– Алесь, говори быстрее, если что-то хотела, я за рулём.

– Да… да я хотела сказать… Я сегодня разговаривала с Кириллом, а потом ко мне приходила твоя мать. Я всё знаю. – Он молчал, не отрицал, не спрашивал, Боже, как я могла не видеть этого?! – Сегодня я узнала, что беременна и если ты не появишься дома ближайшие два часа, то можешь больше никогда не появляться в моей жизни.

А в ответ тишина, оглушающая, убивающая наповал.

– Почему молчишь?

– Я тебя понял. Это всё? – Сказал совершенно нейтральным тоном, не удивлён, словно я ему о погоде рассказывала.

– Всё.

Что же, время пошло. Но оно не шло. Оно тянулось, а я медленно умирала. Умирала, когда часовая стрелка переползла далеко за девять, когда в подъезде воцарилась полнейшая тишина, не звонил телефон, сын не смотрел телевизор, я не включала свет, я просто сидела и ждала, что он придёт. Десять, одиннадцать, двенадцать… Его нет. Его больше не будет. Напряжение нарастало и в итоге выплеснулось наружу слезами, истерикой, я закрыла рот рукой, чтобы не испугать сына, я не верила, что всё так произошло. Хотелось выть и кричать от боли, что разрывала меня изнутри, я сжимала ладони в кулак и ногти врезались в них до боли, до крови. Внутри всё полыхало. Предательство. Он не пришёл. Я плакала долго, казалось, целую вечность, в эту ночь так и не уснула. Глаза опухли и болели, я боялась смотреться в зеркало, хотя мне было не до зеркал, я сидела на том же стуле, в той же позе. Всё тело затекло, но я не могла пошевелиться, мне нравилась эта боль, она заставляла меня забыть о том, что происходит внутри. Эта проклятая татуировка жгла кожу, словно тысячи пчёл одновременно пытались ужалить в одно и то же место, и я раздирала кожу на спине, не чувствуя боли, хотелось живьём содрать эту ненавистную картинку и память о ней.

За окном было уже светло, наверняка больше девяти часов, а я смотрю в одну точку, даже слёз не осталось. Что-то скрипнуло, и я подняла глаза: передо мной стоял сын и боялся подойти.

– Мам, давай уедем. – Тихо сказал он. – Я всё слышал… Он не приехал, мам…

И слёзы полились с новой силой. Как же я не хотела, чтобы сын видел меня такой, слабой, побитой жизнью, но и прятаться от него сейчас не могла.

– Мам, мамочка, прости, это всё из-за меня. Это я заставил тебя вернуться к нему, я не знал, что он такой. – Тихо приговаривал он, аккуратно поглаживая по голове. – Не плачь больше, пожалуйста, не надо плакать. Мы поедем к бабушке, мы будем жить как раньше, помнишь? Я буду тебе помогать, только не плачь.

Так прошёл ещё час, может больше. Антон отправил меня в душ, а сам принялся собирать вещи. Когда я вышла, практически всё было разобрано по чемоданам. Вызвала такси, заказала билеты на ближайший поезд. В дверь позвонили и, хотя я никого не ждала, дверь открыла сразу же. На пороге стояла невысокая худощавая женщина с короткой стрижкой, заученно улыбалась, но ответить тем же я не смогла.

– Извините, а Дмитрий Анатольевич дома?

– Нет, его нет, а вы кто?

– Я риэлтор.

– Кто?

– Риэлтор. Можно войти?

И буквально ворвалась мимо меня.

– А вы домработница? Просто Дмитрий Анатольевич сказал, что дома кроме него никого не будет.

– Подождите! – Остановила я её, не позволяя углубляться в квартиру. – Кто вы и когда разговаривали с Дмитрием Анатольевичем?

– Девушка, я вам который раз повторяю: я риэлтор. Дмитрий Анатольевич вчера вечером позвонил мне и сказал, что хочет продать квартиру, мы договорились о встрече. А вы кто, вы проживаете здесь, тогда, я так понимаю, вам необходимо согласовать кое-какие нюансы?

– Нет, мы проживаем по другому адресу, – замотала я головой, пытаясь уловить всё суть сказанного. – Вы сказали, что разговаривали с ним вчера? Во сколько?

– Около восьми вечера, он сказал, что хочет продать квартиру как можно быстрее.

Я горько усмехнулась. Ну, а чего, собственно ждала? Чтобы навсегда вычеркнуть меня из своей жизни!

– Девушка, а Дмитрий Анатольевич где?

– Не знаю… не хочу знать.

Я медленно присела на диван, даже не осознавая, что чувствую, наверно ничего, пустоту, одну только пустоту.

– Я звонила, он недоступен, вы знаете его рабочий номер?

– Что? Нет, не знаю. А вы хороший риэлтор?

– Я лучший, девушка, у меня клиентура, элита Москвы.

– Ну, раз элита, – лениво отозвалась я, – тогда вот, держите. – И протянула ключи от своей квартиры.

– Что это?

– Я хочу продать свою квартиру, оставляю вам ключи. – Принялась писать на бумажке свои координаты. – Здесь я вам напишу адрес квартиры, свои данные и контактный телефон. Пришлёте мне договор заказным письмом, я всё подпишу. Та есть личные вещи, вы распорядитесь ими по своему усмотрению, я доплачу за беспокойство. Мебель новая, ремонт три месяца назад… что ещё? Да, в прочем, увидите сами.

– Девушка, у вас всё в порядке, вы странно выглядите.

– Да, у меня всё… всё в порядке, не беспокойтесь. Просто я уезжаю из Москвы, и нет времени заниматься этими мелочами.

Женщина смотрела на меня как на инопланетянку, на секунду в её глазах даже мелькнуло некоторое понимание, но словами она его не высказала, что, кстати, и правильно. Я не хотела сейчас лишних слов. Она подозрительно косилась в мою сторону, держа в руках ключи.

– Это не мелочи, это очень серьёзно и то, как вы распоряжаетесь…

– Это мои проблемы, я вам доверяю.

В этот момент позвонили из службы такси, машина уже стояла под подъездом.

– Да, я сейчас спускаюсь.

И вышла в гостиную одеваться.

– Девушка, а вы куда, а как же Дмитрий Анатольевич?..

– Не знаю, позвоните ему, если хотите, я к этому вопросу отношения не имею.

– Но… как же? А дверь… нужно ведь закрыть дверь?..

– Ну, вот вы и закроете. – И бросила ей ключи и от Диминой квартиры.

Не услышала, что она ответила мне, а может, она ничего и не отвечала. Мне уже было всё равно. Я еду домой.

Только в поезде смогла уснуть. Буквально вырубилась, хоть выноси, хорошо, что Антон рядом. Дома нас встретила мама, странно, но она ничего не спросила, ни по поводу моего внешнего вида (лицо по-прежнему было опухшим, а глаза красные), ни по поводу такого внезапного приезда. Просто удивилась, когда мы с Антоном сообщили, что приехали навсегда. В тот же день я ликвидировала все старые телефонные номера, не хотела, чтобы меня хоть что-то связывало с прошлой жизнью. И, не смотря на это, потом ещё долго звонили из Москвы из разных компаний с предложением о работе, о сотрудничестве или же просто поучаствовать в одноразовых сделках. То, что произошло, я ни с кем не обсуждала, а судя по тем редким вопросам, которые иногда и прорывались у мамы, поняла, что и Антон ей ничего не рассказал. Постепенно жизнь вошла в обычное русло. Моим развлечением стали посещения врача-гинеколога в районной поликлинике, сдача анализов на любой вкус и цвет, консультации у врачей-специалистов. Я отвозила сына в школу и забирала оттуда, гуляла по магазинам, скупала всё самое вкусное и самое красивое. Ждала Марину, в надежде излить ей душу. За последние годы, она в нашем городке добилась больших успехов и теперь была главным руководителем детского танцевального кружка. Со своими подопечными объездила полмира, а теперь была в трёхмесячном туре по Европе. Потом я узнала, что она немного задерживается по причине востребованности и расширения тура. В итоге увиделись, спустя четыре с половиной месяца, когда я уже была с животиком, не шестом месяце беременности. Встретились в своём любимом кафе, которое, на удивление, ничуть не изменилось (перестановка столиков, и цветовое решение на стенах не считается). Пролили ведро слёз, пока я рассказывала свою историю, и съели целую кучу сладостей.

– И что, он так ни разу и не позвонил? – Без надежды в голосе уточнила подруга.

– Не знаю, наверно нет… – Пожала я плечами.

– А Кирилл, что он говорит?

– Мы не обсуждаем с ним эту тему. Он был прав и этим всё сказано. Знаешь, я ведь не обсуждала с ним, почему уехала, а он и не спрашивает.

– А сам приезжает?

– Приезжает. Раза три, наверно был. Звонит каждые две недели стабильно. Предлагает вернуться.

– А ты?

– А что я? Я больше не хочу.

– Чего не хочешь?

– Ничего не хочу. Буду жить спокойно, без мужчин. От них одни только хлопоты.

– Да прям! Леськ, ну что ты! Ты молодая и красивая, за тобой ещё табуны мужиков бегать будут!

– Ага. Молодая и красивая мать-одиночка с двумя детьми. Заманчивое предложение, не считаешь?

– Глупая ты. Просто сейчас обижена на всех, а пройдёт год, два, там и о себе вспомнишь. Ещё и смеяться будем над тем, как сейчас отнекивалась.

Марина улыбалась, стараясь утешить, а мне хотелось только плакать. За эти месяцы я старалась делать вид, что всё пережила, всё прошло, но мне всё хуже и хуже, с каждым днём.

– Леськ, ты чего, плачешь, что ли? Перестань. Из-за него, да? Хватит. Да не стоит он твоих слёз, поверь. – Она гладила меня по руке, успокаивала. – Ты всё ещё любишь его да?

– Да… – прошептала я, глотая слёзы. – Марин, не поверишь, пришёл бы сейчас – всё бы простила. Я… я… не знаю. Мне его так не хватает. Это даже объяснить невозможно. Мы жили-то вместе за всё время месяца четыре от силы, а он настолько въелся в меня, что уже и не отодрать, не отмыться от его запаха, от его взгляда, от его слов.

– Ну, ты же сама говорила, что он унижал тебя… вспомни об этом, вспомни, что это всё только лишь для того, чтобы сделать тебе больно, специально всё. И тогда пройдёт.

– Я не могу. Мне его не хватает.

– Так позвони ему, если такая дура!

Вскрикнула Марина, устав меня утешать.

– Ты же знаешь, что я этого не сделаю.

– А чего тогда страдать?

– Наверно так мне легче.

– Легче оттого, что об тебя вытирали ноги? Так?

– Знаешь, Мариш, даже та иллюзия любви, которую он создавал вокруг меня, она мне дороже всего того, что было в моей жизни. Кирилл говорил мне правду, показывая, что наши отношения по большей части сделка, про Олега и говорить не хочу, а Дима… Дима показывал как должно быть между двумя людьми, понимаешь. Вот, как у вас с твоим мужем.

– Можно подумать у нас с зайцем идиллия.

– Вот именно, и у нас с Димой никогда не было гладко, но именно этим и привлекали меня наши отношения. Яркие, захватывающие, настоящие.

– Ага, настоящие, как же.

– Я глупости говорю, да?

– Как тебе сказать… – Марина развела руками и посмотрела в сторону, отводя взгляд. – Как подруга я тебя понимаю, ты любишь его и готова простить всё. Даже то, что он вот так вот поступил, зная, что ты беременна, он бросил тебя. А вот как женщина, как мать, я не могу тебя понять, он ведь не только тебя заставил поверить, но и Антона. Он создал новую жизнь, а потом, испугавшись обстоятельств, струсил и сбежал. Он даже в глаза тебе не сказал, что не любит, что всё это делал с целью отомстить…. Это не мужской поступок, Алеся. Честно, я не ожидала от него подобного, ну, не производит он впечатление такого подлого человека. Я видела, как он смотрит на тебя… это просто в голове не укладывается.

– Он такой разный…

– Всё, хватит! Ты его ещё похвали! – Перебила меня Марина. – Тебе нужно о себе думать, о детях, ну уж никак не о трусливых мужчинах. И вообще, ты права, нечего их баловать вниманием. Сделали своё дело и до свидания!

– Мы с тобой говорим как феминистки. – Грустно улыбнулась я, вытирая последние слезинки.

– И правильно говорим, так и надо. Слушай, а давай ко мне. Зайца моего выгоним на прогулку, напьёмся… – Затянула она, а потом покосилась на мой живот и засмеялась. – Кто там у тебя, ты так и не сказала, какие ползунки покупать?

– Сама не знаю, там кто-то очень стеснительный, никак не признается, мальчик или девочка. Но мне почему-то кажется, что мальчик.

– Ой, а я бы хотела девочку…

– Так за чем дело встало? – Казалось, впервые за весь вечер я улыбнулась здоровой человеческой улыбкой.

– Да всё некогда. Да и Лёлька моя взрослая уже, куда нам дети?

– Ну да, а я, по-твоему, полгода назад представляла себя в таком виде, да: без работы, без мужа, да ещё и в этом городе? Всё происходит неожиданно, главное вовремя понять, чего ты хочешь от жизни. А этого ребёнка я хотела, очень, пусть и неосознанно, поэтому сейчас счастлива.

– А чем тебя город не устроил? Здесь, по крайней мере, всё честно, никаких контрактов тебе, никаких обманов.

– Ага, горд ангелов.

Мы вместе смеялись, заказали ещё по одной порции десерта, хотя до этого казалось, что больше не влезет. Сидели уже больше трёх часов, а темы для разговоров всё не переводились. Маринка уже планировала, в какой церкви будем крестить малыша, кого взять крёстным папой, кандидатура крёстной матери даже не обсуждалась. Плавно беседа перекочевала к её семейной жизни, которая тоже не была лишена страстей и подводных камней, но всё же не так разнообразна как моя. В итоге, на четвёртом часу, Маринка не выдержала и заказала себе несколько коктейлей, от которых её просто невероятно развезло. Теперь она уже ревела горькими слезами, рассказывая какие всё-таки мужики козлы и как они её достали, даже моему Антошке перепало, как представителю мужского пола, который, кстати, уже мешает спать по ночам её Лёльке, являясь во снах. Так, за окном уже стемнело, пора было собираться по домам, но расходиться не хотелось.