― Э-э, босс?

Мы оба поворачиваем головы и видим, как на нас смотрит Дрейк.

― Дрейк, режь эти гребаные веревки, ― выпаливает Хендрикс.

― Есть, босс, ― говорит он, но я слышу в его голосе юмор.

― Это не смешно, Дрейк, ― выпаливаю я.

Он не отвечает, просто разрезает веревки и освобождает нас. Когда Хендрикс поднимается на ноги, он наклоняется и тянет меня вверх. Я стряхиваю нитки с моей ноги и отказываюсь встретиться с ним взглядом, спеша уйти.

― Было бы неплохо сказать «спасибо», ― кричит мне вслед Хендрикс.

― Спасибо, ― кричу я и бегу вниз по лестнице.

Боже, может ли быть хуже?



~ * ГЛАВА 8 * ~



Приветствую, друзья мои!



От стыда я прячусь до конца дня. Мои щеки вспыхивают каждый раз, когда вспоминаю о нашем с Хендриксом маленьком инциденте. Я решаю сегодня не видеться с Эриком, мне нужно просто подумать. Когда опускается ночь, я ложусь спать пораньше, пытаясь избежать любого столкновения с капитаном. Мне скучно, я едва ли не в отчаянии, но единственное, что могу сделать, это уснуть. Вот только сегодня вечером, сна ни в одном глазу. Я никак не могу устроиться и верчусь на софе. После долгих дебатов самой с собой я решаю сделать вылазку на кухню. Мне нужно молоко. Оно решает любые проблемы со сном.

Я поднимаюсь с софы и пробираюсь на кухню. Войдя внутрь, включаю свет и на цыпочках добираюсь до холодильника. Открыв дверцу, я шарю в нем, пока не нахожу бутылку молока. Вынимаю и наливаю молоко в стакан, а затем ставлю его в микроволновку. Включаю на 30 секунд и жду. Сегодня вечером на корабле шумно. Наверное, парни решили, что самое время для вечеринки. Микроволновка звенит, и я вытаскиваю свой подогретый стакан, взбалтывая молоко, прежде чем поднести к губам. Теплая жидкость успокаивает мое пересохшее горло, и я вздыхаю.

Я резко оборачиваюсь, когда кухонная дверь распахивается, и, спотыкаясь, входит Хендрикс. О, волшебно, он поддатый. Сначала он не замечает меня и подходит к шкафу, открывает его и вытаскивает пакет крекеров. Я прочищаю горло, и он разворачивается, рассыпая крекеры по полу. Я фыркаю и сжимаю обеими ладонями мой стакан молока, чтобы не разлить.

― Что…? ― бормочет он.

У него стеклянные глаза, так что, думаю, он не просто пропустил стаканчик. Я приподнимаю свой стакан.

― Просто молоко. Вы, ребята, шумите, и я не могла уснуть.

Он направляется ко мне, и взгляд на его лице заставляет мое сердце ускориться.

― Всегда можно присоединиться, inocencia.

Почему, черт возьми, он все время меня так называет?

― Нет уж, спасибо, ― бормочу я, пытаясь пройти мимо него.

Он вытягивает руку, останавливая меня.

― Ты боишься меня?

Я наклоняю голову и перехватываю его взгляд.

― Нет, вовсе нет.

― Тогда почему бы тебе не влиться в компанию?

― Потому что на самом деле ты этого не хочешь. И потому что единственная причина того, почему я здесь, это сделка с тобой насчет того, как я буду себя вести. Ты выставляешь меня на продажу, мне нет смысла пытаться подружиться с кем бы то ни было.

― Держи своих друзей близко, ― он понижет голос, подходя ближе, ― а врагов еще ближе. Разве тебя никто не учил этому, inocencia?

― Учил, ― шепчу я, прикусывая нижнюю губу.

Ну зачем он подходит так близко? Я чувствую запах рома в его дыхании, когда он наклоняется, ловя мой взгляд. Боже, он великолепен. Сегодня он надел узкую черную футболку и выцветшие синие джинсы, тяжелые черные ботинки, на шее цепочка с крупными звеньями, а его темные волосы взъерошены и в беспорядке. Вокруг запястий у него широкие золотые и серебряные цепочки, которые добавляют нечто особенное его внешности. Возможно, они нужны для образа плохого мальчика.

― Есть много способов заснуть, ― говорит он, глядя на мои губы.

Дерьмо.

Сваливай, Индиго.

― Конечно, есть, ― пытаюсь я сказать, но мой голос дрожит. ― Просто этот ― лучший.

― Я предпочитаю теплое телом под боком, милая.

Он сейчас меня милой назвал? И почему от этого так колотится мое сердце?

― У меня имя есть, знаешь?

Легкая, но бесподобная усмешка расплывается на его лице. Господи, он красив, когда улыбается.

― Индиго, ― мурлычет он.

― Мне нужно идти.

Я пытаюсь протиснуться мимо него, но он выбрасывает руку и хватает меня за талию. Я напрягаюсь и сглатываю, поворачиваясь к нему. Он приближается еще на шаг и смотрит на меня.

― Если бы я не был обязан, ― бормочет он, ― я бы не стал продавать тебя. Ты именно то, что мне нужно.

Я напрягаюсь и отпихиваю его назад.

― Ну ты и придурок. Я тебе не подстилка!

Его глаза открываются шире, и он делает шаг назад.

― И все же ты та, кто мокнет при мысли обо мне.

― Не льсти себе, ― огрызаюсь я.

― Если я положу пальцы тебе между ног прямо сейчас, inocencia, ты потечешь для меня.

― Ты не прав.

Он подходит ближе, заставляя меня опереться о стойку позади меня.

― Правда?

― Прекрати, ― шепчу я, качая головой.

― Просто скажи это, и я отпущу тебя.

Он бросает мне вызов. Ненавижу то, что он прав. Мое тело оживает для него, но ему я это не покажу. Моя гордость не позволит. Я делаю глубокий вздох, распрямляю плечи и рычу:

― Отпусти меня.

Он делает шаг назад, его взгляд подернут дымкой и расслаблен.

― Если это то, чего ты хочешь, inocencia, но я не предлагаю дважды, ― хрипло говорит он, а затем поворачивается и выходит из комнаты.

Черт бы его побрал.

Он не должен был заставлять меня чувствовать, будто я сделала неправильный выбор.


~ * ~ * ~ * ~


― У меня свежие простыни для тебя, ― говорит Джесс, входя в мою комнату на следующий день со свертком в руках.

Мне хотелось спросить ее, почему она здесь, и, наблюдая за ее непринужденным передвижением по комнате, я наконец-то набираюсь храбрости выпалить:

― Зачем ты это делаешь?

Она как раз кладет простыни на софу, но при моих словах поворачивается и смотрит на меня, в ее зеленых глазах смущение.

― Зачем делаю, что?

― Остаешься здесь… с ними?

Она тут же оглядывает комнату, словно удостоверяется, что мы действительно одни, затем подходит и садится на софу рядом со мной. Она кладет руки на колени и смотрит на кровать Хендрикса. Просто смотрит на нее в течение долгой, долгой минуты.

― Он спас мне жизнь.

― Хендрикс? ― спрашиваю я, потрясенная.

― Да, он спас меня.

Я ничего не говорю, просто смотрю на нее, желая, чтобы она продолжила в ответ на мой умоляющий взгляд. Она на мгновение закрывает глаза, а затем начинает тихо говорить.

― Я была приемным ребенком, заброшенным в патронатную систему после смерти моих родителей, когда мне было всего четыре года. Я переходила из семьи в семью, но последняя из них… они были ужасны. Ну, в особенности, один из них был ужасен… мой приемный отец. Он оскорблял меня, был жестоким, а однажды ночью… изнасиловал меня. Мне было четырнадцать.

Мою грудь сковывает, и все внутри моего тела крепко сжимается в ужасе от этих слов.

― Это продолжалось около четырех лет. Когда мне было восемнадцать, я потеряла голову и убила его. Я так устала от этого, была так истощена. Я хотела быть свободной. Я не думала ни о чем, знала, что его убийство не освободит меня от боли, но у меня не было другого выбора. Он не собирался останавливаться. Однажды ночью я сунула нож под подушку. Когда он вошел, я колола его ножом так много раз, что его стало не узнать. Я убежала, окровавленная и безумная. Оказалась на причале, не знаю как, но наткнулась на Хендрикса, когда он причалил, чтобы загрузить свой корабль. Я не знала, кто он, только то, что была вне себя, а он успокоил меня и сумел понять, что происходит, даже сквозь бред, что я несла. Он сказал, что заключит со мной сделку. Он возьмет меня, спрячет и предоставит убежище, если я пообещаю стать медиком на его корабле. У меня не было медицинского опыта, но он заплатил за кое-какое базовое обучение, а остальное я поняла на собственном опыте. Он сказал мне, что через пять лет я смогу уйти, если захочу. С тех пор я была под его защитой.

Он спас ее? Он забрал ее и спас от жизни в тюрьме.

― Ты когда-нибудь вернешься?

Она качает головой.

― Полиция тут же заберет меня, если я вернусь.

― И ты счастлива здесь?

Она опускает голову.

― Парни, вроде как, моя семья, но я знаю, что никогда не найду любви, не буду иметь детей, не выйду замуж. Это просто жизнь, которая у меня есть.

― Мне очень жаль, ― мягко говорю я.

Она поворачивается ко мне, заставляя себя улыбнуться.

― Приятно иметь здесь еще одну девушку, кроме Сэнни. Она ужасна.

Я тихонько хихикаю.

― Ужасна, но я надеюсь, мы с тобой сможем быть друзьями.

Она улыбается, и ее лицо преображается. Она красивая девушка, какой кошмар, что она должна жить так.

― Знаешь, он не такой страшный человек.

― Ты имеешь в виду Хендрикса?

― Да, он не жестокосердный. Он только ведет себя так.

― Он продает меня…

Она хмурится.

― Я не понимаю, почему. Знаю только, что у него крупная сделка с другими пиратами… Я действительно ненавижу то, что он использует обмен на чью-то жизнь, особенно после того, как он спас меня.

Я сглатываю, и мое тело вздрагивает, когда меня охватывает страх. Я знаю, что настоящий смысл моей ситуации не исчез. Но услышав это от нее… узнав, что это реально… меня это пугает. Боже, меня это так пугает.

― Я боюсь, ― шепчу я, глядя вниз.

Джесс удивляет меня, потянувшись и схватив меня за руку.

― Борись, ― тихо говорит она. ― Борись за свою жизнь, заставь его увидеть все это в другом свете. Он не ужасный человек. Дай ему повод не отдавать тебя.

Дверь скрипит, и она быстро отпускает мою руку и встает. Хендрикс входит и смотрит на нее прищуренными глазами, затем переводит взгляд на меня. Я изображаю нейтральное выражение лица, а затем обращаю взгляд к журналу на кофейном столике. Джесс кладет простыни на софу и быстро уходит. Как только она выходит, Хендрикс подходит ближе, останавливаясь передо мной. Я сосредотачиваюсь на его сапогах и потертостях на их боках.

― В столовой есть жаркое, ― говорит он. ― Тебе не обязательно проводить здесь дни напролет.

― Моему другу можно прийти? ― спрашиваю я, поднимая взгляд.

― Нет, но ты можешь взять ему еды.

Я качаю головой и вскакиваю на ноги.

― Тогда мне это не интересно.

Я прохожу мимо него и направляюсь к двери.

― Я хотел спросить на днях, но… эти шрамы у тебя на… теле. Они от него?

Я делаю усилие и разворачиваюсь.

― Мое тело ― не твоя забота. Я для тебя всего лишь товар, пират. Не пытайся разглядеть что-то большее. Или ты сейчас беспокоишься о том, что мой новый владелец подумает о подпорченном товаре?

― Я хочу знать, ― изрыгает он, ― потому что хочу убить суку, которая приложила к тебе руки.

― Зачем? ― рявкаю я, схватившись за дверь. ― Ты не лучше его.

И тогда я выхожу, хлопнув дверью.

Я слышу, как он матерится, пока слова Джесс прокручиваются у меня в голове.

«Дай ему повод не отдавать тебя».



~ * ~ * ~ * ~


― Ты же не всерьез подумываешь о том, чтобы присоединиться к ним? ― спрашивает Эрик, проводя пальцами по своим спутанным светлым волосам.

Хендрикс позволил ему принять душ, но он все еще ужасно выглядит. Я переступаю с ноги на ногу.

― Я должна попытаться, Эрик. Если я смогу заставить… понравиться ему…

― Ты собираешься его соблазнить? ― вздыхает он. ― Не так ли?

― Я этого не говорила, но мне нужно дать ему повод оставить меня или, по крайней мере, пересмотреть его выбор.

― И ты готова спать с ним, чтобы добиться этого?

Я скрещиваю руки и смотрю на него.

― Спать с ним будет небольшой ценой за мою жизнь, ты так не думаешь? И я никогда не говорила, что собираюсь, так что перестань делать необоснованные выводы.

― Это глупый план, он просто рассердится и причинит тебе боль. Что тогда? Или, что еще хуже, он навредит мне. Это то, чего ты хочешь?

― Не смей, ― выплевываю я. ― Я променяла свою свободу на тебя, Эрик.

― А я застрял в камере из-за тебя!

Мое тело деревенеет, а сердце начинает сердито стучать. Я чувствую, как сужаются от ярости мои глаза. Я наклоняюсь и берусь за решетку.