Так и есть, в вестибуле ему навстречу раскинул руки Флавий, который за последние годы стал еще толще, хотя три года назад казалось, что это невозможно.

— Мой дом скромен, как видишь, — развел руками Флавий, — но я рад приветствовать старого друга, который, даже став очень богатым и влиятельным, не забыл меня.

— Тебя, этакую тушу, забудешь! — рассмеялся Порций. — Ты стал еще толще за прошедшие три года, или мне кажется?

— А! — махнул рукой Флавий. — Я просто перестал думать о своей толщине, хотя приходится тратить больше ткани на одежду.

— А также на то, что появляется на столе в триклинии во время застолий, — добавил, появляясь из-за спины толстяка, Аллий.

— Аллий, и ты здесь?! Как я рад видеть старых друзей!

Глаза Порция блестели, он радовался искренне, приятели зря беспокоились.

— И мне рад?

— Тебе?! — Порций обнял Кальва. — Тебе нет! Если ты рядом, все хорошенькие женщины глазеют только на тебя, а нам ничего не остается. Думаешь, я забыл, как Ниопа бросила меня, стоило тебе появиться? Гоните его в шею!

Друзья смеялись, такая перепалка бывала всегда, когда они встречались раньше. Кальв и впрямь обладал какой-то необыкновенной притягательностью для женщин, даже рабыни не могли пройти мимо, не покосившись. Ладно бы был красавцем, но ведь рыж, невысок ростом, горбонос и довольно щупл. Но женщины, в отличие от мужчин, видели в нем что-то такое, что заставляло их буквально липнуть к этому внешне незавидному мужчине.

Друзья завидовали ему по-доброму, хотя насмехались всегда. Кальв отвечал им тем же, а на расспросы объяснял, что женщины просто чувствуют, кто их больше ценит.

Развеселая компания воссоединилась после трех лет, и было ясно, что Помпеям предстоят веселые деньки.

Но Порций поднял руки, словно защищаясь от подобных предложений:

— Э, нет! Я приехал за невестой, потому должен вести себя очень прилично, чтобы понравиться ее строгой бабушке. Иначе отец лишит меня наследства, как…

Он не договорил, а на вопросы только отмахнулся:

— …как лишил моего друга его отец. Не будем об этом! У меня пара месяцев испытаний, когда я должен быть паинькой, чтобы заполучить от отца средства на постройку своего дома и приданое жены. — Он помотал головой, отказываясь от большого кратера (широкого сосуда), в который виночерпий уже наливал вино. — Приданое слишком велико, чтобы рисковать.

— Кто твоя будущая жена, что ты вдруг стал таким паинькой?

— Юста Кальпурния из дома Пизонов.

— Почему она в Помпеях?

Но за Порция ответил Флавий:

— Это не внучка ли Юлии Кальпурнии Пизонии, матроны, чья вилла почти на берегу в Стабиях?

— Да, она, — согласился Порций. — И еще большая вилла Пизонов в Геркулануме.

— Ого! И дом в Помпеях?

Порций кивнул:

— Да, они родственники Марка Нонния Бальба, проконсула.

Кальв дурашливо замотал головой:

— И эта девушка в Помпеях? Где были мои глаза?!

Друзья, следуя приглашению хозяина дома, уже устроились на ложах вокруг пиршественного стола, каждому рабы поднесли серебряный тазик с плавающими в воде лепестками роз для омовения рук и чистое полотенце с довольно широкой каймой, что считалось признаком роскоши. А вот блюда на столе были довольно скромными: сыр, мед, фиги и лепешки.

— Это вот что? Это ты так встречаешь дорогого друга?! — возопил Кальв. — Прекрати терзать нас своими новомодными глупостями! Если тебе врачи запретили много есть и пить, это вовсе не значит, что должны воздерживаться и твои друзья! Мы не просим у тебя пятидесятилетнего фалернского вина, но ты не имеешь права уморить нас голодом, если нельзя есть тебе самому.

Флавий, явно смутившись, хлопнул в ладоши, и рабы бегом принялись носить на столы всякую всячину. Кальв сразу облюбовал фаршированную нумидийскую курицу (цесарку), явно вознамерившись уничтожить ее, не оставив даже кусочка мяса на косточках. Флавий вздохнул с легкой завистью:

— И куда у него все девается? Если бы я съел хоть половину того, что проглатывает этот обжора, в дверь бы уже не проходил.

Это была правда, Кальв ел много и со вкусом, так же пил. Но не толстел и не пьянел, во всяком случае, никогда не терял голову, на зависть друзьям.

Порций обвел веселую компанию довольным взглядом, поднял свой кратер с вином:

— За вас, друзья! Как же я рад вас видеть!

Но Аллий заметил его хитрость:

— Ты разбавляешь вино водой?!

— Я же объяснил почему.

— Никогда не женюсь! — объявил Аллий. — Хотя бы потому, что придется прилично выглядеть перед родней невесты.

Они еще долго галдели, сочувствуя тяжелому положению Порция, расхваливая его невесту (не может быть непривлекательной девушка с огромным приданым, а для удовольствий есть красивые рабыни и проститутки) и вспоминая прежние времена, когда ничто не могло остановить их во время пирушек.

Флавий с Аллием, которые пили неразбавленное тускульское вино, довольно быстро опьянели и принялись спорить между собой о достоинствах какой-то красотки, причем доказывали одно и то же.

Кальва даже неразбавленное вино не валило с ног, он наклонился к Порцию:

— Твоя невеста хороша собой. Я видел внучку Юлии Кальпурнии Пизонии. И, кажется, умна.

— Я в Риме много слышал о ее достоинствах, но откуда ты в Помпеях об этом знаешь?

— Она дружит с моей сестрой Флавией, я сопровождал Гавия Руфа, Флавию и Юсту в школу гладиаторов к Калену, и сама Юста гостит в доме Флавии.

Порций рассмеялся чуть натянуто:

— Только не говори, что ты пытался ее соблазнить.

— Нет, я увлечен Друзиллой, да и Юста на меня не обратила внимания. — В ответ на недоверчивый взгляд друга он добавил: — Нет, если бы не Друзилла, я бы… но, каюсь, влюблен.

— Надолго?

— На этой неделе.

— А что потом?

— Не знаю, — беззаботно пожал плечами друг, — влюблюсь в кого-нибудь еще.

— Значит, я приехал вовремя?

— А когда ты делал что-то не вовремя? Только вот женишься точно не вовремя. Мы бы еще погуляли…


Но беседа о предстоящей женитьбе друга не могла длиться весь вечер, приятелей интересовали дела в Риме, тем более были они весьма напряженными. Только что умер император Веспасиан, к власти пришел его старший сын Тит. Конечно, друзей интересовало, что изменилось из-за этого в Риме и от чего умер император.

Порций не слишком распространялся ни об умершем императоре, ни о новом. Кто его знает, как повернет, лучше, если никто не услышит от него слова осуждения. Печальный опыт отца, проведшего несколько лет в Помпеях в опале, научил осторожности и Порция.

А вот о Риме и падении нравов он рассуждать любил. Мало кто знал, что все слова не его, а его секретаря, но на то и существуют секретари, чтобы облекать корявые мысли своих хозяев в красивые фразы.

Отставив в сторону руку с кратером вина, как полагалось по новейшей моде, он вещал:

— Когда великолепия слишком много, оно становится скучным. Жизнь в Риме полна праздности и удовольствий, римляне превратились в пресыщенных бездельников. Это их и погубит!

— Ты слишком суров к соотечественникам, — рассмеялся Флавий. — Послушать тебя, так Рим стоит на краю своей гибели. Но он силен как никогда!

— Не на краю, но слишком близко к краю, чтобы не беспокоиться. Это колосс на глиняных ногах, достаточно встряски посильней, вроде восстания рабов Спартака, и он рухнет.

Порций говорил так резко и уверенно, словно накликивая беду, что приятелям стало немного не по себе. На мгновение повисла тяжелая тишина.

Чтобы разрядить обстановку, Аллий поинтересовался:

— А как там твой приятель, который стал гладиатором, он еще жив?

Вопрос оказался не лучше предыдущих фраз. Кальв укоризненно посмотрел на Аллия, тот чуть смущенно пожал плечами, мол, я не хотел сказать ничего плохого. Но Порция вопрос не смутил, он рассмеялся:

— Гай не уходил в гладиаторы, он стал наставником и тренирует гладиаторов у Калена здесь, в Помпеях.

— Что-то подсказывает мне, что ты приехал не только из-за прекрасных глаз Юсты, но и ради бывшего друга?

— Гай из тех друзей, что не бывают бывшими. Если ты о том, что он теперь среди рабов, то для меня это неважно. И я действительно приехал в том числе ради него, вернее, чтобы сманить его в Рим. Лучше Гая никто не умеет тренировать гладиаторов.

— Да, я слышал, что у Калена новый наставник, при котором умение его бойцов выросло за пару месяцев в разы…

— Ну, может, и не в разы, и не за пару месяцев, но Кален очень доволен. Я привез Лидона, чтобы Гай посмотрел, с кем он смог бы работать в Риме. Это не Помпеи, там гладиаторы сильней и есть из кого выбрать.

— Ты привез его просто в Помпеи?

— Нет, не совсем. Через три дня праздник Геркулеса. Где же праздновать, как не в Геркулануме, ему посвященном? Я привез Лидона и еще двух гладиаторов из Рима, найму гладиаторов из местной школы, устроим бои во славу Геркулеса в Геркулануме.

— Но там нет большого форума, и арены нет тоже, чтобы бились гладиаторы.

— Гладиаторские бои пройдут здесь, в Помпеях, но кое-что перепадет и Геркулануму.


В провинции отношения между людьми несколько иные, чем в меркантильном Риме, где каждый стремится лишь преуспеть во всем — в делах, в богатстве, в успехе у сограждан и красивых женщин. Собственно, ради этого преуспевания молодые люди из провинции и едут в Рим. Те, кому сам успех не так важен, либо они не рассчитывают на этот успех, избегают появляться в столице. Такие время от времени приезжают, быстро убеждаются, что жить в перенаселенном сумасшедшем городе невыносимо и слишком дорого, и отправляются обратно.

Порций почувствовал, что ему куда проще здесь, в Помпеях, у друзей, от которых не нужно скрывать свои мысли и желания. Они выпили уже пол-урны вина (5 литров), а опьянения все не чувствовалось. Пьянило само чувство дружбы, и оно было прекрасно.

Но когда встречаются мужчины, разговор не может не пойти о женщинах. Невеста и предстоящая свадьба не в счет, женитьба — обязанность каждого гражданина, потому, побеседовав о политике и падении нравов, переключились на красавиц.

Порций словно между прочим поинтересовался, есть ли в Помпеях новые красотки.

— Тебя кто интересует, женщины из лупанария? — расхохотался Флавий. — Так тут я не помощник, я на их скамьях не помещаюсь.

— Когда это я интересовался проститутками?

— Порций, а ты еще не видел Лидию? — разглядывая вино в своем кратере, поинтересовался Аллий, хотя прекрасно понимал, что друг никого видеть пока не мог, ведь лишь несколько часов назад приехал, причем три из них провел здесь в триклинии, болтая ни о чем и потягивая хорошее вино.

— Лидию? — Порций сдвинул брови, словно что-то припоминая, но это не обмануло друзей, они рассмеялись.

— Да, ту самую, ради которой ты искупался зимой в море, а она сказала, что синий цыпленок ей не нужен!

— О, теперь мне не нужна эта провинциальная курица! Пусть высиживает своих цыплят. Кстати, как много у нее детей?

— Ни одного. И муж умер недавно. Вдова не слишком грустит, в ее доме всегда полно гостей. И она по-прежнему хороша, даже еще похорошела.

— Да ну ее! — отмахнулся Порций, но его равнодушие снова не обмануло друзей. Они хорошо помнили, как из-за прекрасной Лидии сходил с ума их Порций. Кальв и Аллий заговорщически переглянулись, они явно что-то замыслили…

Чтобы избежать ненужных расспросов, Порций поспешил распрощаться:

— Мне пора. С вами можно проболтать до утра, но тогда родне моей невесты расскажут, что я гуляка.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что будешь избегать старых друзей только ради того, чтобы понравиться девчонке? — брови Флавия сдвинулись притворно сурово, голос гремел.

— Нет, дорогой друг, не девчонке, а ее бабушке, — запел Аллий. — Наш Порций станет смотреть в рот матроне, когда та будет произносить очередную избитую истину, кивать и поддакивать. Он примется запоминать имена всех приживалок в богатом доме и даже рабов, изучит все пристрастия хозяйки и ее привратника…

Договорить не успел, понимая, что друг шутит, Порций так же шутливо бросил в него подвернувшейся под руку грушей.


На следующий день предстояла встреча с Гаем. Порций опрометчиво обещал прийти на тренировку, а это означало, что придется встать до рассвета, потому что гладиаторы тренируются рано утром и после того, как солнце перестанет палить. Лучше биться ночью, чем обливаться потом на полуденном солнце.

Гай предупредил Калена о предстоящем визите, подчеркнув, что Порций изъявил желание оплатить игры в честь Геркулеса, значит, ему будут нужны гладиаторы.