Я чуть было зло не ответил ей, что она, живя с Порочестером, вряд ли имеет право меня ревновать и критиковать мои вкусы, — но промолчал, решив не портить вечер. В кои-то веки мы сошлись все вместе за столом, как в добрые старые времена — причём в реале, а не в Сети. Да и в Сети-то у нас в последнее время такие посиделки случались нечасто. Мы так уматывались за день, что… не знаю, как другие, а я, едва заползши в свой фургончик, бухался на подушку и моментально отрубался. Подозреваю, что и Елене с Порочестером после шестнадцати с лишним часов прополки и вспашки было не до любви.


Впрочем, по всему было похоже, что их отношения теперь дадут серьёзный крен. Я боялся поверить себе, но… Порочестер, кажется, увлёкся своей «невестой» не на шутку. Это было видно уже по тому, на какие жертвы он шёл ради заветной цели.


Во-первых, он всё чаще стал где-то пропадать. То есть не сразу, конечно. Известный ленивец и сибарит, поначалу он намеревался ухаживать за своей Аллой по старинке — не вылезая из кресла, через Интернет, пока та не созреет и сама не упадёт ему в руки. Но этот прекрасный план, увы, вдребезги разбился о неодолимую преграду. А именно: у Аллы не было странички в Интернете! То есть ни одной! Нет, правда!!! Я даже и не говорю про такие вещи, как свой сайт или там блог в ЖЖ, но она даже не была зарегистрирована ни в одной социальной сети!..


Узнав об этом, мы, что называется, выпали в осадок. Вредная Елена, уже потихоньку ревновавшая будущую соседку к нам обоим, предположила, что, возможно, эта Алла попросту не умеет пользоваться Интернетом. А, может, у неё и компьютера-то нет.


— Ну, это едва ли, — усомнился я. — Как бы она тогда отправила свои координаты на сайт телешоу?..


— Бумажной почтой, — наивным девчачьим голоском объяснила Елена, недобро оскалив меленькие зубки.


Как бы там ни было, Порочестеру, коль скоро он не хотел упустить пташку, пришлось с кряхтением вытащить свой толстый зад из кресла. И он это сделал, да ещё как! Мы его почти потеряли. Всё чаще он звонил мне из Москвы и предупреждал, что сегодня заночует дома — вечером у него, дескать, «мероприятие», с которого он не знает, когда вернётся. То есть пока мы с Еленой окучивали грядки, Порочестер окучивал свою пассию. Что ж, это было вполне справедливо. И не могу сказать, чтоб сильно меня огорчало.


Но чёрт её знает, эту Лену, она вроде бы даже скучала по нему. Во всяком случае, как-то раз я застал её за ноутбуком — она очень внимательно, периодически нажимая на паузу, просматривала тот давешний выпуск телешоу. То ли пыталась рассмотреть будущую соперницу, то ли просто грустила по отъехавшему другу.


— Нет, ты посмотри, — сказала она, живо обернувшись ко мне, — наш-то какой всё-таки молодец! Я и не представляла, что он может так выглядеть!


Это было правдой. Стилисты постарались на славу: не знаю, как они это сделали — то ли гелем его патлы обмазали, то ли загримировали, то ли ещё что, — но наш старый добрый Порочестер из неопрятного коротконогого жлоба, каким мы привыкли его видеть, превратился в эдакого загадочно-экзотического мэна — которому все его недостатки только придавали шарма. Пресловутый розовый костюм сыграл тут не последнюю роль, — я даже возгордился, ещё раз убедившись в точности своего попадания. Ну, а уж держаться-то перед камерами наш Порочестер умел всегда. Это при личном контакте на него нападала парализующая застенчивость, а так-то он был человеком публичным по своей сути и на любой сцене чувствовал себя как рыба в воде.


Чувства юмора ему тоже было не занимать стать. Словом, это было точное визуальное воплощение того демонического персонажа, который некогда блистал своим брутальным обаянием на «Златоперье». (Помнится, когда мы смотрели выпуск в первый раз, Елена даже перекрестилась.)


— А эта Алла… Нет, ну ты скажи, скажи? Как по-твоему — красивая она или нет? Красивее меня?..


Я мялся, отшучивался, пожимал плечами. Что и говорить: чисто внешне, если судить по экранному образу, Алла вроде бы и впрямь была ничего себе — стройная, с тонкими, благородными чертами лица, миндалевидным разрезом зелёных глаз и вьющимися волосами — не слишком старательно мелированными, но это Бог с ним. Да и стилисты с Первого канала кого угодно превратят в роскошную леди (на передаче Аллину куафюру очень удачно закололи сбоку, чем однозначно спасли унылую симметрию её недлинного лилового платья).


И вместе с тем что-то в ней было не то… С самого начала она вызвала у меня ощущение лёгкой затхлости, старообразности, даже через монитор от неё как будто доносился запах старой бабушкиной пудры («как её только на передачу допустили», заметила Елена, поморщившись). Чем было вызвано это чувство — я так и не понял. Лицо у неё было чистое, ухоженное, ничто в нём не выдавало её возраста, кроме лёгких морщинок у глаз, впрочем, довольно милых. Но… то ли манера близоруко щуриться у неё была неприятная, то ли пластика тела (она слегка горбилась и эдак смущённо двигала локотками), то ли интонации… В общем, после примерно десятого просмотра мы дружно признали, что Порочестер, не будь дураком, выбрал беспроигрышный вариант.


А с ним тем временем явно происходило что-то неладное! Каждая неделя приносила всё новые сюрпризы, подтверждающие мою догадку.


В один прекрасный вечер, как всегда, подъехав к его учреждению, я терпеливо дожидался его добрых полчаса, но, когда, наконец, тяжёлые меднорукие двери его помпезного подъезда со скрипом растворились и выпустили свою жертву — от неожиданности остолбенел. В моём друге что-то кардинально и безоговорочно изменилось — и самое неприятное, что я никак не мог понять, что именно. Лишь через две страшных секунды ступора, пока он суетливо сбегал вниз по плавной лестнице, до меня дошло… и я, не сдержавшись, грязно выругался, хотя обычно терпеть не могу мата.


Он… постригся! Да-да! Седоватые патлы, пусть и не всегда опрятные, но тем не менее придававшие Порочестеру определённый шарм, бесследно исчезли! — а вместо них его крупную большеухую голову с высокими залысинами обрамил аккуратный ёжик. Хорошо ещё, что у нашего друга оказалась красивая благородная форма черепа. Новая причёска неожиданно изменила выражение лица, сделав его по-новому внушительным, строгим и даже пугающим, и лишь когда Порочестер, пойдя пятнами, нервно спросил: — Что, не нравится?.. — я узнал своего друга и немного успокоился. Всю дорогу до дома я, однако, хранил скупое молчание; когда мы приехали и нам навстречу выбежала Елена, то восторженно всплеснула руками и тонким голосом заойкала: «Ой, какая прелесть!» — но я, за секунду до первого «ой» успев поймать промелькнувший на её лице ужас, злорадно подумал, что нынче ночью она, пожалуй, не отодвинет защёлку, сославшись на какое-нибудь внезапное женское недомогание.


Впрочем, было под большим сомнением, что Порочестер в эту дверь вообще когда-либо ещё постучится. Вчера, праздно заглянув на его златоперьевскую страничку, где довольно давно не бывал, я увидел, что там появился новый портрет Порочестера — из лучших его снимков: в белой шляпе и с нежно-палевой розой, прижатой к чувственным толстым ноздрям. Пародии тоже исчезли; вместо них я увидел одно (пока одно!) стихотворение в «любовной» рубрике, написанное, судя по дате, несколько дней назад: «Кто сочинил тебя?» Не сдержав любопытства, я кликнул по заголовку — и первым, что увидел, была огромная фотография Аллы (в её лице было что-то кошачье и одновременно козье), явно взятая с сайта оприходованной ими передачи. Чуть ниже был текст:

«Кто сочинил тебя в час бледнорозовый,

кто записал в дневнике?

Кисть или ручка, плюющая грёзами,

в чьей танцевала руке?

Кто сочинил тебя? Чья, интересно, ты

битва над нотным листом?

Кто тебя голосом слабым, надтреснутым

спел в переходе пустом?

Кто станцевал тебя голой на площади

от фонаря до угла?

Кто тебе дал этот цвет, эту мощь, эти

два лучезарных крыла?

Кто тебя сплёл, прочитал с выражением,

из пластилина слепил,

лупой направил смертельное жжение

солнца на свежий распил?

Кто о тяжёлые до безобразия

камни ступил долото?

Чья ты мечта, наважденье, фантазия,

кто тебя выдумал, кто?..»

Под стихотворением уже стояло несколько восторженных отзывов от любящих, но, к счастью, неревнивых поклонниц. Становиться в очередь я не стал — и попросту закрыл страницу, тихо покачивая головой. Сомнений больше не оставалось: наш развратный, неразборчивый в средствах и связях друг наиглупейшим образом попался.

3

Несколько дней спустя Порочестер обрадовал нас, сообщив, что очень скоро мы удостоимся счастья познакомиться с его пассией.


Потрясающая новость! Елена тут же засуетилась, мол, достаточно ли у нас чисто и красиво, и успеем ли мы всё приготовить к встрече. Но Порочестер сказал, чтоб она не беспокоилась. К нам сюда Алла пока не приедет — их отношения ещё не дозрели до такой стадии, чтобы тащить её за тридевять земель к незнакомым людям. А вот у него дома на днях будет маленькая дружеская вечеринка… ну, что мы надулись?.. Он и так сделал невозможное — не так-то просто было придумать достойный повод. — Я сказал ей, — небрежно бросил он, обернувшись ко мне, — что у Вас день рождения.


Это было уже слишком. Мне и так не очень-то нравился его хамский тон, но последняя фраза меня добила:


— Может, мне ради этой Аллы ещё и имя сменить?..


— А когда у тебя по правде день рождения, Андрюш? — спохватилась Лена. Я горько усмехнулся:


— Был уже — два месяца назад. Могли бы и знать, раз анкету заполняли. И ни одна зараза меня с ним не поздравила…


— Вот и будем считать, что отмечаем задним числом, — закрыл тему Порочестер, явно довольный, что всё так удачно сложилось. Я тоже проглотил, сказав себе, что, в конце концов, стерплю любое унижение — лишь бы он, наконец, освободил нас с Еленой от осточертевшего груза жалости и ответственности.


«День рождения» назначили на субботу. С самого утра Лена была как на иголках: встреча с соперницей — пусть и такой, для которой ничего не жаль — серьёзное испытание. Бедняжка всё никак не могла решить, что будет правильнее: сразить будущую подругу гламурным шиком, крепко накрасившись, надушившись вусмерть и надев лучшее платье — или, наоборот, прийти в затрапезно-домашнем виде и тем самым показать ей своё полное безразличие. За несколько часов она успела, наверное, раз пятнадцать придать себе то такой, то эдакий вид, экспериментируя с разными оттенками макияжа и степенями лохматости, причём с каждым разом «шик» становился всё более гламурным, а «затрапеза» — домашней, и в конце концов я не выдержал и возопил — синие тренировочные штаны с отвислыми коленками были уже слишком, впрочем, как и пластмассовые ресницы вкупе с длиннющими алыми накладными ногтями.


После долгих колебаний она вроде бы совсем остановилась на варианте «З» — вариант «Ш» был опасен тем, что она не дотянет до телегероини или попросту не сможет ничем её поразить, а так она по-любому оставалась в потенциальном выигрыше. Но в последний момент ещё раз перемотала туда-сюда выпуск злополучной телепередачи — и это резко склонило чашу весов в противоположную сторону.


Часов в пять, как и было обещано, мы выехали. Вид у Лены был самый что ни на есть гламурный: за минуту до выхода ей даже удалось уложить свои негустые волосы так, чтоб они стекали вдоль лица надменными прядями. Маленькое изумрудное платье — её единственный выходной наряд — очень шло естественной блондинке. Единственное, что немного портило её, выбивая из задуманного образа — это невытравимое выражение плохо скрытого сарказма в глазах, который, увы, в эту минуту относился и к ней самой, — а девушке, желающей вызывать зависть и губить сердца, подобного следует избегать. И всё же приятная мысль о том, какой резкий контраст будет представлять наша красивая пара рядом с неоднозначными хозяевами, даже не будучи озвученной, совершенно явственно порхала туда-сюда по салону автомобиля.


К нашему облегчению, когда мы прибыли, Аллы ещё не было, — что позволило нам с Леной полностью освоиться и придти в себя в такой знакомой (и всё же стремительно отдаляющейся от нас) обстановке Порочестеровой гостиной. Таким же, получужим, полуродным, казался нам теперь и бритый-стриженый хозяин, который — о нет, мы не спорим! — гостеприимно хлопотал вокруг нас, но как-то… без прежней резвости.


— А где подарок? — не удержался поддеть я его.