– И не смотри на меня так. Если бы ты этого не хотела, то спала бы сейчас в постельке, прижимаясь к его члену, а не читала бы здесь лекции по здоровому образу жизни. Здесь сейчас только ты и я и нет смысла врать, извиваться. Ты хотела, и ты приехала – вот это правда. А всё остальное, – он махнул рукой, – всё остальное ты себе выдумала. Себе, тем, кто тебя окружает, кто говорит о тебе. А есть ли в этом смысл?

– Наверно есть. Я не хочу ничего разрушать.

– А там есть что разрушать? Детка, ты живёшь с тем, кто тебе не нужен. Что может быть хуже? Или считаешь, что твоя жалость его утешит? Кто он?

– Это не важно.

– Ответь, мне интересно. Ты изменилась, я бы хотел увидеть, для кого.

– Для себя.

– Кто он?! – Уже строго, не давая возможности возразить, повторил Дима и, в конце концов, я горжусь своим мужем.

Имя? Вряд ли оно что-нибудь ему даст, Кирилл хоть и известен, но всё же в узких кругах. Быстро отошла к своей сумке, достала телефон, нашла совместную фотографию. На ней мы были счастливы, три года назад, на каком-то из тропических островов, загорелые и влюблённые. Эти глаза не могут обмануть, пусть поймёт, что мне есть что терять. И с переполняющим меня волнением, повернула дисплей к нему и замерла. Реакция Димы удивила. Сначала он надменно улыбался, но когда увидел фото замер, улыбка пропала с лица, но только на секунду, а уже в следующее мгновение он лукаво смотрел на меня поверх телефона.

– Хорошо устроилась. – Кивнул он, соглашаясь с прежним своим предположением. – Сразу видно, что не то ничтожество, с которым ты была до этого. Молодец!

Ты меня ещё по плечу похлопай.

– Любит? – С криво изогнутой бровью уточнил он. Насмехался надо мной, хотя я, честно, не понимала, что его могло так развеселить. Или у мужчин так всегда, когда они видят достойного соперника?

– Представь себе.

Наверно Кирилл меня действительно любит, иначе, почему терпит? Работать с ним я всегда была согласна, на любых условиях, а всё остальное – его решение, обдуманное.

Довольная ухмылка на лице Димы буквально поселилась, но когда он встретился со мной взглядом, эта улыбка плавно перешла в оскал. Он снова захотел курить, достал из кармана сигареты, а потом мельком взглянул на меня и передумал, заменив сигарету жевательной резинкой. Я не могла правильно расценить его реакцию, не могла понять, о чём он думает, но когда его взгляд ударил в меня похотью, пришлось невольно отступить назад.

– Дима, мне пора, – прошептала я, а он лишь отрицательно кивал в ответ.

Сердце замирало после каждого удара, я поняла, что начинаю часто-часто моргать и уже не могу сконцентрироваться на его лице. Дима приближался. Медленно, пугающе. Я почувствовала на себе его гипнотизирующий взгляд.

– Дай мне уйти.

Тихо проговорила я уже в его плечо, когда Дима подошёл слишком близко, подняла взгляд и замерла: в его глазах полыхал огонь, тот самый, который выбивает почву у меня из-под ног, который заставляет забыть обо всём.

– Знаешь, – начал он, – я бы хотел сам достать то кольцо, которое опустил вот сюда. – Дима больно сжал мою грудь, и при этом я не почувствовала ничего согревающего, ласкающего. Просто ничего. – Почему ты не доставила мне такого удовольствия?

– Дима, я виновата перед тобой, я знаю… но ничего уже не изменить…

– Молчи.

Горячее дыхание коснулось щеки, губы скользнули по скуле, носом он потёрся о мой нос, затем плавно опустился к губам, едва их касаясь. Я ощущала сладковатый привкус мяты, смешанный с запахом табака, возбуждение нахлынуло волной, лёгкий холодок пробежал по губам и он коснулся их языком. Коснулся и тут же отстранился. Его руки напористо гладили мою спину, одновременно пытаясь успокоить и, при этом, говоря, что я никуда не денусь. Когда он не получил никакого сопротивления, движения стали более уверенными, губы с большей страстью касались моей кожи.

Сначала я просто безучастно стояла, пытаясь сообразить, что происходит, я вспомнила всё, что у нас с ним было, как, почему я ушла. Он, прижимая меня к себе, старался заглядывать в глаза, а я не могла ему ответить ни отпором, ни согласием. Я запуталась, в себе, в нём, в своих чувствах. И мне не нужно было время для раздумий, решение нужно принять сейчас, пока ещё не слишком поздно. Я вспоминала, с какими чувствами бежала от него, чего боялась, что прятала и, осознавая всё это, меня начала пробивать мелкая дрожь. Дима понял такую реакцию по-своему, властно проникая языком в мой рот, нарочито грубо прижимаясь губами, впиваясь в нежную кожу зубами.

– Нет… – пыталась прошептать я, но он меня не слышал. Дрожь усиливалась, осознание происходящего постепенно возвращалось, его руки уже гладили кожу под одеждой, лаская, прижимая к себе. Его дыхание сбивчивое, шумное, его глухие и ровные удары сердца набирали обороты. – Нет, нет, нет… я не могу!

Мелкими ударами своих кулачков я осыпала его грудь и плечи. Это не было сопротивлением – это было знаком протеста, моего протеста против его прикосновений. В первый момент Дима ещё не понимал, чего я добиваюсь, пытался ловить мои губы, которые так отчаянно повторяли одно и то же слово, его глаза были затуманены страстью, а мой протест перешёл в истерику. Вырвавшись на свободу, я смогла вздохнуть полной грудью, хотела бежать, но Дима поймал за руку, пытаясь снова притянуть к себе.

– Нет, нет, я не хочу больше! – Кричала я и сама глохла от своего крика. – Я хочу жить… а с тобой не получается! – Била я его уже изо всей силы, стараясь увернуться. – Ты не даёшь мне дышать, ты давишь на меня! Ты хочешь сделать меня удобной!

– А чего хочешь ты?! – Наконец оскалился Дима, прекратив бессмысленную борьбу и заключив меня в железные тиски своих объятий.

Я всё ещё пыталась оттолкнуть его от себя, когда получила лёгкую пощёчину и словно раскрыла глаза. Дима стоял от меня на расстоянии вытянутой руки, с распахнутой на груди рубашкой, красный от злости он сверлил меня недовольным взглядом.

– Чего ты хочешь? Где сейчас твой муж? Почему ты не с ним? Ты сказала, что хотела просто посмотреть. Посмотрела?

Вопросы вылетали из его горла, из его груди, ударялись о моё молчание и разбивались о моё равнодушие.

– Почему сразу не ушла? Сказать? – Он подошёл ближе, схватив меня за предплечье, зло прищурился и втянул шею в плечи, стараясь уменьшить расстояние между глазами. – Сказать?! – Прокричал он, сотрясая меня всю одним рывком.

Я онемела и ослепла от его гнева, от его тяжёлого взгляда, от той силы, которую он направлял против меня. Не добившись ответа, Дима резко рванул с места, заставляя идти за ним в другую комнату. Гневно толкнул ногой дверь, втаскивая меня следом, швырнул на матрац, тот самый, край которого бросился в глаза, как только я вошла.

– Вот чего ты хотела!

Со злостью выплюнул он эти слова, а я сидела на матраце, боясь шевельнуться. Дима окинул меня взглядом, бросил кривую усмешку и рывком сорвал свою рубашку с плеч. Сел у моих ног, больно зажима лицо ладонями.

– Потому что ты знаешь, каково это, быть в моей постели. Ты подсела на меня, ты всегда хотела только меня. И никто не удовлетворит тебя, так, как я.

Он говорил о сексе так грязно, так жёстко, каждое его слово как выстрел попадал точно в цель, больно ранив. Он всё свёл к сексу, потому что такой он меня видит: алчной, похотливой девкой, которая устроилась где теплее, а лечь хочет там, где горячо. Я и правда, такая?..

От мыслей оторвалась, когда он уже снял с меня водолазку, бюстгальтер. Не было больше поцелуев и его обжигающих ласк, я смотрела на всё отрешённо, как в замедленной съёмке, постфактум соображая, что происходит. Одним резким рывком Дима стянул с меня джинсы, следом трусы, я осталась абсолютно голая, лишь перламутровая жемчужная нить, которую до этого сам же мне на шею и повесил, не тронул. Дорогая шлюха… а дорогая ли? Я смотрела, как он раздевается. Расстёгивает ремень, первая, вторая пуговица на поясе брюк, ширинка, носки, трусы. Он приближается ко мне, больно сжимает лицо пальцами одной руки и грубо целует, рваным укусом оттягивая нижнюю губу.

– Презерватив… – Едва слышно прошептала я, почувствовав его возбуждение.

– Что?

На его лице отразилась просто уйма эмоций. «Это ты сейчас мне сказала?!» – кричал его насмешливый взгляд, «С каких пор шлюхи устанавливаю правила?».

– Презерватив. – Чуть громче повторила я, глядя прямо в глаза, на что он резко наклонился к моему уху и зловеще прошептал:

– Условия будешь выставлять своему благоверному, поняла? Как он тебя имеет? Покажешь любимую позу?

Его тон был угрожающим, лицо кривилось, проявляя отвращение. Я не двигалась, внимательно изучая каждую чёрточку его лица, каждый изгиб тела и не чувствовала ничего. Мне было всё равно, что сейчас произойдёт. Дима смотрел в мои глаза и пытался разгадать мысли, но если их нет… разве это возможно? Не отводя взгляда от лица, грубо продвинул два пальца вглубь моего тела и, улыбнувшись результату, с нездоровым блеском в глазах, огласил его мне:

– Мокрая.

Да, я хотела его, не сейчас, а тогда, на кухне, когда Дима едва коснулся меня губами, никогда бы не подумала, что мята с табаком так возбуждают. Тогда я его действительно захотела, просто как мужчину, которого люблю, который всегда оставался моей мечтой, сейчас же, внутри было пусто. Он развернул меня к себе спиной, заставляя стоять на коленях, грубо надавил рукой на поясницу, чтобы опиралась на руки и, больно сжав кожу на ягодицах, вошёл в меня, сразу, до упора, вызывая неприятное болезненное чувство. Что-то его напрягало, я чувствовала, какими нерешительными были первые толчки.

– Чего такая тугая, тебя муж что, совсем не трахает? – Спросил он с издёвкой, двигаясь уже более уверенно, наращивая темп.

Его руки ослабили хватку, переместились на талию, помогая насаживать меня глубже. Сама я двигаться не могла и не хотела, чувствовала себя грязно, униженно, именно так, как он говорил обо мне. Его движения становились всё резче, всё жёстче, ударяясь бёдрами, Дима буквально вколачивался в моё тело, и если бы не его руки, то хватило бы меня ненадолго. Я чувствовала слабость, которая предательски отдавалась во всём теле, руки подгибались, перед глазами белая пелена, в горле горький ком, который не даёт вздохнуть. Вместо стонов с губ срываются редкие всхлипы, смешанные с тяжёлым дыханием. Чувства возвращаются, боль и обида накатывает, слёзы проступили на глазах и беспрепятственно скатываются по щёкам. Удар, ещё один, ещё.

– Не нравится? А как нравится, ты скажи! – Слышу я за своей спиной, его рука больно сжимает шею, он хочет посмотреть в моё лицо. – Я люблю, когда ты стонешь, когда кричишь. Милая… – Его голос… слишком ласковый, издевательски ласковый, заставляет меня сорваться.

Темп растёт, я чувствую, как его тело покрывается мелкими капельками пота, его ладони становятся горячее, а дыхание сбивается. Руки уже не удерживают, а скользят, поглаживают, я не могу больше терпеть, меня душит обида и слёз слишком много, чтобы их молча глотать, воздуха не хватает и теперь он меня слышит, я в этом практически уверена. Удары бёдер снова становятся неуверенными, редкими, но по-прежнему мощными, один за другим, пока мои руки не подкашиваются, и я не слетаю на отвратительного цвета матрац, на котором наверняка перебывали все проститутки этого города. Я уже не сдерживаю себя, надрывный крик о помощи, который заглушают мои же слёзы. Я голая, я незащищённая перед ним, сжимаюсь в клубочек, подтягивая к себе колени и мне абсолютно всё равно, что он подумает, что скажет. Я в нём не ошибалась, нет, я знала, что он такой, я это видела. И тогда, и сейчас, а так противно оттого, что моего отношения к нему это не меняет. Я завывала, пытаясь прикрыться от его взгляда руками, с криками выпуская из себя всю ту боль, которую хранила, я не нужна ему, не нужна… и сейчас очередной раз в этом убедилась. Из моей внутренней боли вырывает его тихий шёпот, он шепчет моё имя, но я не понимаю зачем.

– Алеся… – Очередной раз слышу я и чувствую на себе его горячие ладони, но они больше не впиваются в моё тело, они бережно прижимают к себе, к горячей широкой гуди. – Маленькая моя, ты меня слышишь? – Снова раздаются тихие звуки над ухом.

– Всё, всё, не плачь, я не буду больше, слышишь, я больше к тебе не прикоснусь, прости, родная, прости.

Лёгкими поцелуями он покрывает моё лицо, глаза, губы, щёки, пальцами стирает слёзы. Я не заметила, когда успела обнять его, прижимаясь как можно ближе, в поисках защиты, тепла.

– Не оставляй меня, пожалуйста, – заикаясь шепчу я, заглядывая ему в глаза. Передо мной всё расплывается, но я всё равно смотрю, я надеюсь увидеть в них ответ.

– Всё будет так, как ты скажешь…

Дима вжимает моё лицо в свою грудь, и я стараюсь втянуть в себя его запах, запомнить его. Я не понимаю, что произошло, что это, жалость?

– Дим, чья это квартира?