— В таком случае нам следует выяснить, откуда взялся этот яд. Здесь где-нибудь растет белладонна, или красавка, как ее еще называют?

— Я думаю, ее полно в лесу. — Джорджиана на мгновение задумалась. — Знаешь, я вспомнила один случай из моего детства. Лесник одного из имений моего отца однажды заболел после того, как поел кролика. Он говорил, что эти зверьки иногда обгрызают белладонну, и тот, кто потом съест их мясо, может отравиться.

— И вчера вечером Трешфилд ел фрикасе из кролика.

— Нам следует поискать в кладовой для дичи, — сказала Джорджиана. — Это можно сделать сегодня ночью, когда все лягут спать. Кто-нибудь мог положить яд из белладонны в убитых кроликов. Возможно, там еще остались отравленные.

— Блюдо могли отравить и после приготовления.

Джорджиана щелкнула пальцами:

— Ты же занимался воровством.

— Я никогда не отрицал этого, — раздраженно проговорил Ник.

— Нет, я хотела сказать, что ты мог бы обыскать комнаты всех обитателей дома и попытаться найти белладонну.

— Полагаю, я смогу это сделать.

— Я помогу тебе.

— Мне не нужна твоя помощь.

— Я хочу поискать на кухне остатки тушеного кроличьего мяса, хотя едва ли я найду его. Если бы оно оставалось, то его съели бы слуги и тоже отравились бы.

— Пошли на кухню свою служанку, пусть она спросит там, — сказал Ник. — Если ты сама спустишься туда, то поднимется суматоха.

— Хорошо. Я займусь кухней и осмотрю кроличьи клетки. Они находятся рядом с конюшней. Потом мы сможем встретиться возле кладовой для дичи. А сейчас мне нужно идти и поговорить со своей служанкой.

Он взял ее за руку:

— Подожди. Я должен тебе еще что-то сказать.

Она ждала, но он не начинал. Тогда она накрыла его руку своими и заговорила сама.

— Знаешь, — бодро сказала она, — сегодня утром я думала о скандалах, вызванных тем, что некоторые девушки убегали из дома с лакеями и конюхами. Это происходит довольно часто. А ты знал, что Екатерина де Валуа, вдова Генриха V, вышла за гардер…

— Замолчи!

Он оттолкнул ее от себя и взволнованно провел рукой по волосам. Глаза ее округлились.

— Кончай болтать и послушай, что я тебе скажу. Черт возьми, женщина, неужели ты не видишь, как мне нелегко говорить?

— Что с тобой, Ник? Он нахмурился:

— Она еще спрашивает, что случилось. А ты не догадываешься? Я совершил ошибку. Я не должен был трогать тебя.

Он продолжал говорить, но она его не слышала. Она поняла главное: она не нужна ему. Он не собирался просить ее руки. Скорее всего, он никогда не хотел жениться на ней. От потрясения все ее тело одеревенело, кровь прилила к лицу, потом отлила; она вдруг обессилела и озябла. Ник продолжал говорить. Голос его доносился как бы издалека, к счастью, она не различала слов. Если она начнет прислушиваться к его извинениям, то непременно расплачется и унизится еще больше.

Ник все говорил что-то своим звучным голосом, и Джорджиана вдруг с благодарностью подумала о своем воспитании. Дочь герцога не должна плакать в присутствии мужчины, тем более если этот мужчина соблазнил и бросил ее. Она не должна плакать, даже если ей легче умереть, чем стоять и смотреть на человека, который пренебрег ею. Ничего, она уже пережила это один раз; переживет и теперь. Джорджиана проглотила слезы и посмотрела на него с равнодушным видом. Сложила перед собой руки, чтобы они не дрожали.

Ник теперь ходил взад и вперед.

— Я предал…

— Извините меня, — сказала она небрежно, надеясь, что он не заметит легкого дрожания ее голоса. — Кажется, я отвлеклась, но я поняла, что вы хотели сказать. Я благодарна вам за то, что вы понимаете мое положение.

Ник перестал ходить и уставился на нее.

— Что с тобой?

— Ничего. — Джорджиана холодно улыбнулась. — Как я уже пыталась тебе сказать, многие девушки из высшего общества влюбляются и выходят за мужчин из низших слоев, но потом, когда на них обрушивается позор, они обнаруживают, что их привязанность быстро проходит. Мы же не хотим, чтобы то же самое случилось с нами, не так ли?

Ник облизал губы и покачал головой. Джорджиана спокойно продолжала:

— Прекрасно. В таком случае я вновь возьмусь за осуществление своих планов. У меня на примете есть еще несколько пожилых мужчин. Попробую договориться с одним из них.

Мерзавец. Удовлетворил свою грязную похоть и теперь сожалеет об этом. Наверняка он хотел проверить, способна ли дочь герцога доставить ему такое же удовольствие, как эти… уличные девки, с которыми он обычно развлекался. Боже, неужели он сравнил ее с этими накрашенными искушенными женщинами, которые бегали за ним, и пришел к выводу, что она им уступает в искусстве любви?

Хотя душу ее переполнили обида и стыд, Джорджиана постаралась принять царственную осанку, кивнула как королева, проводящая f смотр Королевской конной гвардии.

— Я рада, что мы поняли друг друга, — сказала она, резко повернулась и пошла к лестнице.

— Черт возьми, ничего мы не поняли! — Ник догнал ее и схватил за руку.

— Ты не поняла, что я сказал.

— Я поняла, сэр, и это не имеет значения, — сказала Джорджиана, пытаясь вырвать руку.

— Выслушай меня, юный Джордж. — Услышав это знакомое имя, Джорджиана едва не потеряла самообладание. Чтобы не расплакаться, она прикусила губу, перестала вырываться и холодно посмотрела на руку, державшую ее. Ник выругался и отпустил ее. Она должна заставить его оставить ее в покое. Она должна уйти отсюда раньше, чем потеряет свое достоинство и гордость.

— Я думаю, вам лучше уехать, — сказала она. Голос ее едва не прервался от волнения, но она заставила себя улыбнуться и пожала плечами. — И все же вы можете быть довольны собой. Прошлой ночью я поняла, почему замужние женщины заводят любовников. Я непременно обзаведусь фаворитом, как только дам брачный обет.

Его темные глаза расширились, и он молча покачал головой, словно не мог поверить в то, что услышал. Они безмолвно глядели друг на друга. Почему-то ей было больно видеть его таким. Она не знала, радоваться ей или, наоборот, огорчаться оттого, что она заставила его замолчать. Выпрямившись и вздернув подбородок, Джорджиана приподняла юбку и начала подниматься по лестнице. Она уже почти достигла верхней ступеньки, когда услышала его голос:

— Джорджиана Маршал, ты просто бесчувственная дрянь.

Она резко повернулась и со злостью посмотрела на него.

— Если я дрянь, то вы — лживый соблазнитель, несчастный трус, коварный, подлый негодяй. Вы верны своему воспитанию, мистер Росс. Вы были и остались вором из Сент-Джайлза.

Он вскрикнул и побежал вверх по лестнице. Увидев гневное выражение его лица, Джорджиана кинулась к лошади и взобралась на нее в тот момент, когда он поднялся наверх. Он бросился к ней, но она ударила кобылу ногами по бокам и заставила ее пуститься вскачь. Она не осмеливалась оглянуться, пока лошадь не перешла в галоп, а когда оглянулась, то увидела, что Ник скачет за ней, склонившись к шее белого жеребца. Он скакал явно быстрее ее. Джорджиана влетела в лес.

Пригнувшись, она хлестнула лошадь поводьями по бокам и понеслась между деревьями, делая резкие повороты и рискуя слететь на землю. Она сумела выехать из леса раньше Ника, снова ударила лошадь ногами по бокам и помчалась к конюшне. Ник был уже совсем близко. Из-под копыт ее лошади взлетал вверх гравий с дороги. Она резко остановила ее, соскочила на землю и, задыхаясь, бросила поводья вышедшему ей навстречу конюху.

К ее ужасу, жеребец Ника не сбавил скорость, когда достиг конюшни. Он продолжал скакать во весь опор, и в это время Ник перекинул ногу через седло и спрыгнул на землю. Лошадь понеслась дальше, а Ник устремился к ней. Она вскрикнула, подхватила свою юбку и побежала. Сильные руки обхватили ее талию; он поднял ее и прижал ее спину к своей груди.

— Отпусти меня, ты, гнусный мерзавец!

Джорджиана взвилась в его руках и попыталась ударить его ногой. Ник вернулся и поднял ее еще выше. Она яростно сопротивлялась и норовила стукнуть его кулаком по подбородку. Ник пронес Джорджиану мимо разинувшего рот помощника конюха. Джорджиана непрерывно ругалась и размахивала руками. Он опустился на скамью возле фонтана с единорогом в центре, вокруг которого поднимались серебряные брызги, и посадил ее себе на колени.

— Нужно было тебя хорошенько пороть в детстве, — сказал он.

Раскрасневшаяся от гнева, Джорджиана почувствовала, что его рука задрала ее юбки над ее бедрами. Она завизжала, напрягла все силы, вырвалась и скатилась с его колен на землю. Она приземлилась на зад, и юбки ее задрались еще выше. Она устремила на него свирепый взгляд, отметив про себя, что без фрака, который Ник скинул по дороге, он выглядит еще привлекательнее. Мокрая рубашка прилипла к его телу. Ник рассмеялся, откинулся на спинку скамьи, и взгляд его остановился на ее обнаженных ногах и бедрах.

— Черт возьми, с тобой мне было очень приятно. А какая ты темпераментная…

— О-о-о! — Она рывком опустила юбки, поднялась на ноги и побежала.

— Не убегай, голубка, — крикнул он ей вслед. — Вернись, и мы с тобой снова позабавимся. Могу даже пойти с тобой в баню с бассейном. Там я сделаю с тобой все, что ты пожелаешь.

Взор Джорджианы затуманился слезами, она ощупью поднялась на террасу, резко открыла дверь и вбежала в дом, преследуемая громким смехом Ника. Взбегая по лестнице, она знала, что всю жизнь теперь будет помнить этот мелодичный дразнящий смех.

16

Когда Джорджиана исчезла за дверью дома, Ник встал со скамьи и вернулся к конюшне. Конюх расседлал Паундера и теперь водил его по двору, чтобы успокоить. Ник забрал у конюха поводья и отпустил его. Руки его дрожали от бессильного гнева, вызванного страданием. Он чувствовал себя замаранным, как будто грязь Сент-Джайлза сочилась из его пор, оставаясь на коже, и все видели, какой он грязный и омерзительный, в первую очередь Джорджиана.

— Чертова аристократка, — обратился он к коню. — Блудливая дрянь. В конце концов показала свое истинное лицо. Хочет, чтобы я ублажал ее тайком, а в сущности я ей совсем не нужен.

Он повел Паундера по верховой тропинке, бормоча себе под нос:

— Надо бросить ее здесь, и пусть делает что хочет. Да, надо так и сделать. Пусть выходит за какого-нибудь старого дряхлого зануду. Так ей и надо.

Ее ничуть не тронуло то, что он полюбил ее, что он бросил к ее ногам свое сердце и что он готов был пожертвовать своей любовью к ней ради ее блага. Она почти не слушала его. Наступила на его сердце обеими ногами и растоптала его. Несмотря на ее сладкоречив, в душе Джорджиана Маршал была о нем того же мнения, что и Эвелин с Пруденс.

Он не нужен этой гордой распутнице. И он никогда не простит ей, что она высказала вслух его самую сокровенную и самую мучительную тайну — то, что он навсегда и бесповоротно испорчен Сент-Джайлзом и уже никогда не сможет быть достоин порядочной девушки. Истинно благородная женщина, возможно, простила бы ему его грехи. Но разве девушка, выросшая в тепличных условиях, способна простить то, что совершал он, — воровство, убийство?

Даже сейчас, через много лет после того, как он покинул трущобы Сент-Джайлза, он мог легко, быстро и без колебаний убить человека и не испытывать потом угрызений совести. Так было, когда он отыскал убийцу Тесси и когда они с Джоселином поймали одного из мерзких выродков, которые издевались над детьми. Может быть, Джорджиана каким-то образом разглядела в нем эту беспощадность.

Ник привел Паундера к конюшне, привязал его и начал вытирать коня губкой. Он не мог забыть, как она смотрела на него, когда он сказал, что они должны расстаться. Ноздри ее трепетали, словно от него шел тошнотворный запах; она смотрела на него так, будто от его вида ее тошнило. Даже сейчас при воспоминании об этом взгляде он морщился и ненавидел себя еще сильнее, чем раньше. Она заставила его почувствовать себя испускающей пар кучей лошадиного навоза на серебряном подносе.

Прижав щеку к голове коня, он пробормотал:

— Ну ее к черту, Паундер. Пусть она выходит за кого хочет. А мы уедем отсюда и вернемся в Техас.

А что скажет Джоселин? Эта дрянная девчонка по-прежнему находится в опасности. Джос никогда его не простит, если несчастная леди Августа убьет Джорджиану. Что же ему делать?

Ник взял щетку и начал водить ею по спине Паундера, делая круговые движения по его холке. Чего ему хотелось — так это заставить Джорджиану почувствовать себя такой же несчастной, каким он себя чувствовал. Он не сможет этого сделать, если уедет. Страдание — отличный стимул к мщению. Он останется. Останется и отомстит ей за то, что она сказала, что заведет себе любовника, как только выйдет замуж. Потому что Ник знал, что доставил ей удовольствие тогда, в кабинете. Нет! Он не оставит ее в покое. Какого бы дряхлого и сморщенного старика она ни выбрала себе в мужья в следующий раз, он разыщет и отошьет его.