчастью в Англии. Они могли сидеть на солнце, улыбаясь тем, кто опускал медяки в их миски; они могли спать на пляже в относительном комфорте, а фрукты росли здесь в изобилии — только срывай.

Мэри полюбила Купанг за то, что он вернул ей и ее детям здоровье, за ту доброту, которой ее здесь окружили. Она мечтала только о том, чтобы остаться здесь навсегда и жить простой естественной жизнью: ловить рыбу, собирать мед, плавать в море и растить счастливых, здоровых детей. Мэри опьянял запах сандалового дерева, который распространялся по деревне с самым легчайшим морским ветерком. Он оставался у нее на одежде и на коже, и она слышала, что сандал — основная статья экспорта острова. Мэри чувствовала, что их с Уиллом ожидает счастливое будущее и они могут жить здесь в любви и согласии до конца своих дней.

— Ш-ш-ш!

Мэри как раз укладывала спать Эммануэля в хижине, которую дали ей с Уиллом, и подпрыгнула от шипящего звука, раздавшегося у двери. Она обернулась и увидела Джеймса Мартина, который поманил ее жестом.

— Я сейчас выйду к тебе, — сказала она, подумав, что он не хочет входить, чтобы не нарушать приличия. — Тебя Уилл послал что-то передать?

Последние три-четыре недели Уилл часто пропадал. Он обычно заявлял, что это из-за работы в порту, но Мэри отлично знала, что он сидел и напивался в каком-нибудь баре. Она лишь надеялась, что Джеймс пришел не для того, чтобы сказать ей, что Уилл записался на корабль и бросил ее. Он уже несколько раз угрожал это сделать.

— Нет. Но ты выйди.

Мэри наклонилась и поцеловала Эммануэля и, подоткнув его одеяло, вышла к Джеймсу. Ее улыбка застыла, когда она увидела выражение его лица. Он был мрачнее тучи.

— В чем дело? — спросила она.

— Во всем, — рявкнул Джеймс и, взяв ее за руку, оттащил от хижины к джунглям, окружавшим деревню. — Только что в открытых лодках вошла в порт группа английских моряков. Они потерпели кораблекрушение в том проливе, через который мы прошли.

— Ну и что? — воскликнула она.

Джеймс нервно потер руками лицо.

— Разве ты не понимаешь? Как только их отведут к Ванжону, он предположит, что это остальные члены экипажа с нашего якобы утонувшего корабля. Чертов Уилл, никогда не может соврать, чтобы не приукрасить!

Мэри содрогнулась. Она разозлилась на Уилла, когда услышала, что он не придерживался в точности легенды, которую они разработали, когда плыли. Он должен был сказать, что китобойное судно утонуло и они единственные, кто спасся. Таким образом они замели бы все следы. Но когда Уилл увидел сочувствие Ванжона, он не смог остановиться и приукрасил историю, добавив, что в другой лодке тоже были люди, оставшиеся в живых. Почему он это сказал, Мэри не знала, но в результате Ванжон будет теперь обязан, как минимум, навести справки о пропавших людях.

У Мэри сильно забилось сердце. Джеймс был прав: вполне вероятно, их ожидало разоблачение.

— Они прибыли из Порт-Джексона? — спросила она.

— Нет. Из Таити, на корабле под названием «Пандора». Капитан Эдвардс, шкипер корабля, занимался розыском мятежников с «Дара». С ним еще десятеро, которых он поймал. Остальные утонули вместе с «Пандорой».

Мэри охнула. Они все слышали о мятеже на «Даре» от Детмера Смита, а прибыв в Купанг, они были еще более заинтригованы, обнаружив, что совершенно случайно именно здесь высадились два года назад капитан Блай и восемнадцать человек его команды, которых мятежники посадили в открытую лодку и пустили по волнам.

Хотя Мэри не знала, заслуживал ли капитан Блай таких страданий, в одном она была уверена наверняка: если английский военно-морской флот пошлет еще один корабль, чтобы вернуть мятежников, капитан не будет таким снисходительным, как Ванжон.

— Нас вызовут, чтобы допросить, — сказала она, и при этом у нее внутри все сжалось. — О господи, Джеймс! Что же нам делать? Довольно легко одурачить кого-то, кто плохо говорит по-английски, но это будет непросто сделать с английским капитаном.

Джеймс слегка улыбнулся. Одной из черт, которые ему больше всего нравились в Мэри, было ее умение быстро воспринимать информацию.

— Если мы просто будем придерживаться нашей истории, возможно, все будет в порядке. Четыре месяца — слишком короткий срок, чтобы до Англии дошла весть о нашем побеге, и я сомневаюсь, чтобы этот капитан Эдвардс мог услышать ее из других источников.

Мэри на мгновение задумалась. Она была абсолютно уверена в том, что Джеймс сможет убедить кого угодно, будто они члены команды китобойного судна. Английский капитан наверняка захочет знать, откуда пришел корабль, как зовут его владельца и еще массу информации, которую они могут придумать и сделать достоверной. Но остается еще Уилл!

— А что, если Уилл напьется и начнет хвастать? — спросила Мэри.

— Вот об этом я как раз и пришел поговорить, — сказал Джеймс и положил ей руку на плечо. — Мэри, тебе нужно держать его в ежовых рукавицах и не пускать ни в бары, ни в порт, пока эти люди не уплывут.

— И как же я это сделаю? — спросила она.

— Ты умная женщина, — улыбнулся Джеймс. — Ты найдешь способ.


После того как Джеймс ушел, чтобы обойти остальных и предупредить их об опасности, Мэри позвала Шарлотту, игравшую с другими детьми, и уложила ее в кровать рядом с Эммануэлем.

Наступили сумерки, и Мэри сидела с детьми, пока Шарлотта не уснула. Она смотрела на их мирные личики, и у нее по щекам текли слезы. Они через столько прошли, она чуть не бросила их в пасть смерти, а теперь им грозила новая опасность.

Может быть, на ней лежит проклятье? Может быть, при рождении на нее навели порчу, означавшую, что вся ее жизнь будет беспрестанной чередой страданий и боли? Мэри уже смирилась с тем фактом, что Уилл может ее бросить. Она этого не хотела, потому что, несмотря на его недостатки, он был ей очень дорог, но Мэри знала, что сможет это пережить. Она также понимала, что вряд ли когда-либо вернется в Англию, с Уиллом или без него. Но это, казалось, тоже уже не имело значения. Для нее было важно лишь то, чтобы ее дети находились в безопасности, счастливые, здоровые и хорошо накормленные. До этого момента она считала, что может все это обеспечить здесь, с Уиллом или без него, поскольку знала, что остальные мужчины, в особенности Сэм Брум и Джеймс Мартин, высоко ее ценили.

Учитывая тот факт, что Мэри не блистала красотой, было странно, что она имела какую-то необъяснимую власть над мужчинами. Она вскружила голову лейтенанту Грэхему, Тенчу, Детмеру Смиту и Уиллу тоже, хотя он и пытался сопротивляться этому. Есть ли вероятность, что ей удастся очаровать капитана Эдвардса или даже Ванжона?

Позже Мэри вышла из хижины и села на низкий табурет у двери. Было темно и очень тихо, лишь несколько человек сидели у огня и негромко разговаривали. Над пальмовыми деревьями висел рожок месяца, и Мэри слышала, как вдали о берег разбиваются волны. Здесь был рай, и, пока Джеймс не сообщил ей эту тревожную новость, она мечтала только о том, чтобы остаться здесь навсегда.

Может, ей стоит сейчас пойти и поискать Уилла? Мэри оглянулась на хижину и решила, что не пойдет. Было уже слишком поздно, чтобы просить кого-нибудь присмотреть за детьми, а если она найдет Уилла пьяным, он только еще больше разойдется.

Ей было интересно, если ли у него женщина в порту, поскольку он часто вообще не возвращался домой. Мэри подумала, что они не занимались любовью ни разу с тех пор, как приехали сюда. Потому что она была больна? Потому что он боялся, что она снова забеременеет? Или просто потому, что он не чувствовал больше себя сильным и значимым, когда все восхищение и уважение досталось ей?

Мэри никогда раньше не пренебрегала сексом как способом вовлечь Уилла в свои планы, и сейчас ей было жаль, что у нее нет другого выхода. Почему она должна ублажать его лишь для того, чтобы он прислушался к ее словам? Любой нормальный человек, жена, дети и друзья которого попали в опасную для них ситуацию, наверняка бы оставался трезвым, сидел бы тихо и старался бы переждать ситуацию.

Прошло несколько часов, и Мэри услышала его неуверенные шаги на тропинке, ведущей в деревню. Она догадалась, что Уилл сильно пьян и умнее будет дождаться утра, чтобы поговорить с ним. Он ввалился в хижину, упал на пол, не дойдя даже до циновки, и через считанные секунды отключился.

Мэри проснулась от пения и клекота птиц. Утро только началось, но уже было достаточно светло, чтобы увидеть, что Уилл лежит, вытянувшись на спине, в нескольких футах от нее. От него разило потом и ромом, его рубашка и бриджи были грязными, вероятно, как он много раз утверждал, после разгрузки кораблей.

Преодолевая отвращение, Мэри придвинулась к нему ближе и прижалась к его груди, затем расстегнула рубашку и прошлась пальцами по его телу.

— Убирайся вон! — прорычал он. — Может человек спокойно поспать?

— Снимай свою одежду и иди ко мне на циновку, — прошептала Мэри, поцеловав его грудь и скользнув рукой к пуговицам на его бриджах.

— Оставь меня в покое, женщина! — огрызнулся он, резко отталкивая ее. — Если бы я этого хотел, я мог бы получить это в порту.

— А здесь у тебя просто ночлежка, да? — отрезала Мэри сердито. — Если ты приходишь домой не для того, чтобы побыть со мной и детьми, можешь убираться вообще!

Но как только Мэри произнесла эти слова, она поняла, что это была ошибка. Уилл подпрыгнул и ударил ее, и она отлетела к тому месту, где спали Шарлотта и Эммануэль.

— Ты ведьма! — заорал он. — Удача отвернулась от меня, когда я связался с тобой. Тебе нужна комнатная собачка, а я не собираюсь ею быть. Я уплываю на ближайшем корабле и наконец отделаюсь от тебя.

Его ботинок ударил ее по ребрам. Мэри испытала сильную боль, но яд в его голосе причинил ей еще больше страданий.