― Снимай ее медленно, ― низким голосом произносит он.

Он хочет, чтобы я… показала стриптиз? Я слышу, как песня становится оживленнее, и мои щеки краснеют. Так, это песня для стриптиза. Слова «она мой вишневый пирожок» заполняют каюту, и требуется вся сила воли, чтобы не начать встряхивать волосами и не пуститься в дикие танцы. Эта песня действует на меня. Но вместо этого я снова берусь за рубашку и медленно начинаю покачивать бедрами из стороны в сторону. Раньше я никогда так не раздевалась перед мужчиной, и одна мысль об этом очень возбуждает. И хоть все тело покалывает от стыда, я не могу остановиться.

Когда я встречаю жаждущий взгляд Хендрикса, он только подстегивает меня.

Это может стать отличным шансом заставить его так отчаянно хотеть меня, чтобы он даже опомниться не мог.

По крайней мере, я убеждаю себя в этом.

Я продолжаю покачивать бедрами, одновременно мои пальцы медленно поднимаются вверх. Когда я добираюсь до груди, мотаю головой и описываю телом дугу, заставляя волосы взметнуться, а сама изгибаюсь в высшей степени сексуально. Я выпрямляюсь, покачивая бедрами и одновременно поднимая рубашку над головой. Глядя на Хендрикса, я вижу, что он так чертовски тверд, что джинсы натянуты над его членом. У него сжаты кулаки, а взгляд совсем дикий.

― Продолжай, ― его голос скрипит.

Я роняю рубашку на пол и поворачиваюсь к нему спиной. Я обнимаю себя и покачиваю задницей, пока расстегиваю бюстгальтер, стягиваю и бросаю его на пол. Я слышу, как Хендрикс втягивает воздух, и мои щеки краснеют еще сильнее. Я скольжу руками по телу, все еще мягко покачивая бедрами, и хватаюсь за шорты. Показывая мой лучший маневр, я стягиваю шорты и неспешно веду руками вместе с ними вниз по телу, наклоняясь и оставляя задницу в воздухе. Хендрикс издает рычание, и я знаю, что он наслаждается этим видом.

Я выхожу из своих шорт и медленно веду руками по телу вверх, прежде чем оглянуться на него через плечо. Он впивается пальцами в бедра и глубоко дышит. Боже, он выглядит таким чертовски вкусным, сидя там с отчаянным видом. Он поднимает руку и показывает пальцем:

― Покрутись, детка. Дайте-ка мне рассмотреть.

Я делаю, как он просит, и медленно поворачиваюсь. Я вижу, как он напрягается всем телом, когда я смотрю на него, и мое сердце ускоряется. Мои пальцы у грудей, наполовину прикрывая их.

― Опусти руки, incocencia, ― он уже рычит.

Медленно я отвожу руки. Его глаза раскрываются шире, и он издает глубокий хриплый стонущий звук.

― Танцуй, детка. Мне нужно, чтобы ты танцевала.

Я снова начинаю покачивать бедрами и позволяю пальцам медленно скользить по телу. Я закрываю глаза, мысленно переносясь в другое место, но зная, что его взгляд на мне. Боже, это чувство, которое я не могу описать. Он делает так, что внутри меня все оживает, но прежде всего, он заставляет меня чувствовать себя… красивой, сексуальной, обольстительной… Черт возьми, он заставляет меня чувствовать себя женщиной. Я никогда за всю мою жизнь не чувствовала этого.

― Смотри на меня, милая, ― тихо произносит он.

Я открываю глаза и встречаю его взгляд. И мы не отводим глаз, пока я медленно двигаю пальцами и подцепляю ими трусики. Я начинаю шевелить бедрами и снова наклоняться, только на этот раз я смотрю на него. Его взгляд не блуждает по моему телу, он неотрывно смотрит мне в глаза. Он просто наблюдает за мной, своими темно карими глазами прожигая меня. Я выступаю из своих трусиков, как только они достаточно опускаются, а затем медленно поднимаюсь вверх, пока не выпрямляюсь. Мои щеки горят огнем, и я отвожу взгляд от Хендрикса.

― Ты стыдишься? ― бормочет он, вставая и подходя ко мне.

― Нет, я…

― Ты офигенно восхитительная, inocencia. Как гребаный сон.

От его слов мое тело бьет дрожь. Я обнимаю себя, но он протягивает руку и останавливает меня. Пальцами обхватывает мои запястья и поднимает их вверх, заставляя приподниматься грудь. Его взгляд опускается, а челюсти сжимаются, когда он наблюдает, как твердеют под его взглядом мои соски. Медленно, он склоняет голову, все еще удерживая руки вверху, и захватывает ртом сосок. Я задыхаюсь, и мои ноги дрожат, когда он начинает кружить языком еще и еще, заставляя тихое жалобное хныканье срываться с моих губ.

Когда он сильнее сжимает зубы, и этот легкий укус пронизывает мою грудь, у меня подгибаются колени.

Он мягко опускает меня на пол, и его твердое тело опускается сверху. Я чувствую, как его эрекция надавливает мне между ног, когда я раздвигаю их, чтобы вместить его. Его джинсы нажимают на мою сердцевину, и когда я сдвигаюсь, он шипит.

― Ты такая чертовски горячая, я чувствую это через джинсы. Черт, inocencia, мне нужно снова быть внутри тебя.

Я всхлипываю и опускаю голову на пол, когда его губы находят мою шею. Отчаянная потребность попробовать его превосходит все, что я когда-либо ощущала. Я хочу, чтобы его губы были на мне, хочу, чтобы его язык танцевал с моим. Я просто хочу узнать, каков он на вкус. Потребность узнать это сильнее всего на свете, я отчаянно хочу прижаться к нему губами. Ощущение, как он скользит по моей шее, чтобы прикусить мое ухо, усиливает нужду. Как может мужчина быть настолько невероятно желанным?

― Я хочу, чтобы ты объездила меня на диване, но сначала хочу твой сладкий рот вокруг моего члена, ― бормочет он мне на ухо, прежде чем обнять меня и поднять нас обоих.

Он разворачивает нас, подходит к дивану, садится и дергает меня к себе. Я сажусь на него, наши тела вздрагивают, а лица оказываются рядом. Медленно, не задумываясь, я придвигаю губы еще ближе. Но прежде чем я это сделаю, его рука скользит вверх и запутывается в моих волосах, останавливая меня. Мы так близки, что чувствую, как его теплое дыхание щекочет мои губы. Наши взгляды соединяются, а жар, пылающий между нами, настолько сильный, что мое тело переходит в состояние боевой готовности.

― Ты знаешь правила, ― бормочет он. ― Никаких поцелуев.

Я прикусываю нижнюю губу и опускаю взгляд на его губы. Такие полные, такие мужественные. И я страстно желаю почувствовать, как потрется щетина о мои губы, когда я скользну по его коже.

― А как насчет других мест? ― шепчу я, поднимая взгляд.

― Все остальное можешь целовать, ― хрипло отвечает он.

Я придвигаюсь ближе, наклоняю голову в сторону и прижимаюсь к нему сразу за уголком его рта. Он отпускает мои волосы и издает громкий рычащий звук. Я высовываю язык, рисуя кружок, прежде чем пройтись по его челюсти. Я могу ощутить его вкус: легкий привкус соли на его коже тоже возбуждает. Маленькие шипы щетины, которые время от времени задевает мой язык, будоражат меня. Когда добираюсь до уха, я скольжу по мочке. У него вырывается проклятье, а руки скользят мне между ног, раздвигая их, так что я сажусь на него верхом, а потом его пальцы скользят дальше, отыскивая мой влажный клитор.

Я стону и поднимаю руку, прижимаясь к другой стороне его лица, пока двигаюсь губами вверх по щеке. Он откидывает голову назад, закрыв глаза. Его пальцы все еще скользят по моей киске. Ему это нравится, и он позволяет мне быть рядом с ним пусть даже на мгновение. Я поднимаюсь вверх, целуя его кожу, затем осыпаю маленькими поцелуями его веки, а потом провожу по его носу и оставляю еще один поцелуй на кончике. Он стонет, когда я отодвигаюсь от его губ и слегка приподнимаю подбородок.

― Дерьмо, inoсеncia, мне нужно трахнуть тебя.

Я опускаю голову и ищу губами его шею. Я поцелуями прокладываю путь вниз, время от времени останавливаясь, чтобы нежно пососать кожу. Он находит мой вход пальцами и вталкивает их в меня. Я хныкаю и поворачиваю бедра так, чтобы почувствовать его еще больше. Опускаю рот к его ключице, здесь я чувствую его запах сильнее. Он пахнет мускусом, очень мужественно. Я стискиваю его кожу, прежде чем спуститься ртом к его плечам. Он умело трахает меня пальцами, согнув их под таким идеальным углом, что заставит меня кончить за пару минут. Я толкаюсь ближе, уткнувшись лицом в его плечо, вздрагивая от ощущения маленьких осколков удовольствия, проникающих из моей киски прямо в позвоночник.

― Теперь, детка, ― выдыхает он, ― пососи мне.

О.

Да.

Медленно сползаю с его коленей, и пока я двигаюсь, он хватает джинсы и сдергивает их, стаскивая достаточно, чтобы освободить член. Когда я становлюсь на коленях перед ним, опираясь локтями на его бедра, несколько мгновений не отвожу взгляда от большого и чрезвычайно эротического зрелища передо мной. У него красивый член, такой толстый, такой длинный, идеальной формы. Я вытягиваю руку, обхватывая его пальцами, а затем медленно опускаю голову. Сначала я высовываю язык, позволяя ему покружить вокруг вершины. Он шипит, а его бедра дергаются вверх.

― Не дразнись, inocencia, ― стонет он.

Я прижимаю его к щеке, чувствуя горячую гладкую кожу. Затем поворачиваю голову и опускаюсь на него ртом. Он так громко рычит, что я останавливаюсь, задаваясь вопросом: не причинила ли я ему боль.

― Не останавливайся, ― тяжело выдыхает он.

Ободренная, я опускаю губы дальше, посасывая и кружа языком. Когда я взяла его настолько глубоко, насколько могу, начинаю осторожно поднимать голову, а затем повторяю это снова и снова, пока не добиваюсь нежного, но твердого покачивающегося движения. Руки Хендрикса зарываются в мои волосы, он подергивает бедрами и выдыхает мое имя, когда я начинаю двигаться быстрее, используя мою руку, чтобы накачивать основание члена, пока мой рот занят остальным.

― Дерьмо, бл*дь, остановись, ― внезапно рычит он, сжимая плечи и отталкивая меня назад.

Он подтягивает меня вверх, достает презерватив из своих джинсов и рывком открывает его, а потом почти отчаянно шарит, чтобы вытащить его из пакетика. Его грудь напряжена, мускулы на ней играют. Это выглядит больше, чем горячо. Я наблюдаю, как он раскатывает презерватив по члену, который краснеет и набухает, будто вот-вот взорвется. Он хватает меня и тянет вперед. У меня нет даже секундочки, чтобы подумать, потому что он нажимает рукой мне на поясницу и толкает на себя, прежде чем я могу сказать хоть что-нибудь.

Но мне не нужно ничего говорить.

Все, что ускользает с моих губ, пока он медленно наполняет меня, ― рваный стон. Моя киска сжимается вокруг него, и чувство настолько сильное, что я ощущаю, как начинает кружиться голова. Я закрываю глаза и откидываю голову назад.

― Глаза, inocencia, ― рычит он, хватая мой подбородок и поворачивая лицо к себе. Я открываю глаза, и снова все, кроме нас, исчезает. Будто ничего вокруг не происходит, будто никого больше не существует, пока он так смотрит на меня.

― Это будет недолго, ― тихо произносит он. ― Слишком, черт, хорошо.

Он хватает меня за бедро и начинает двигаться подо мной, прерывая мое движение вверх и вниз. То, как он двигается, ощущается лучше, хотя… о, так еще лучше. Он делает небольшие круговые движения, благодаря которым член прижимается к моим внутренним стенкам, отыскивая то самое сладкое местечко. Я всхлипываю и начинаю двигаться сама. Глубокое трение продолжается, а он поднимает руки вверх и захватывает мои груди, большими пальцами кружка вокруг сосков.

― Хендрикс, ― мой голос сипит. ― Я… о, Боже…

― Кончи для меня, inocencia. Кричи мое имя.

Я вздрагиваю и, когда его палец скользит вниз, чтобы отыскать мой клитор, я кончаю. Это было лучше, чем ранее в водопаде, по-другому, но определенно лучше. На этот раз я кричу так громко, что мое горло перехватывает, и мой крик заканчивается задыхающимся вздохом.

― Х… Хендрикс, ― я заикаюсь, все еще сжимаясь и содрогаясь внутри.

― Я кончу, о, черт возьми, сейчас, ― ревет он, а затем внезапно дергает бедрами, и чувствую, как он пульсирует, пока я сжимаюсь вокруг него. Наши крики удовольствия смешиваются, создавая самый красивый звук.

Я тяжело оседаю на него, голова падает ему на грудь. Его кожа блестит от пота, и мой язык безотчетно выскальзывает, чтобы почувствовать его вкус. О да. Хендрикс обхватывает мое лицо, отнимая его от груди.

― Хватит, inоcencia, или я снова трахну тебя.

Ну, может, я хочу, чтобы он это сделал.

Я отдергиваю подбородок и снова кладу голову ему на грудь, громко выдохнув. Он удивляет меня, положив руку мне на талию и оставив ее там, а мне кажется, будто он удерживает меня. Это приятное чувство.

― Расскажи мне о своей жизни, ― тихо шепчет он над моей головой.

― Моей жизни? ― произношу я тонким обессиленным голосом.

― Ага, твоей жизни.

Я поуютнее устраиваюсь на нем, искренне чувствуя этот момент с ним.

― Я не уверена, что это по большому счету действительно важно, верно?