Барбара Брэдфорд - Помни

Убивать начали в субботу, в одиннадцатом часу вечера.

Ники и Кли стояли с Йойо и Май около Памятника погибшим. Арч, Джимми и Люк тоже были здесь, среди других журналистов, большей частью американских и английских, собравшихся неподалеку. Все сравнивали свои записи, пытаясь предугадать, что произойдет дальше.

Стараясь убедить Йойо, Ники говорила негромко и спокойно:

— Пожалуйста, возьми деньги. Я знаю — ты горд, но сейчас не время для гордости. Надо быть практичней. Послушай, мы настаиваем, чтобы ты взял эти три тысячи долларов, они помогут тебе и Май выбраться из Пекина. Мы с Кли думаем, тебе надо уехать завтра, что бы здесь ни произошло. Эти деньги от всех нас. Ты помогал нам, мы тоже хотим помочь тебе. Ты нам слишком дорог, чтобы мы дали тебе остаться.

— Слишком много, — ответил Йойо. — Спасибо. Нет, — он решительно покачал головой. — Ты, Кли — отличные ребята. Очень замечательные люди. Но не могу взять деньги.

— Не упрямься, Йойо, — не отступалась Ники. — Прошу, возьми. Не для себя, так для Май. Подумай о ней, ведь ее надо беречь.

Молодой китаец снова покачал головой.

Желая облегчить Йойо принятие решения, в разговор вступил Кли:

— Тогда мы вот что сделаем. Я сам куплю авиабилеты для тебя и для Май. И завтра же, — настойчиво сказал он.

— Слишком много денег, Кли, — отстраняясь, ответил Йойо, потом помолчал немного и добавил внезапно изменившимся голосом: — Ладно, я подумать об этом…

Он запнулся, осторожно повернул голову, прислушиваясь, и бросил на Ники обеспокоенный взгляд:

— Выстрелы?

— Да, — ответила она.

Они с Кли понимающе переглянулись. Не говоря ни слова, он рванулся с места, Ники — за ним. Оба неслись стрелой, думая о том, что наступает развязка.

Выстрелы слышали все, кто был у памятника. Среди журналистов началась суматоха. Корреспонденты, фотографы, телевизионщики бросились вслед за Кли и Ники. Они бежали через площадь, к проспекту Чанань.

Едва Ники и Кли оказались на проспекте, как хаос толпы тотчас разлучил их. Она увидела бронемашины и грузовики, двигавшиеся по широкому бульвару, и отметила про себя, что солдаты вооружены автоматами. Было ясно: они направляются на площадь Тяньаньмэнь и при необходимости они войдут туда силой. Прошел слух, что в разговоре с военачальниками Дэн потребовал отбить площадь любой ценой. И Ники не сомневалась: приказ будет выполнен.

Еще в полдень военные выказали беспощадность своих намерений. На западной оконечности площади, которая примыкает к зданию Всекитайского собрания народных представителей, тысячи солдат избили демонстрантов, пытавшихся помешать их проходу на площадь. Выстрелов не было, но во всем чувствовалась неистовость. Уже применили слезоточивый газ. Разъяренные люди забросали солдат кирпичами и булыжниками, те, в свою очередь, пытаясь подавить сопротивление, пустили в ход ремни и дубинки.

Эта схватка оказалась прелюдией к тому, что происходило сейчас. Ник и Кли — достаточно опытные и разбирающиеся в хитросплетениях политической борьбы — отлично понимали, что в ближайшие сутки ситуация только ухудшится.

В это мгновение солдаты, раньше стрелявшие в воздух, внезапно направили автоматы на студентов и горожан, толпящихся на тротуарах. Людей охватила безумная ярость. Не веря своим глазам, Ники смотрела, как они, взвыв, будто раненые звери, бросились вперед, забрасывая военных кирпичами, булыжниками, обломками железных труб и бутылками с зажигательной смесью. В ответ те открыли огонь на поражение. Люди падали под пулями, крича от ужаса.

Это была настоящая бойня.

Напуганная зрелищем, разворачивающимся у нее на глазах, Ники словно окаменела. Она стояла, тупо глядя перед собой, ее била дрожь. Из оцепенения ее вывела находившаяся рядом китаянка, которая трясла ее за рукав и говорила по-английски:

— Народная армия убивает нас — граждан. Они убийцы! Ублюдки!

— Идите отсюда, идите домой! — прокричала Ники женщине. — Здесь опасно. Идите домой!

Та в ответ только покачала головой и не двинулась с места.

Гул вертолетов заставил Ники поднять голову и всмотреться в ночное небо. Ей припомнились слова Йойо о слезоточивом газе, который распыляют с воздуха. Она открыла дрожащей рукой сумочку, достала марлевую хирургическую маску и сунула ее в карман, чтобы, в случае необходимости, та была под рукой.

Проспект Чанань превратился в поле боя. Один за другим по нему катились танки и бронемашины с вооруженными автоматчиками.

«О Боже, помоги студентам!», — безмолвно взмолилась Ники, сбегая с проезжей части.

Выстрелы гремели уже со всех сторон. На перекрестках пылали перевернутые автобусы, используемые как баррикады, несколько армейских грузовиков горели на проспекте. Их подожгли разъяренные жители, и красно-оранжевые языки пламени вздымались в темное небо — это был настоящий рукотворный ад.

К огромному удивлению Ники, из домов, расположенных вдоль проспекта, продолжали выходить люди. Все были в крайнем возбуждении, готовые сражаться всем, что под руку попадется: вениками, палками, кирпичами. Кое у кого были бутылки с зажигательной смесью, которые они швыряли в танки и бронетранспортеры с солдатами. Стрельба усилилась, и в теплом ночном воздухе повис тяжелый запах пороха и крови.

Внезапно к горлу подкатила тошнота.

Пули свистели у Ники над головой, и было ясно, что лучше вернуться в гостиницу.

Мимо, сквозь толпу, проехала повозка, везущая раненых мужчину и женщину. Вид этих несчастных вызвал новую волну проклятий и угроз, в ответ на которые солдаты снова открыли огонь. Чтобы спастись, Ники бросилась на землю, и тут рядом с ней взорвалась канистра со слезоточивым газом. Она вытащила марлевую маску, плотно прижала ее к лицу, прикрыв рот и нос, но приступ кашля все же нахлынул, и у нее перехватило дыхание. Поднявшись, она медленно побрела к дальнему краю тротуара, где можно было укрыться под деревьями. Кашляя и задыхаясь, Ники опустилась на землю за стволом дерева, нащупала в кармане салфетки и вытерла слезящиеся глаза.

Вдоль Чанань двигалось с полсотни солдат с примкнутыми штыками. Хотя она и смотрела на события мрачно, но все же не предполагала, что произойдет нечто подобное. К счастью, вскоре она увидела в нескольких шагах от себя Арча и поняла, что он разыскивает ее.

Бросившись вперед, она крикнула:

— Арч! Арч! Я здесь!

Когда она уже была рядом, он обернулся и схватил ее за плечи.

— Ники! Ты жива!

— Как и ты, Арч, — прошептала она.

— Ты когда-нибудь видела такое? — жестко спросил он. — Как они убивают невинных граждан? Проспект забит танками, не могут пробиться даже машины «скорой помощи»!

— Это бессердечно, — ответила Ники. Пригибаясь к земле, бегом, под прикрытием деревьев они вернулись на площадь Тяньаньмэнь.

Площадь встретила их царящей повсюду странной тишиной. Казавшаяся мирной атмосфера была пропитана обреченностью.

Замедлив шаг, они направились к Памятнику погибшим. Там уже были те журналисты, вернулись раньше. По выражению их лиц, Ники поняла, что события на проспекте Чанань, свидетелями которых они стали, запали им в душу, как и ей с Арчем.

Йойо и Май неподалеку разговаривали со студентами. Ники подошла к ним и отвела в сторону.

— На проспекте резня. Я не могу это тебе объяснить, но я знаю, что надо сделать, — коротко сказала она. Порывшись в сумочке, вынула конверт с деньгами и сунула его в руки Йойо. — Ты должен взять их.

Йойо уставился на нее.

— Но Кли обещай покупать билеты…

— Не спорь, Йойо, бери, — ответила Ники. — Завтра будет страшнее, чем сегодня, и мне спокойнее при мысли, что деньги у тебя. Если что-нибудь случится, если мы расстанемся, если мы вынуждено уедем из Пекина без вас, отправляйтесь в Гонконг. Мы остановимся в отеле «Мандарин». Вы найдете нас там.

Йойо кивнул и положил деньги в карман.

— Спасибо, — произнес он. — Я понимать. У меня есть паспорт. У Май есть паспорт. Все о'кэй, Ники.

— Надеюсь.

Ники огляделась и пристально посмотрела на Йойо.

— Что происходит на площади?

— Мало-мало. Очень тихо. Вуер Кайси говорить. Сказать: это правительство против народа. Сказать, китайцы должны пожертвовать себя. За красивый завтра.

Ники покачала головой.

— Студенты не должны оказывать сопротивление солдатам. Если вы останетесь — не лезьте в драку.

Йойо кивнул.

— Я понимать. Цай Лин сказать то же.

— Она выступала?

— Да. Она сказать: мирная сидячая забастовка. Студенты остаются сидя. Армии не сопротивляться.

Не отводя взгляда от Йойо, Ники продолжила:

— Послушай меня. Эти солдаты — не вчерашние новобранцы. Это беспощадные служаки.

— Наверно, Двадцать седьмой армия. Они непреклонны. Плохо. Но все быть о'кэй. Не волнуйся, Ники.

— Но я волнуюсь, — вздохнула она.

— Здесь люди из Рабочей федерации. Они приходить защищай студенты, — объяснил Йойо.

— Я думаю, вы бы и сами себя защитили, покинув площадь, — сказала Ники. Но она знала, что Йойо и Май будут стоять до конца, и если Май не вполне понимает опасность, то уж Йойо осознает ее. Как и большинство ребят на площади, они были во многом совершенно бесхитростны.

К ним подбежал всклоченный Кли.

— Это ужасно… нет слов, ей-богу… — пробормотал он.

Ники притронулась к фотоаппарату у него на шее.

— Пока цел, я вижу.

— Они слишком заняты расстрелом безоружных людей, чтобы думать о какой-то камере!

Подошел Арч и, обняв Ники за плечи, попросил ее:

— Джимми и Люк собираются ненадолго вернуться в гостиницу. Ступай с ними. Ты уже здесь несколько часов.

— Я так и сделаю, — ответила она. — В любом случае мне надо подготовить кое-какие записи к вечернему репортажу и приготовить вступление. Вернусь примерно через час.

— Не спеши, — бросил Арч. — Уж поверь, эта потеха будет длиться всю ночь.

Как и другие журналисты, Ники на протяжении нескольких последующих часов еще не раз возвращалась на площадь Тяньаньмэнь.

В прилегающих кварталах царил хаос. Хотя военных вокруг было полно, народу на улицах не убавилось. Ники даже казалось, что люди продолжали подходить. На проспекте Чанань на каждом шагу валялись перевернутые грузовики и брошенные велосипеды, там и тут ночное небо прорезали языки огромных факелов — озлобленные и потрясенные жители подожгли еще несколько танков и бронемашин.

В непосредственной близости от отеля «Пекин» картина была еще ужасней. Здесь вперемешку валялись раненые, убитые и умирающие. Обезумевшие от горя, плачущие, перепачканные в крови пекинцы отчаянно пытались развезти пострадавших по больницам и моргам. Носилки делали из всего, что попадалось под руку. Ники видела даже сорванную дверь телефонной будки, привязанную к двум металлическим трубам. Перевозили людей также на велоколясках и тележках. Большинство пострадавших было отправлено в больницу Сиехэ, расположенную неподалеку от проспекта Чанань, на одной из улиц позади отеля «Пекин».

Сама же площадь, когда Ники вернулась туда 4 июля в три сорок пять утра, казалась достаточно спокойной. Однако уже через несколько минут напряженность, которой было пропитано все вокруг, стала буквально осязаемой. Страх все сгущался.

Войска уже были на площади и заняли позицию в дальнем ее конце.

Около статуи Богини демократии Ники увидела строй солдат. Глаза их были холодны. Они беспощадно смотрели на площадь, сжимая в руках оружие, готовые по первому слову пустить его в ход против народа.

Ники подошла к Кли, который слонялся у памятника. Он рассказал ей, в каких местах на крыше Музея истории Китая в западной части площади расставлены пулеметы.

— Ну, так ведь они мастера своего дела! — В голосе Ники звучал сарказм. Она увидела, что некоторые студенты у памятника что-то пишут, и дернула Кли за рукав.

— Что они делают?

Кли посмотрел, куда она указывала, и кивнул.

— Йойо говорил, что они пишут свои требования.

На глаза Ники набежали слезы, судорогой свело горло, и она отвернулась, чтобы сдержаться: чем страшнее происходящее, тем рассудительнее ей надлежит быть.

Кли заметил ее состояние и слегка обнял.

— Мы живем в паршивом мире, Ник, и ты это знаешь не хуже других.

— Ох, Кли, с некоторыми вещами все же трудно смириться.

— Согласен.

Она чуть улыбнулась, а затем произнесла бодро:

— Что ж, наша работа — смотреть, чтобы рассказать об увиденном всему миру. Где Йойо?