Ник, пребывавший все это время в душевном смятении, очень хотел поговорить с Джорджианой, но она, казалось, не желала с ним разговаривать. Он несколько раз просил позволения навестить ее, но ему было отказано. Ему оставалось только с волнением ожидать встречи с ней. Он все еще не мог поверить, что она любит его и любит настолько, что готова бросить вызов обществу и выйти за него. Он боялся, что если он спросит ее об этом, то она ответит так, как должна ответить дочь герцога. Но как бы там ни было он по-прежнему считал, что не должен позорить ее и Джоселина.

Спешившись на вершине холма, Ник отдал поводья Пертуи и медленно подошел к ротонде. Под куполом возле оптической трубы стояли железные стулья и стол. Ник опустился на стул, скрестил руки на груди и опустил голову.

— Ну, зачем ты привел меня сюда?

— Что, сэр? — спросил Пертуи, который принес с собой корзину.

— Для чего мы пришли сюда?

Ноздри Пертуи затрепетали, и он положил корзину на стол.

— Чтобы пообедать на свежем воздухе, сэр.

— Не думаю, что у меня даже здесь появится аппетит.

Пертуи вздохнул.

— Возможно, сэр отвлечется от своих проблем, если мы обсудим взгляды Платона на тиранию, изложенные им в его «Республике».

— У меня от этого разболится голова, — огрызнулся Ник.

Пертуи вытащил из корзины белоснежную скатерть и встряхнул ее. Полотно с хлопком распрямилось и вздыбилось на ветру. Ник мрачно посмотрел на скатерть, встал и подошел к оптической трубе. Пертуи уже научил его пользоваться ею. Он закрыл один глаз и настроил трубу. Потом он навел ее на дом и отыскал балкон и окна комнаты Джорджианы, однако заглянуть в них он не мог. Сельская местность вокруг него купалась в золотых лучах осеннего солнца. Опустив немного конец трубы, он осмотрел террасу, лужайки, озеро и рыбацкий павильон.

Он уже наводил трубу на лес, когда на глаза ему попалось что-то черное. Он снова посмотрел на озеро, на венецианский мост, соединяющий его берега. Его закругленные своды уходили в гладкую синюю водную поверхность. По мосту шла Джорджиана и еще кто-то Рука его дернулась, и он потерял из виду пару и сопровождавшую их пожилую женщину, тетю Лавинию. Он выругался и быстро завращал ручку настройки. Когда изображение стало четким, он увидел, что Джорджиана идет с высоким, элегантно одетым молодым человеком с золотистыми волосами.

— Черт возьми, это же Даллас!

— Сэр? — спросил Пертуи.

— Что, черт возьми, здесь делает Даллас Мередит?

— А, мистер Мередит.

Ник резко повернулся и пристально посмотрел на слугу.

— Ты знаешь Мередита?

— Если бы эти последние несколько дней сэр был бы склонен к разговорам, то я мог бы сообщить ему о предстоящем приезде мистера Мередита.

— Тогда скажи сейчас, черт бы тебя побрал! Что он делает здесь?

— Сэр, вероятно, удивится, узнав, то мистер Мередит является членом семьи, то есть рода Хайдов. Очень давно дед мистера Мередита, младший брат старого Трешфилда, был сослан в колонии после одного неприятного происшествия, связанного с его страстью к азартным играм. Он поменял имя и нажил состояние в Америке. В связи с безвременной кончиной Людвига Хайда и так как у лорда Эвелина нет других детей, мистер Мередит является теперь наследником Трешфилда.

— Черт возьми. Скрытный ублюдок. — Ник вернулся к трубе. Джорджиана и Даллас теперь находились на мосту, и Даллас стоял слишком близко к ней. — Слишком близко, черт его побери, — пробормотал Ник, оттолкнул трубу и повернулся к Пертуи. — Забудь об обеде, Пертуи, я собираюсь…

Он умолк, потому что увидел группу всадников, поднимающихся по склону холма. Пятеро из них явно чувствовали себя неудобно в седле и несмотря на дорогие костюмы для верховой езды, были похожи на завсегдатаев пивных на лондонской пристани. Шестым был герцог Клермонтский, отец Джорджиаыы.

Хотя Ник редко встречался с герцогом, он сразу узнал его по изумрудным глазам и по отличной военной выправке, которую унаследовал Джоселин. Джорджиане достались от него высокий рост и ярко-зеленые глаза, только ее глаза светились добротой, чувством и любопытством, в то время как герцог взирал на мир и людей с холодным безразличием человека, уверенного в своем превосходстве.

Ник спустился по лестнице ротонды, чтобы встретить его светлость, когда тот сошел с лошади и бросил поводья одному из своих людей. Герцог приблизился к Нику, завел руки за спину и широко расставил ноги. В этой позе он так напомнил ему Джоселина, что Ник растерялся.

— Я искал тебя, — сказал герцог без всяких предисловий.

— Здравствуйте, ваша светлость. Я не знал, что вы приехали в Трешфилд-хаус.

— Никто об этом не знает, Росс. Я приехал на своей личной дрезине, получив письмо от нового графа.

— Понимаю. Старый Трешфилд и Людвиг…

— Меня не интересуют Трешфилд или Людвиг, — громко сказал герцог. — Почему вы лезете к моей дочери, сэр?

Лицо Ника приняло бесстрастное выражение.

— Я не знаю, что вы имеете в виду. Что вам написал Эвелин?

— То, что вы повсюду таскаетесь за моей дочерью, как кобель за сукой, и что вы долго были с ней наедине.

Ник молчал. Герцог повернулся и отдал стек одному из своих людей, снял перчатки и снова взял его. Потом начал ходить вокруг Ника, словно осматривал лошадь перед покупкой.

— В прошлом я раз или два вытерпел ваше присутствие в моем доме, потому что не мог заставить Джоселина отвязаться от вас, но ей-богу, сэр, я не позволю вам таскаться за моей дочерью и погубить ее. Лавиния должна была спровадить вас, но, видимо, она совсем лишилась разума. Ею я займусь позднее. А вы, сэр, немедленно покинете Англию. Возвращайтесь в Техас, где, я уверен, вы прекрасно будете чувствовать себя среди варваров.

Ник предполагал такой ход событий, но то, что от него хотели избавиться, как от кучи навоза, привело его в ярость. Может быть он недостаточно хорош для Джорджианы, но это ему решать, а не этому чертову герцогу.

— Я уеду, когда буду готов к отъезду, герцог, и выберу ту женщину, которая мне по душе, возможно и Джорджиану.

Герцог побагровел и подошел ближе к нему.

— Вы должны называть мою дочь ее светлостью, жалкий вы человечишка. Лорд Эвелин написал, что вы зазнались и даже позволяли себе прикасаться своими грязными руками к моей… — Герцог умолк, посмотрел на своих людей и заговорил тише: — Если вы думаете, что я буду стоять в стороне, в то время как вы пытаетесь осквернить мою дочь, то вы глупец.

— Черт возьми, — прошептал Ник. — Вы беспокоитесь совсем не за Джорджиану, не так ли? Вас пугает то, что я могу испачкать чистую линию вашего рода. Вы беспокоитесь только о себе и своем положении. Вы с Эвелином два сапога пара. Я не желаю вас слушать. Идите и разговаривайте с теми, кто придает значение вашим словам и мыслям. Я не из их числа.

Ник повернулся, чтобы уйти, а герцог поднял стек и со словами «Не имеет смысла урезонивать простолюдина» с размаху ударил им Ника по затылку.

Ник почувствовал острую боль; колени его подкосились. Пертуи закричал и бросился на помощь Нику, но его остановили двое людей герцога.

Герцог отошел в сторону и вытер о траву окровавленный стек.

— Снид, ты знаешь, что делать.

Снид, огромный мужчина со сломанным носом и увесистыми кулаками, достал из-за пояса пистолет и двинулся к Нику. Ник повернулся к нему и попытался встать на ноги, однако Снид достиг его, когда он еще стоял на одном колене, и ударил кулаком в челюсть. Голова его наполнилась болью.

Ник размахнулся и нанес удар Сниду в живот. Тот хрюкнул, сжал одной рукой запястье Ника и поднял рукоятку пистолета над его головой. Ник попытался увернуться от удара, но мужчина, дернув его за руку, заставил его потерять равновесие и нанес ему удар. Он почувствовал, как рукоятка пистолета пробила его череп. Страшная боль прошла через его голову и вонзилась в сердце. Он был уверен, что оно перестало биться, перед тем как упал на землю и потерял сознание.


Герцог был занят тем, что надевал лайковые перчатки, и даже не взглянул на схватку. Снид выпрямился, возвышаясь над распростертым телом Ника, и посмотрел на своего хозяина. Герцог подошел к оптической трубе и посмотрел в нее. Снид пошел за ним.

Наведя трубу на стаю уток возле озера, герцог сказал:

— Я думал. Нет смысла отправлять мистера Росса обратно в Техас. Он снова вернется сюда. Нужно найти другое, более действенное средство.

— Ваша светлость хочет, чтобы я удавил его, прежде чем он придет в сознание?

— Да нет же, тупица. Я не потворствую убийству. К тому же такого богатого человека, как этот приятель моего сына, могут начать разыскивать.

Густые брови Снида сдвинулись, и он попытался придумать более действенное средство, однако Бог обделил его способностями к творчеству. Герцог навел трубу на дальние холмы.

— Я думаю, мистер Росс должен вернуться в трущобы, из которых он вышел. Найди в Уайтчепеле подходящий притон курильщиков опиума и оставь его там. Пусть его продержат там столько, чтобы он и часу не мог прожить без этого зелья, а потом отпустят. Пошли его слугу за его вещами. Он вернется к дрезине после того, как сообщит Трешфилду, что Росс решил покинуть страну. Объясни ему, что жизнь его хозяина будет зависеть от его поведения. Ты можешь посадить мистера Росса на клипер, отправляющийся в Индию или Китай.

— Да, ваша светлость.

Герцог оставил трубу, взял со стола стакан с вином и начал пить маленькими глотками, в то время как его люди перекинули Ника поперек седла и привязали его к лошади. Потом герцог сел на свою лошадь и подъехал к Нику, голова которого зашевелилась. Герцог вытащил сапог из стремени и нанес удар. Голова Ника упала, и тело его снова обмякло.

Клермонт вздохнул и похлопал стеком по боку своей лошади.

— Ужасно утомительное дело.

21

Рана Джорджианы заживала хорошо, и она уже неплохо отдохнула. Однако события этого дня обрушились на нее, как снег на голову. Вначале, совершенно неожиданно, не известив их о своем прибытии, приехал новый наследник Трешфилд-хауса. Этот незнакомец изъявил желание поговорить с ней и сообщил ей поразительную новость. Потом приехал ее разгневанный отец, и вот теперь, не сказав ей ни слова, исчез Ник.

Она сидела за туалетным столиком, погруженная в мрачные мысли, в то время как Ребекка разыскивала тяжелое агатовое ожерелье, которое шло к ее шелковому вечернему платью пурпурного цвета с большим декольте. Когда герцог Клермонтский удостоил поместье Трешфилда своим присутствием, все нарядились так, словно готовились предстать перед монархом. Джорджиана, слишком расстроенная, для того чтобы думать об одежде, и не вспомнила бы об этом, однако Ребекка, которая уже давно была ее камеристкой и считала требования моды обязательными, позаботилась о ее наряде.

Она заблуждалась относительно чувств Ника. Все это время она была уверена, что не нужна ему, а оказалось, это он считал себя недостойным ее. Она осознала это, когда раненая лежала на столе в рабочей комнате, и это открытие потрясло ее. Некоторое время она боролась со своим смущением и пыталась избавиться от убеждения, что, несмотря на привязанность к ней, Ник не захочет провести всю жизнь с невзрачной верзилой. Потом еще больше времени ей понадобилось на то, чтобы набраться смелости снова видеть его, но в конце концов она решила встретиться с ним лицом к лицу и спросить, действительно ли он произносил те ласковые слова или они были галлюцинацией, вызванной болью и шоком.

Лишь сегодня утром она решилась покончить с затворничеством и вышла из своих апартаментов. Эвелин и Пруденс отнеслись к ее появлению с формальной вежливостью, и она уже собиралась оставить их и отправиться на поиски Ника, когда приехал мистер Даллас Мередит. Она узнала, что мистер Даллас связан с семьей графа родственными узами. Разумеется, его дружба с Джоселином началась с того, что он рассказал ему о своем родстве. Хотя ее не особенно интересовал новый наследник Трешфилд-хауса, он так настойчиво искал ее общества, что она позволила себе пойти на прогулку с ним и тетей Лавинией.

Он шел возле нее легкой пружинистой походкой, его золотистые волосы блестели на солнце, и он медленно говорил, приятно растягивая слова:

— Леди Джорджиана, мэм, как вы уже знаете, я приехал из Америки, где некоторое время проживала моя семья. Однако вы не знаете, что я много месяцев провел с вашим братом. Джорджиана остановилась на венецианском мосту и обменялась удивленными взглядами с тетей Лавинией.

— Неужели?

— Да, мэм.

— Мистер Мередит, — сказала тетя Ливи, — все это очень странно. Фамилия ваша не Хайд, но вы являетесь наследником Трешфилд-хауса и вот теперь говорите, что встречались с моим племянником.

— Понимаете, мэм, некоторое время назад у моего дедушки, так сказать, возникли некоторые проблемы в Джорджии, и когда он купил всю эту землю в Миссисипи, то просто сменил фамилию.