«Ну, еще одну для храбрости», — подумал он и, кинув кубик льда в хрустальный стакан, повернулся к Анне и Ники. Ники усаживалась в кресло рядом с диваном, где уже расположилась Анна.

Поднося стакан к губам, Филип сказал:

— Будем! — И сделал большой глоток. «Смысла откладывать разговор больше нет», — подумал он и, глубоко вздохнув и собравшись с духом, подошел к дивану и сел рядом с Анной.

— Боюсь, Филип, что к обеду не будет ничего особенного, — заметила Анна. — Я оставила Пилар и Инес в поместье и приехала сегодня одна, зашла в «Харродз» и купила холодного мяса, да еще сделала салат.

— Не беспокойся, я не очень голоден, — ответил он.

— Мне намного лучше, дорогой, — продолжала Анна, улыбаясь ему. — В обществе Ники я почувствовала удивительный прилив сил.

— Это заметно.

— Мне и в самом деле лучше, Филип. Честно.

— Верю, — согласился он.

— Я только что рассказывала Анне о Йойо, — вступила в разговор Ники. — Вы ведь помните, тот студент-китаец, который нам помогал в Пекине. Ему удалось добраться до Гонконга, а потом и до Парижа, мы виделись с ним на прошлой неделе.

— Один из счастливчиков. — Филип покачал головой. — К сожалению, многие другие студенты, боровшиеся за демократию, которым удалось бежать за границу, были высланы обратно в Китай гонконгским правительством. Одному Богу ведомо, какая их постигла участь.

— Ужасно! — воскликнула Анна. — Как мы могли допустить такое!

Филип не ответил. Он одним глотком опустошил стакан, затем поставил его на старинный лакированный столик-поднос и сказал:

— Мне надо кое-что сообщить тебе, Анна, и я рад, что Ники сейчас с нами. Она тоже имеет право знать об этом.

Обе женщины посмотрели на него, и от них не скрылась ни серьезность его тона, ни мрачное выражение лица.

— Это касается Чарльза.

— Чарльза? — перебила Анна, невольно вскрикнув.

Ники замерла в своем кресле, внезапная догадка пронзила ее как острие клинка.

— Сегодня утром в министерстве на мой стол легли важные сведения. Секретные, если быть точным, но я почувствовал, что при нынешних обстоятельствах мой долг посвятить вас в эту тайну. Поскольку это совершенно секретное сообщение, я должен вас предупредить, что оно не подлежит огласке ни под каким видом. Оно не должно стать известно за пределами этих стен. Я надеюсь на ваше благоразумие и молчание. Ты должна дать мне слово, Анна. И ты, Ники.

— Ты же знаешь, я не стану болтать о том, что ты мне рассказываешь про свою работу, по секрету или нет, — обиделась Анна, скосив глаза на Филипа.

— Я даю вам слово, — пробормотала Ники. Она была взволнована и теперь гадала, что же Филип собирается рассказать.

Филип кивнул и взял Анну за руку.

— Когда Ники приезжала в Пулленбрук в августе, она была во всем права, Анна. Тот человек в репортаже Эй-ти-эн из Рима и в самом деле был Чарльз. Он действительно не погиб три года назад.

Анна охнула, глаза ее расширились. Некоторое время она была не в силах вымолвить ни слова. Наконец она воскликнула:

— Так ты говоришь, что он жив? Мой сын жив?

Филип ответил не сразу.

Ники сидела тихо-тихо, сжав руки на коленях. Она знала, какой осторожной ей следует быть во всем, что она скажет и сделает в ответ на откровения Филипа.

Анна повторила вопрос:

— Он жив? Филип, ответь же мне, наконец! Чарльз жив?

Филип глубоко вздохнул и очень ласково сказал:

— Нет, Анна, его больше нет. Он погиб.

— Я ничего не понимаю! — воскликнула та вне себя от волнения. — То ты говоришь, что Ники права, что Чарльз не покончил жизнь самоубийством и на самом деле жив. То заявляешь, что он погиб. Как же так? Ты уверен?

— Совершенно.

Ники, потрясенная не меньше Анны, изо всех сил старалась не подавать виду. Стараясь сохранить твердость в голосе, она сказала:

— Но откуда вам известно, что Чарльза больше нет?

— Мой приятель Фрэнк Литтлтон сообщил мне об этом сегодня утром. Мы с Фрэнком учились вместе в Харроу-Скул, а потом в Кембридже, мы с ним близкие друзья с тех самых дней. Фрэнк служит в секретной разведывательной службе, но он не агент, не оперативник. Он работает с бумажками. Сегодня утром он вызвал меня к себе запиской. Я пришел, и он сказал мне, что сын Анны убит.

— О Господи, что ты говоришь? — Анна обратила на него полубезумный взгляд. — Агенты, разведки. Чарльз что, был замешан в чем-то опасном?

— Фрэнк не стал мне сообщать подробности, — тихо ответил Филип, размышляя над тем, как помочь Анне справиться с новыми муками.

— Вы только что сказали, что он был убит. — Ники вопросительно взглянула на Филипа. — Значит, он умер насильственной смертью. И уж конечно, это был не несчастный случай. Вы хотите сказать, что его убили?

Филип кивнул. Он обнял Анну, издавшую сдавленный стон. Ее начала бить дрожь.

— Когда был убит Чарльз? — потребовала ответа Ники.

— В конце прошлой недели, — ответил Филип.

— Где? — Ники сжала руки.

— В Мадриде. Он находился на борту самолета, взорвавшегося в мадридском аэропорту. Это был маленький частный самолет марки «Фалькон».

— О Боже! — Анна скорбно вскинула руки к губам. — Чарльз! Мальчик мой! — Она повернулась к Филипу и умоляюще произнесла: — Пожалуйста, Филип, расскажи мне все. Я ничего не понимаю.

— А тело нашли? — перебила ее Ники.

Филип помолчал, потом сказал вполголоса:

— Взрыв был очень силен.

Анна тихо всхлипывала, уткнувшись в его плечо, тщетно пытаясь успокоиться.

— Вы говорите, что сведения дошли до вас через старинного приятеля из разведслужбы, — продолжала Ники. — Это значит, что Чарльз находился на оперативной работе, работал в разведке. А если так, его вполне могли убрать иностранные агенты. Да?

— Полагают, так.

— Но вы не уверены?

— Фрэнк сообщил мне лишь самые общие сведения, он и не обязан рассказывать мне все. Но он знает Анну, знает, что мы собираемся пожениться, и потому решил, что мы должны знать правду. Он свою шею подставил ради меня. Но уж конечно, он не станет нарушать секретность. Секретность намного дороже, чем его место.

Подавшись вперед, Ники спросила:

— Но он не намекнул вам, кто предполагаемый убийца или убийцы?

Филип заколебался.

— У меня создалось такое впечатление, что это могли быть израильские агенты.

— «Моссад»! — воскликнула Ники в изумлении. — Но зачем «Моссаду» убивать Чарльза Деверо? Из того, что вы нам только что рассказали, создается впечатление, что он был британским агентом. Англичане и израильтяне не станут убирать друг друга. Они же союзники.

Филип не ответил.

— Он ведь работал на британскую разведку, разве нет? — допытывалась Ники, ибо ее журналистская натура уже вырвалась наружу.

Филип покачал головой.

— Видимо, нет. Фрэнк сообщил мне… — он осекся, подумал и закончил: — Мне не следует больше ничего говорить. Но я не знаю ничего существенного кроме того, что уже рассказал вам.

— Еще один вопрос, — настаивала Ники. — Если Чарльз не работал на англичан, он должен был работать на кого-то еще. На кого?

— Фрэнк ничего не объяснил мне, Ники. Однако он подразумевал, что Чарльз был связан с какой-то организацией на Ближнем Востоке.

Ники была потрясена.

— Террористической организацией? Вы именно это хотите сказать?

Филип кивнул.

— Вы думаете, что он был террористом?

— Возможно, — ответил Филип.

— Он работал на ООП? «Абу Нидал»? Народный фронт освобождения Палестины? На кого же?

— Фрэнк прямо не назвал ни одну из этих группировок, но дал понять, что Чарльз работал на палестинцев.

— Я не верю этому, — воскликнула Ники. — Не верю.

— Палестинцы, — проговорила Анна, вдруг отстранившись от Филипа и выпрямляясь. Она в замешательстве переводила взгляд с Филипа на Ники. — Ты сказал, что Чарльз работал на палестинцев?

— Да, Фрэнк имел в виду именно это.

Анна смертельно побледнела. Глаза ее будто остекленели, из них ушла жизнь. Она сидела, глядя вдаль; казалось, она видит то, что не могут видеть Ники и Филип. Ее отрешенность, молчание и совершенная неподвижность производили такое впечатление, точно она впала в транс.

Филип обеспокоенно посмотрел на Ники.

Ники кивнула. Памятуя о том, что ей сказал Чарльз в Мадриде, она проговорила:

— Возможно, Чарльз не был предателем. Может быть, он был двойным агентом. Британским разведчиком, который ушел в подполье и работал и жил по легенде.

— Не знаю, — ответил Филип. — Впрочем, все возможно. Иногда такие операции проводятся на очень высоком уровне. Так что сотрудники, не имеющие к ним отношения, могут ничего не знать, по соображениям безопасности. Возможно, Фрэнк не в курсе дела в целом.

— Именно, — воскликнула Ники. — Если Чарльз был двойным агентом, то он уж точно не предатель, не так ли?

— Да, — согласился Филип и посмотрел на Анну, надеясь, что она слышит то, что говорит Ники. А в этом был свой резон. Такое возможно. Очень даже возможно. Предположение Ники и в самом деле очень разумно.

Ники откинулась на спинку кресла, быстро прокручивая в голове все факты, имеющиеся в ее распоряжении, и вдруг подумала: «А действительно ли Чарльз погиб? Или же инсценировал свою смерть во второй раз?»

Он мог не поверить ее обещанию держать язык за зубами. Он боялся — боялся, что она навлечет на него опасность. Да, видимо, так оно и есть. Ему удалось «погибнуть» во второй раз для того, чтобы продолжать работу в качестве тайного британского агента.

Сердце ее сжалось. Ну что, что ей теперь думать? Погиб ли он на самом деле? Если да, то «Моссад» убрала не того. Неужели они ликвидировали британского секретного агента?


В квартире Кли все было тихо. Даже тиканье часов не нарушало спокойствия. Было поздно, почти полночь. Ники была одна, Кли все еще находился в Брюсселе по заданию «Пари матч». Она уже поговорила с ним по телефону, не слишком распространяясь о своем пребывании в Лондоне. Теперь она сидела в гостиной, доедая суп и размышляя о событиях минувшего дня.

Ошеломляющие известия, принесенные Филипом, поразили ее не так, как Анну, — и по совершенно очевидной причине. В конце концов, она виделась с Чарльзом десять дней назад, выслушала его рассказ и поверила ему. А еще она верила, что он жив. Чарльз Деверо, которого она знала, с которым была помолвлена, был в высшей степени изощренным, изобретательным человеком. Поэтому разумно было бы предположить, что он еще и прекрасный агент, лучший из лучших. Так что его могло не быть на борту самолета, взорвавшегося в мадридском аэропорту. Не исключено, что ему удалось устроить так, что все подумали, будто он находился там, потому что ему нужно было, чтобы и она, и все остальные считали его погибшим. Она уверена, что на борту «Фалькона» был другой.

Независимо от того, жив он или мертв, она уверена, что он не работал на палестинцев; он просто проник в террористическую организацию. В глубине души ей хотелось рассказать Анне все, что она сама знала, лишь бы той стало легче при мысли о сыне. Но ради Чарльза, на тот случай, если он все-таки жив, она не осмелится и слова вымолвить.

Наконец Анна вышла из полузабытья, и у Ники появилась возможность повторить свои рассуждения о том, что Чарльз не предатель, а двойной агент. А еще она упирала на то, что приятель Филипа Фрэнк Литтлтон не располагает полными сведениями.

Ее доводы несколько успокоили Анну, и через некоторое время, извинившись, она удалилась в спальню, сказав, что ей необходимо побыть одной.

Ники и Филип проговорили еще с час, прежде чем она отбыла в аэропорт «Хитроу», а оттуда в Париж. В какой-то момент Филип высказал опасение, что он совершил ужасную ошибку.

— Мне, наверное, не стоило ничего рассказывать Анне. Как ты думаешь, Ники? Надо было бы сохранить все в тайне.

Ники убедила его, что он поступил совершенно правильно, и Филип повеселел.

— Я очень люблю ее, Ники, вот уже много лет, — признался он. — Даже не мог поверить своему счастью, когда она наконец согласилась стать моей женой. И рассказал ей о Чарльзе, потому что уважаю ее, потому что мы всегда были откровенны и честны друг с другом. Ни она, ни я никогда не прибегали ко лжи. Анна разумная женщина, и я подумал, что она имеет право знать то, что знаю я о ее сыне, знать то, что Фрэнк доверил мне по старой дружбе. А еще я подумал, что ты тоже должна знать правду.

«Если только это и действительно правда», — сказала себе Ники, но вслух произнесла:

— Да, вы правы, Филип, вы и в самом деле поступили наилучшим образом. Ни одна женщина не хочет, чтобы мужчина обращался с ней как с недоумком.