— Никто здесь не собирается воздавать им должное, кроме нас, иностранных журналистов. Это мы должны рассказать всему миру о них, об их борьбе, должны сделать свое дело до конца.

Люк кивнул и слегка переменил позу — откинулся на камень, прикрыл глаза. Что правда, то правда — фотожурналисты, как Кли, и корреспонденты, как Ники, рисковали своими жизнями, чтобы донести правду до мировой общественности, и он считал пример этих двух людей вдохновляющим. Особенно он восхищался Ники Уэллс. В ней силен, как говорила его мать, истинный «командный дух». Люк еще не был женат, даже ни с кем серьезно не встречался, но он надеялся, что, когда придет его пора обзавестись семьей, он встретит такую женщину, как Ники. В ней было что-то сердечное, умиротворяющее, и, кроме того, она никогда не позволяла себе унижать других.

В съемочной группе Люк был чуть больше года и, работая рядом с Ники, многое повидал и многому научился. Ему было двадцать семь, на телевидение он пришел всего около пяти лет назад и в некоторых вопросах ощущал себя зеленым новичком. Но Ники с самого начала была внимательна и тактична и относилась к нему, как к искушенному старожилу. Очень требовательная в работе, сама являясь совершенством, она могла первой затерзать всех. Но она была настоящим знатоком своего дела, и Люк ради нее был готов почти на все.

Он желал ей найти хорошего парня. Иногда она казалась печальной, взгляд ее становился отсутствующим, словно она вспоминала что-то горькое для себя. Ходило много странных слухов о человеке, которого она любила до того, как Люк пришел в их группу. По-видимому, он плохо с ней обошелся. Арч и Джимми держали язык за зубами, сам же Люк задавать лишние вопросы не хотел. И все-таки жаль, что она одинока. Такая женщина — и на тебе…

— Люк! Люк!

Услышав, что его зовут, звукорежиссер рывком приподнялся и осмотрелся. С тех пор, как у памятника расположился штаб студенческого движения, около него всегда было полно людей. Здесь же собирались и представители зарубежной прессы. Площадь постоянно бурлила. Люк увидел своего приятеля Тони Марсдена, который жестами пригласил его спуститься вниз.

Он махнул рукой в ответ и поднялся.

— Пойду посмотрю, что ему надо, — сказал он Кли. — Может, узнал что-то новенькое. Я скоро.

— Не спеши, — ответил тот, пристально оглядывая площадь. Дело шло к развязке, и Кли знал, что скоро покинет Китай. Упершись локтями в колени и угрюмо подперев голову руками, он с ужасом думал об этих ребятах — таких мечтательных и наивных, таких храбрых. Когда месяца полтора назад он приехал в Пекин, они были полны волнений и надежд, говорили горячие слова о свободе и демократии, пели песни и играли на гитарах.

Сегодня уже не слышно гитар, а скоро умолкнут их голоса. Он содрогнулся, по телу пробежали мурашки; ему не хотелось думать об их судьбе — они в опасности, он знал это. И хотя он не делился своими мыслями с Ники или с кем-то еще, этого и не требовалось: все знали, что дни студентов сочтены.

Внезапно он увидел Ники, шедшую сквозь толпу к памятнику. Как и проспект Чанань, площадь была ярко освещена множеством фонарей, каждый из которых наверху разветвлялся девятью светильниками за белым матовым стеклом. На площади — светло как днем, при желании можно даже читать, совершенно не напрягаясь.

При виде Ники легкая улыбка тронула уголки его глаз. Кли слез с уступа и поспешил сквозь толпу ей навстречу. Она заметила его и помахала рукой.

— Я думал, ты будешь здесь раньше, — сказал он, с улыбкой подходя к ней.

Она кивнула.

— Я должна быть здесь, Кли. Чутье подсказывает, что обстановка накалена до предела.

— Добела, — подтвердил он и, взяв ее за руку, отошел от памятника. — Давай пройдемся немного, надо слегка размяться, а то я просидел здесь целый час.

— Идет, я сама собиралась предложить тебе это, тем более, что, может быть, мы встретим Йойо. Он всегда вместе с Цай Лин и другими студенческими лидерами. Вдруг он знает что-то новое.

— К тому же он в прямом контакте с Летучими тиграми. За последний час я видел нескольких из них на ревущих мотоциклах, — ответил Кли, имея в виду отряд юных добровольцев, которые были в шутку прозваны американской прессой преемниками Пола Ривира[2]. Они гоняли по всему Пекину, развозили послания, следили за передвижением войск и за действиями полиции, в общем, служили студентам в качестве дозорных.

— Йойо, наверное, в палаточном городке. Пойдем туда, — предложила Ники.

— Да, это мысль.

— А где Люк? Арч сказал, что он с тобой.

— Он только что ушел с одним парнем из Би-би-си, Тони Марсденом. Они где-то здесь. Он тебе нужен?

— Нет, я просто поинтересовалась. И раз уж речь зашла о Би-би-си, ты видел сегодня вечером Кейт Эйди?

Кли покачал головой.

— Странно. Обычно она меня чуть-чуть опережает, — добавила Ники.

Кли усмехнулся:

— Твоя британская визави часто идет с тобой в ногу, иногда на шаг позади, но оказаться впереди ей не удавалось никогда.

Ники рассмеялась.

— Ты необъективен, и это очень приятно.

— Возможно. В любом случае Кейт где-то здесь, в толпе. Сегодня чертовски много прессы. Не иначе, чуют беду.

Ники вскинула глаза.

— Я думаю, расправа близка. Как по-твоему?

— Да. И студенты, и правительство зашли в тупик, кому-то придется уступить. И ясно кому — студентам. Боюсь, против них будет брошена огромная сила.

При этих словах Ники вздрогнула, как от холода, хотя на улице было тепло. Потом она спросила:

— А где твой фотоаппарат?

— Под курткой, на плече. Мои приятели из «Магнума» и «Ассошиэйтед пресс», как, впрочем, и другие фотографы, поступают точно так же.

— Кли… Здесь будет опасно, и, по-видимому, очень скоро.

— Я тоже так думаю и знаю, о чем ты хочешь попросить: да, я буду осторожен. — Вялая улыбка коснулась его губ. — Так же, как и ты.

— Я никогда не рискую понапрасну, хотя Арч думает иначе. Я стараюсь поменьше подставляться.

— Это одна из наших общих черт, — сказал Кли.

— Есть и другие?

— Есть. Стальные нервы.

— Надеюсь, — со смехом согласилась Ники. — Без этого в нашем деле нельзя, и еще надо иметь шестое чувство — чувство опасности. Кли кивнул, но не ответил. Несколько минут они шли молча. Когда они подошли к палаточному городку, Ники обернулась к Кли.

— Ты знаешь, это место и вправду живет своей собственной жизнью. Со всеми этими палатками и автобусами. Похоже на маленький город и на…

— Трущобы, — вставил Кли.

— Ты прав. Опять воняет?

— Они, наверное, убрали помойку. К тому же сегодня дует легкий ветерок.

— Когда я искала Йойо в прошлый раз, здесь просто смердило, иначе не скажешь. Зловоние стояло омерзительное — гниющие объедки, немытые тела, бог знает что еще. Меня чуть не стошнило.

Они шли вдоль автобусов, в которых жили студенты. Воздух был на удивление чист, и все вокруг выглядело так, словно здесь недавно подмели и вычистили. Мусора нигде не было видно.

Ники вновь удивилась, оказавшись возле ровных рядов просторных палаток из непромокаемой ткани оливково-зеленого цвета, присланных из Гонконга. Они были расставлены с почти армейской аккуратностью, каждая группа палаток имела свой отличительный знак, по которому можно было определить, откуда прибыли их обитатели. Здесь были делегации из каждой провинции Китая, почти изо всех университетов.

Несколько недель назад Ники узнала, что большинство студентов днем спят, так как главные события разыгрываются ночью. Сейчас практически все палатки были пусты, лишь кое-где запоздавшие только продирали глаза, готовясь бодрствовать остаток ночи и все утро.

Повсюду сновали продавцы воды, мороженого и легких закусок.

Кли взглянул на Ники:

— Мороженого хочешь?

Она поморщилась и покачала головой.

В центре лагеря, возле своей палатки стоял китайский студент Цин Юнъю, прозванный Йойо. Рядом с ним была девушка. Оба в голубых джинсах и белых хлопчатобумажных рубашках. Девушка была привлекательной и казалась ровесницей Йойо, которому исполнилось двадцать два года. Ники подумала, не та ли это знакомая Йойо, о которой он сказал, что она последние несколько месяцев провела у родственников в Шанхае. Йойо был поглощен разговором с девушкой, но когда увидел Ники и Кли, прервал беседу и радостно замахал им рукой. Затем, повернувшись к девушке, что-то сказал и поспешил к ним навстречу.

Ники познакомилась с Йойо, студентом-художником, на площади Тяньаньмэнь вскоре после своего приезда в Пекин. Она тогда пыталась поговорить со студентами и надеялась найти кого-нибудь, кто бы понимал по-английски. Улыбаясь, Йойо подошел к ней и на довольно сносном английском сказал, что был бы рад помочь, если это ему по силам. В дальнейшем он стал полезным во всех отношениях: представил Ники другим студенческим лидерам, таким, как Цай Лин и Вуер Кайси, помогал быть в курсе событий. Он оказался не только дружелюбным, но и смышленым юношей и пришелся по душе их съемочной группе и Кли. Они беспокоились о Йойо, о том, что с ним может произойти, когда все будет кончено.

— Ники! — крикнул Йойо, подходя к ней и широко улыбаясь.

— Привет, Йойо, — ответила она, пожимая протянутую руку. — Мы с Кли искали тебя.

— Добрый вечер, Кли, — сказал Йойо.

— Привет! Что происходит? — спросил Кли, в свою очередь пожимая студенту руку.

Выражение лица Йойо переменилось, и он мрачно проговорил:

— Плохой вещи. Армия думай бросить канистры, слезоточивый газ. На площадь. Сегодня ночью. Вы видеть. Вы иметь маски? Еще войска приходить.

— Сегодня ночью? Войска будут здесь сегодня ночью? — переспросила Ники.

Йойо кивнул.

— Я слышать войска прятать в дома у площади. Они приходить. Совсем уверен. Плохой дела, очень плохой. Вы рассказать миру, да?

— Мы обязательно расскажем миру, Йойо, — уверила его Ники. — Но ты действительно думаешь, что Народно-освободительная армия станет стрелять в людей?

— Да, конечно. Да! — Он энергично кивнул. — Некоторый студенты говорить нет, не можно. Народно-освободительная армия — наш армия, они говорить. Не убивать нас. Они очень глупый. Армия очень дисциплинированный. Армия слушать приказы. Я знай.

Ники внимательно посмотрела на Йойо, ее ясные, умные глаза, казалось, пытались проникнуть ему в душу.

— Вы должны уйти с площади. Сейчас же. Пока это еще возможно, пока безопасно.

— Это разумный, да. Но ни один не уходить, Ники. Не убедить делать это. Сегодня кровавый ночь.

Ники вздрогнула и взглянула на Кли.

— Ну, а Цай Лин и другие лидеры? Они могут убедить студентов уйти? — спросил Кли.

Йойо пожал плечами:

— Моя не знать.

— Где они? — снова спросил Кли.

— Сегодня ночью не видеть. Вы будете вода? Содовый?

— Нет, спасибо, — ответил Кли.

Ники покачала головой.

Молодой китаец задумался, затем произнес:

— Движение падай духом, как объявляй военный положение. Студенты очень подавлен. Да, надо уйти. Плохой, плохой будет конец.

— Пошли с нами, — настойчиво произнесла Ники. — Пошли с нами к Памятнику погибшим. Возьми один из тех мегафонов, которые вы использовали раньше, и выступи с обращением к студентам. Тебя они послушают, ты один из их вождей. Проси их уйти, умоляй, если необходимо. И ты сам должен уйти вместе с ними. Если вы покинете площадь, пока еще есть время, вы спасете свои жизни. Пожалуйста, Йойо, сделай это. Ты поступишь мужественно, если уведешь студентов с площади. Это будет доброе дело.

Она порывисто схватила его за руку.

— Пожалуйста, не оставайтесь здесь. Вас могут убить.

Ее слова, казалось, убедили Йойо.

— Я ходить к памятник. Скоро. Только взять Май, моя подруга. Идите, Ники. Я скоро приходить. Я обещай.

— Только скорей, Йойо, мы будем ждать тебя. Времени совсем мало.


Когда Ники и Кли вернулись к Памятнику погибшим, их там уже поджидал Люк. Ники пересказала ему разговор с Йойо, повторив его слова об ожидаемом ночью или ранним утром наступлений войск.

— Бог мой! — воскликнул Люк. — Да если это случится, у ребят нет никаких шансов.

— Тем более что они абсолютно беззащитны, — добавила Ники. — Они занимают относительно большой участок площади, которая сейчас на три четверти пуста. Если солдаты появятся с противоположной стороны, то смогут пересечь ее совершенно беспрепятственно.

— Вот именно, — проворчал Люк.

— Будем надеяться, Йойо удастся уговорить студентов и они покинут площадь до того, как это случится, — сказал Кли.