Светлана Чистякова - Понарошку

— Ты сказала мужчине, что провела с ним ужасную ночь! Не просто мужчине — Гоше Наумову! Совсем охренела да?! Ты же его оскорбила… обидела до глубины души! Что — все было так плохо?

— Да нет же! Я не говорила, что ночь с ним была ужасной. Я просто сказала, о том, что нужно забыть весь этот ужас.

— Даа? Ну, а теперь, посиди и подумай — сама — то ты в своих словах улавливаешь разницу?

— Неет, — оторопело протянула Катя.

Господи Боже! Мало того, что она вела себя с ним как черт знает кто, сама затащив его в постель, так еще и походя, оскорбила его!

— Что же теперь мне делать?

— Ты меня спрашиваешь? Домой идти, вот что делать!

— Я не могу, — затрясла головой Катерина. — Я не могу идти туда, где на каждом шагу мне мерещатся его ласки.

— Значит все — таки было хорошо?

— Да! Да, было волшебно! В том-то весь и ужас.

— Ну, я же говорю — полная дура, — вынесла свой вердикт Даша. — Я вообще не понимаю, чего ты добиваешься? Ты его любишь?

— Да.

— Секс с ним тебе понравился?

— Очень!

— Он тебя хотя бы раз за все время пока вы вместе обидел?

— Нет.

— Ты живешь с любимым мужчиной, в прекрасной квартире, он тебя не обижает — вчера вон на банкете ни на шаг от тебя не отошел, заботится о тебе…

Так объясни мне — какого хрена, ты городишь корову на баню? Что тебе еще в жизни не хватает?! Трахнул он тебя? Так тебе вроде бы понравилось.

— Он меня не любит. А спать с ним ради секса я не желаю. Мне гордость не позволяет.

— Да тьфу на тебя! — Разозлилась Даша. — Засунь свою гордость, знаешь куда?! Дворянка хренова! К тому же гордость твоя, сильно смахивает на гордыню. А это, между прочим — смертный грех.

— Дело не только в этом, Даш…

— В чем тогда? Ах, ну да! Я, кажется, догадываюсь — опять Макса вспомнила?

Катя вздохнула и опустила голову.

— Все понятно. — Даша выключила томившийся на плите суп, убавила огонь под сковородкой и снова присела перед подругой на корточки, взяв в свои руки её ладони. — Кать, слушай меня внимательно. Макс — придурок. Забудь о нем! Не одной тебе доводилось сталкиваться с подобными уродами. Он — последнее, что должно тебя интересовать. Сейчас рядом с тобой Наумов! Мужчина, о котором можно только мечтать. Мужчина — во всех смыслах этого слова. Такой шанс выпадает раз в жизни. И ты будешь последней дурой, если упустишь его…

…Воспитательную речь Дарьи, прервал звонок Катиного мобильника.

Увидев, знакомый номер, она вздрогнула, но на вызов всё-таки ответила.

— Да, Игорь, — старательно контролируя голос, Катя нервно теребила пуговицу на жилете. — Я у Даши. Через час приеду…Где-е?? Внизу?? Да, хорошо… Да… Не надо!.. Я сейчас выйду…

Отключив телефон, девушка обхватила голову руками.

— Ну, и долго ты еще сидеть собираешься? — Поинтересовалась Даша. — За тобой приехали, между прочим.

Катя нервно оглянулась на входную дверь, словно боялась, что за ней уже стоит разгневанный Игорь.

— Уже иду.

Даша проводила подругу до дверей и на прощанье, обняв её сказала:

— Хватит придуриваться, Катька! Забудь о Максе! Уйми свою чертову гордость! Если ты не будешь вести себя с ним как ощетинившийся ежик, у вас может все прекрасно сложиться. Игорек — нормальный мужик. Не отталкивай его, ладно?

— Ладно, Даш, — Катя поцеловала подругу в щеку, — я постараюсь.

* * *

Спускаясь по лестнице, Катя думала, что как ни крути, а Дашка права.

Пора отпустить прошлое. Конечно, воспоминания никуда не исчезнут. Просто поблекнут. Останутся выцветшей картинкой где-то в глубине подсознания… Тогда, после подлого предательства и бесстыдных слов Макса, ей казалось, что жизнь кончена. Она рыдала ночи напролет, ничего не ела, не хотела ни с кем разговаривать…

Сейчас это всего лишь неприятный эпизод из прошлой жизни…

Но, хотя боль и обида постепенно утихли — чувство стыда мучает до сих пор. За то, что за сладкими речами и красивой внешностью не увидела подлости. Не сумела вовремя остановиться, сказать «нет», хотя надо было прислушаться к голосу разума, во все горло кричавшего ей «не смей!». Осознание собственной слепоты далось ей тогда тяжелее всего. Но за свою глупость она заплатила сполна…

Встреча с Игорем её исцелила. Заставила оттаять. Раскрыться.

На фоне этого всепоглощающего чувства — запретного, губительного, но такого прекрасного — воспоминания о первой, так плачевно окончившейся даже не любви — влюбленности, меркли, становились бессмысленными. Пусть все переживания останутся в прошлом.

Она будет радоваться каждой минуте, пока он рядом. Игорь не любит её и не полюбит никогда, но… Сейчас он с ней. Так почему не порадоваться хотя бы этому. Иметь возможность быть рядом с ним, хотя бы изредка касаться его, видеть по утрам, сонного и небритого, с взлохмаченными после сна волосами, такого потрясающего и неповторимого…

Конечно, этого мало для счастья…

Но, ведь у неё ещё есть ночь… Их ночь, воспоминания о которой никогда не угаснут.

Достаточно ли этого?

Нет… но она это переживет.

Не в этот раз, не в этой жизни… не с этим мужчиной.

Такова жизнь.

Грустно. Больно. Но не смертельно. Она справится. Обязательно. Потом, когда он уйдет из её жизни, а пока…

Она имеет право на толику счастья, пусть призрачного, пусть краденого и недолгого, но такого желанного. Просто быть рядом с любимым человеком. Это так мало и в то же время так много.

Только очень сложно знать, что он никогда не скажет тебе «люблю».

Этим утром ей понадобились все силы, чтобы вести себя непринуждённо и не показать, как действует на неё его близость.

Хватит ли у неё сил и дальше изображать счастливую супругу?

Выдержит ли она простое прикосновение, когда в ушах до сих звучат его хрипловатые стоны, а тело помнит его ласки?..

Она не была в этом уверена, но не простила бы себе, если бы даже не попыталась…

У Гоши было достаточно времени, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. И понять, что ничего такого, о чем можно было пожалеть, не произошло.

Он был бы абсолютным идиотом, если бы отказался от столь шикарного, по-настоящему сладкого подарка судьбы.

И он стал совершенным кретином, когда принял его, воспользовался им. Решил головкой, да. Не головой. Без предела. Без тормозов. Хм. Приятное разнообразие в череде совершенных ошибок.

Судя по тому, как она выгибалась под ним, с каким энтузиазмом принимала его ласки — девочка далеко пойдёт.

Он никогда не был собственником в отношениях с женщинами. Ему было все равно, кто обладал ими до него и кто еще будет с ними после.

Но мысль, что кто-то другой коснётся шелковистой горячей кожи, губ, груди, не распробованных им еще других интимных местечек её тела, сунет туда свои пальцы, или того хуже — член, накрыла Игоря, вызвав такую невообразимую ярость, такой гнев, что дыхание перехватило.

Катя — его! Его и точка. Без вариантов.

Его собственность — никому не отдам, ни за что — подошла к пассажирской двери и теперь смотрела на Гошу, насупившись и кусая губы.

В глазах цвета выдержанного виски плескались вина и сожаление. И Гоше абсолютно не нравилось это сочетание. Ему был больше по душе ночной вариант цвета её глаз — почти чёрный — радужки практически не видно из-за расширившихся зрачков. Ей куда больше шло прогибаться и стонать, чем сожалеть, и злиться на них обоих.

Сидеть стало чертовски неудобно. И голова, и головка желали продолжения банкета — пометить, покорить, присвоить… чтоб у неё никогда не возникло и тени мысли шагнуть в сторону, назад, вперёд, куда угодно.

О как! Ничего себе — разложил все по полочкам.

Гоша обеими руками вцепился в руль, разглядывая супругу, как невиданное доселе волшебное существо, пока та устраивалась на сиденье. Она упорно избегала его взгляда, руки подрагивали.

Русская аристократка. Угу. Постсоветского розлива, блин… Какая же она всё-таки ещё девочка… нежная, бестолковая, неопытная… гордая.

Моя прелесть. Моя!!

Гоша вздохнул.

Пикантный поворот в их взаимоотношениях. Красивый. Эффектный.

Он не знал — как называется то, что испытывал к ней. Вожделение? Может и правда — любовь? Но твердо был уверен в одном — если она захочет всё прекратить, он не позволит. Не выйдет, крошка!

Желание обладать ею, было так велико, что на этику и благородство он положил с прибором. Великолепным прибором, кстати. Для тех, кто понимает, да. Зрелище весьма достойное, соблазнительное настолько, что хочется любоваться им как можно чаще и Гоша искренне надеялся в ближайшем будущем, познакомить с ним Катю.

Дождавшись, пока она пристегнется, Игорь, молча, включил зажигание.

* * *

Дорога до дому домой показалась Кате очень долгой. Игорь молчал, глядя прямо перед собой, слишком сильно сжимая руками руль. Она, старалась слиться с сидением, не желая обострять и без того непростую ситуацию.

В гараже, заглушив мотор, Гоша повернулся к ней и еле сдержался, чтобы не выругаться, заметив, как она вздрогнула.

— Катя, мне казалось, что утром мы все выяснили. Я не собираюсь оспаривать Твою точку зрения, — он выделил интонацией «Твою». — И не понимаю, почему ты меня так старательно избегаешь.

— Игорь, прости меня — она ответила тихо и виновато.

— За что?

— За то, что сказала, что ночь была ужасной! Это не так…

Гоша шумно перевел дыхание.

— Тогда, почему сбежала?

— Я не сбежала. Мне просто нужно было подумать.

— И что же ты опять себе надумала?

— Игорь, пожалуйста, дай мне время… не торопи меня, — она умоляюще посмотрела на мужа.

— Я и не тороплю. Ладно, пошли домой, — бросил отрывисто и выбрался из машины.

Катя, не став дожидаться его помощи, покинула салон самостоятельно.

В вестибюле молчали.

Молчали и в лифте.

И в прихожей, когда он помогал ей снять пальто.

* * *

Дома, Катя, быстренько переодевшись, умчалась готовить ужин. Пока она крутилась на кухне, Наумов успел принять душ, и теперь сидя за стойкой в джинсах и футболке делал вид, что увлечен газетой. Но, девушка спиной чувствовала на себе его изучающий взгляд. Нервничая, Катя уже несколько раз украдкой одернула водолазку, которую пришлось оставить из-за дурацких отметин на шее, в которой было неимоверно жарко.

Вообще, Гоша вёл себя очень странно. Его пристальные взгляды, смысла которых Катя не понимала, пугали и смущали её.

Потом стало еще хуже. Словно вознамерившись добавить ей страданий, Гоша решил помочь с ужином.

Зачем-то попытался отобрать у неё лопаточку, которой она переворачивала на сковороде мясо, да так неловко, что она чуть не обожглась. И тут же, не слушая её заверений, что все в порядке, схватил её за руку, заставив опустить пальцы в холодную воду.

Сам перевернул злополучное мясо и, сполоснув руки, потянулся за полотенцем, почти вплотную прижавшись к её спине.

И, улыбнувшись, так, что она забыла, как дышать, осторожно заправил ей за ухо выбившуюся из узла прядку волос.

В итоге она чуть не уронила на пол крышку от сковороды. А надо было уронить. И не на пол, а ему на ногу. Чтобы впредь неповадно было так издеваться.

Потому что после каждого его прикосновения, ей хотелось сбежать с кухни, и чего ей стоило этого не сделать, было известно лишь столешнице, в которую она, в конце концов, вцепилась обеими руками.

Правда, хватило её ненадолго.

Не выдержав, очередного пристального взгляда, разрумянившись от волнения, с трясущимися руками, Катерина умчалась в ванную, где провела целых десять минут, поливая лицо холодной водой и спрашивая у своего отражения в зеркале, что же происходит.

* * *

Гоша вот уже с полчаса ждал, когда же Кате, наконец, надоест мыть посуду (посудомойку девушка игнорировала напрочь), и она появится в гостиной. Они могли бы поговорить или, на худой конец, просто посмотреть телевизор… Однако Катерину подобные перспективы видимо не прельщали.

Из кухни то и дело доносились звуки льющейся воды и попеременно открывающихся и закрывающихся шкафчиков. Катя старательно изображала бурную деятельность, и Гоша подозревал, что девушка просто не хочет его видеть.

Весь вечер и так, и этак, он пытался найти подтверждение словам Олега. И до сих пор так и не пришел к определенному выводу. Единственное, что он уяснил, так это то, что Катя чувствовала себя неловко в его присутствии. А это могло означать прямо противоположные вещи.