Дима тоже уснуть не мог, его не оставляло чувство недосказанности, он остался непонятым.

Алеся, такая красивая… словно порхала среди всей уличной серости, она не улыбалась, но была так же прекрасна. Казалось, в дневном свете, этот образ феи из сказки исчезнет, и она станет обычной, такой же, как и все, с которой хочется переспать раз, может, три раза… Сегодня она была другая, я даже узнал её не сразу, уже понимал, какими красивыми будут её глаза, оттенённые стальным синим цветом плаща, как её губы расплывутся в улыбке, но что-то сразу пошло не так. Она нервничала, хоть и старалась вести себя спокойно, но тревожный румянец выдавал всю подноготную, и её глаза… они… голубые? Не синие, как вчера, а просто голубые? Нет, красиво, конечно, слов нет, но… Это были линзы – догадался я и поджал губы. Но в естественном цвете даже лучше, теперь её образ ещё легче, воздушнее. Встрече она не обрадовалась, цветы приняла, но без особого восторга, вела себя замкнуто, напряжённо. А когда распаковала подарок, то замерла, забыв выдохнуть. Я сразу почувствовал, что номер не прокатил. С другими легче, их можно купить, а вот Алеся отчаянно сопротивляется, глупышка, против танка не попрёшь! А потом в её глазах я заметил испуг. Неужели я её так довёл? Вроде по сторонам не оглядывается, смотрит только на меня, тогда что? Не угадал с цветом? Глупо. Не оценила? Вполне возможно. Её вопрос всё расставил по своим местам, откуда я всё про неё знаю… Если захочу, узнаю больше, привыкла общаться с недомерками, вроде мужа своего, теперь не знает, как реагировать на нормальное отношение, на откровенный интерес мужчины. Или я перегнул палку, слишком агрессивно за неё взялся? Тоже вариант, она создание нежное, с ней нужно мягче, спокойнее, но в то же время так, чтобы не давать возможности опомниться. Надо дать ей передышку… дней десять или две недели, чтобы успела осознать, что без меня хуже, чем со мной. С одной стороны с ней всё ясно: она скучает, откровенно скучает, но при этом не смотрит голодными глазами, не ищет. По взгляду женщины всегда понятно, одинока она или нет, с Алесей же всё не так просто, она уникум с рыжими волосами, не угадаешь, о чём думает и в какую сторону сделает следующий шаг. (Надо же, я становлюсь лириком, девочка однозначно плохо на меня влияет, надо исправляться). С другой стороны, она так и осталась для меня закрытой. Замужем, замужем… ну и что? Что, другим жёны не изменяют? Было бы за кого держаться, но только не за это недоразумение, которого она так гордо называет муж. Так и знал, что ещё вчера дожимать надо было, сейчас бы лежал с ней в обнимку и не парился, а теперь мозг закипает. Ей-то я передышку дам, а чем буду заниматься сам? Мечтать? Это не в моём духе.

Приближались выходные, от Димы ни звука, провалился он где-то или что? Неудобно как-то, то добивался, а теперь знать не желает. Самой, может, позвонить? Нет, тогда решит, что я его добиваюсь, а что тогда? Плыть по течению я тоже не люблю. Вот так и знала, влезет в мою жизнь, наведёт там панику, а потом удалится, прихватив с собой моё многострадальное сердце, хорошо хоть не было ничего, тогда бы я точно не пережила. Было или не было, а я уже вся извелась. Мне просто интересно, что произошло, может, он обиделся? Или ничего он и не хотел, а так… Как?! Вложение капиталов произошло, надо бы и проценты с меня снять… и где он, этот вкладчик? Я и работать нормально перестала, так и думаю, что могло случиться. А скоро Олег звонить будет, рассказывать, как он там мучается без меня. Ничего, пусть помучается, в следующий раз хорошо подумает, прежде чем чужое взять, мало того что без работы остался, так ещё и без жилплощади, и кредит я из своих, честно заработанных выплачиваю. Засада!

И выходные прошли в молчании. Мама моё состояние естественно заметила, но вопросов задавать не стала, странно даже, обычно она такой шанс не упускает, у самой, что ли кто появился. Вот, уже чушь несу, что значит у самой? У меня никого нет, я не в счёт. Марине может, позвонить, посоветоваться… а как я ей скажу, что виделась с Димой ещё раз? Нет, пусть это останется в тайне, меньше знаешь, крепче спишь, этот закон ещё никто не отменял. И пока я, таким образом рассуждала, прошла неделя, потом к исходу близилась и другая, в итоге, Марина нашла меня сама.

– Леська, куда пропала? – Задорно прокричала она мне в ухо.

В трубке слышались массовые радостные возгласы, крики. Всё ясно, с первыми морозами, Марину потянула на каток, вот бесстрашный человек, все виды спорта готова освоить.

– Дома. Никуда не пропадала. – Невесело отозвалась я. Меня на каток никто не звал, да и не хочу, у меня хандра. Две недели уже. Но подробности я с Маринкой обсуждать не буду.

– Приезжай ко мне, Антоху бери, поиграет с моей Лялей, а мы посплетничаем.

– Не хочется, если честно.

Во-от, если я так заговорила, сразу понятно, что меня нужно спасать, а кто спасёт. Если не подруга, а?

– Так, не дури, мой сегодня на охоте. До утра. – Упор на последнее предложение. – Так что не ссы, прорвёмся!

– Я даже не знаю… – Канючу я, но морально уже пакую чемоданы.

– Я сейчас приеду сама.

Вот, сразу бы так, а то до меня не доходит. Не может ко мне Марина приезжать, мама моя её не выносит и начинается полный бедлам. Марина ко мне не приходила со времён школьной скамьи. Уж не знаю, чего мамочка такого в ней усмотрела, но встречаться с тех пор мы старались вне моего дома.

Добралась я быстро, Марина и сама только-только порог квартиры переступила, а тут мы (я и Антоша), голодные, холодные и нуждающиеся в сочувствии.

Вечер пятницы удался на славу, мы хорошенько отметили свободу от мужского самодурства, поговорили за жизнь, и, наконец, Маришка начала клещами тянуть из меня информацию.

– Ты какая-то затюканная. – Сделала она нехитрый вывод и скривила губы, намекая, что пора колоться.

– Не спорю. – Изо всех сил держалась я за свой секрет.

– И что, совсем не тянет поделиться?

– А если нечем?

– Тогда я лошадь Пржевальского!

Я так и знала, что в глубине души Маринка конь, но говорить этого вслух не стала, спряталась за текущими проблемами.

– Работа, Марина, работа. Меня ведь муж не обеспечивает. Это ты у нас птичка вольная: хочу – работаю, хочу – не работаю, а у меня такого выбора нет.

– Так сейчас сказала, словно это я тебя под твоего рогатого толкала.

– Не спорю. – Снова заартачилась я и включила старую песню.

– И зря ты говоришь, что я вся такая свободная. – После примерно пятиминутного обдумывания впилась в бой Маринка. – Ничего подобного. Знаешь, чего мне стоит каждый раз уговаривать зайчика тратиться? Нет? Вот и молчи тогда. Я сама на себя зарабатываю.

Если бы я не была пьяна, то обязательно бы посмеялась (не пойму никак, чего меня так развезло, вроде как всегда… наверно от стресса).

– Да у тебя пижама стоит больше месячного заработка!

– Да ладно, – махнула она рукой, цепляясь за мою сорочку, которая стоит ничуть не меньше, – как будто я не знаю, сколько ты выложила за свою. Кстати, тебе что на Новый год дарить?

И что ей этот Новый год, я и в старом не разобралась, а она всё туда же. Вот, что значит, за правильного мужика зацепиться, о будущем думать можно, не то, что я, ещё восемь месяцев буду выплачивать злосчастный кредит.

– Ничего не дари, позови в гости.

– Как только, так сразу… если мы сами никуда не пойдём, у зайца в последнее время много странных знакомых, которые так и норовят его у меня свинтить. Но я не сдаюсь. А ещё, представляешь, – Маринка чуть слюной не подавилась, от резко стукнувшей в голову мысли, – Ляльке моей, в сад, на детский утренник отстегнуть три тысячи надо. ТРИ ТЫСЯЧИ. Нет, ну ты представляешь, они наверно «Шапито» в полном составе пригласить хотят, не иначе. Бюрократы хреновы!

И тут я опала, нет, не просто опала, а реально рухнула на пол, больно ударившись коленями.

– Нет, – прорычала я, вспоминая о детском утреннике, – я же совсем забыла!

Я слишком уж наиграно, а может, слишком пьяно, закрыла лицо руками, медленно втягивая в себя тяжёлый квартирный воздух.

– Лучше бы я заплатила, – простонала я и снова впала в ступор.

– Да что случилось-то?

И тут я поведала свою историю. Точнее говоря, поделилась бедой, правда, для Маринки это показалось даже весело, она отреагировала на удивление спокойно.

– Ха! Подумаешь, козой поскакать по сцене. Первый раз что ли? Было бы чего так причитать! Хочешь, я вместо тебя спляшу?

– Очень хочу.

– Но я не могу, ты же знаешь, мой такой ревнивый… не простит. Давай я тебе танец поставлю, не зря же два года работаю в этой школе, чему-нибудь, да научилась!

Да, Маринкиному энтузиазму можно только позавидовать, и откуда в ней всё это? Постановки, сюжеты, истории?..

– И что ты собиралась танцевать? – Спросила она чересчур профессиональным тоном, проветрилась что ли, пока я тут страдала?

– Антошка хочет, чтобы я Василисой была.

– Это той, которая, с Черномором летала?

– Точно. И музыка там интересная, только вот партнёра нет. Представляешь, умная голова, которая всё это и придумала, предложила мне с мужем станцевать, познакомиться она хочет!

– Да, твой рогатый спляшет… галоп козлиный.

– Вот… и, короче, я не знаю. Когда ещё помнила, обзвонила всех наших, но тут ты сама понимаешь, праздники, все только и ждали моего предложения… короче глухо, как в танке.

– А Эдику Красавину звонила?

– Нет, а кто это?

– Ну, ты что, – Маринка больно ткнула меня в плечо, – он же за тобой ухлёстывал, а ты взяла и в столицу укатила.

– А-а. – Задумчиво потянула я, но, честно говоря, так и не вспомнила. И, тем не менее, сделала умное сосредоточенное лицо и уверенно кивнула.

– Завтра ему позвоним, он не откажет. Такого лоботряса ещё поискать надо! Его хлебом не корми, дай на публику поработать. Да и нравилась ты ему, он даже спрашивал о тебе… года два назад.

Маринка пьяно напряглась, видимо, вспоминая, что именно он спрашивал, но для меня это уже не важно. И с чёртом лысым станцую, только бы не опозорится.

Так и сделали, с самого утра, ещё до прихода с охоты зайца, позвонили. Нас, конечно же, обложили красивым матом, потому что мы, видите ли, звоним в семь утра в субботу. Спать надо меньше! Сказала бы я ему, если бы не нужна была его помощь, поэтому пришлось внимательно выслушать все его крики, затем повествовать о своей беде и только после этого, с чувством выполненного достоинства, и с Эдькиным положительным ответом, я повесила трубку.

– Ну, что?

– Если опустить подробности, то он согласен, и мы договорились встретиться, чтобы обсудить детали.

– Ну, ну, даже потом не рассказывай, какие именно детали, – это слово выделять было совсем не обязательно, – вы там будете обсуждать.

Не успела Марина замаскировать свой игривый тон, как на кухне во всей своей красе появился заяц, без дичи, но зато с вопросами, на которые ответа у нас не нашлось.

Я всегда знала, что он меня не любит, но чтобы настолько… Я даже не поняла, за что он меня обложил (замечу, что это уже второй мужчина, который нецензурно высказывается в мою сторону за одно утро).

В общем, пока, суть да дело, семейные разборки и всё такое, я подняла и накормила Лялю и Антошу, выгуляла их в ближайшем парке и к двенадцати, предварительно предупредив супругов по телефону о возвращении, я снова вошла на кухню. Марина сидела довольная, её заяц, чуть менее довольный, но, видимо, на этот раз он был рад моему приходу… отделался лёгким испугом, я бы сказала. Когда жена выпроводила его смотреть мультики с детьми, я узнала, что теперь у Марины будет новый браслетик. Хоть бы спасибо сказала, всё ведь благодаря мне. Оказалось, что заяц жутко ревнует ко мне Марину, в том смысле, что я её до добра не доведу, вот, если добавить ему лет двадцать пять и превратить в женщину, то получится точь в точь моя мать. Она про Маринку то же самое говорит.

Близилось время встречи, чтобы Эдик точно уж не отказался, было принято решение привести меня в порядок, да не просто так, а в салоне (ох, словно он меня лохудрой на репетиции не видел, но Марина утверждает, что у мужиков тяга к прекрасному, и я не спорю). Самое поразительное во всей этой ситуации, что я до последнего момента не могла вспомнить, кто же такой Эдик Красавин, даже на свою страничку в социальной сети зашла, но среди друзей такого имени не обнаружила.

Мы договорились встретиться у самого современного (и самого нового и модного) спортивного комплекса нашего города. Уже на подходе я набрала его, хотя интуиция подсказывала, что сделать это надо было, раз пять за день, очень уж мне не нравился его тон с утра, мог ведь и не проснуться.

– Эдик, это Алеся, мы договаривались, –- предусмотрительно напомнила я, мало ли, – ты где?

– Да, я уже жду. – Удивительно бодро и громко отозвался он, может и правда, любовь-морковь. – А ты где?