К горлу неумолимо подступало рыдание, готовое предательски вырваться наружу. С превеликим трудом, но Сара справилась с ним, как и с начинающейся крупной нервической дрожью. Он ничего не должен заметить.

Позорное, полное поражение в битве за собственную честь. Саре отчаянно хотелось сейчас наплевать на все, повалиться на эту чужую постель и в голос разрыдаться.

Она услышала у себя за спиной легкие шаги. Рука осторожно тронула ее за плечо, и Сара вздрогнула.

— Не плачьте. — Негромкий голос Вейна был сейчас глубок, и слышалось в нем что-то такое, чего она не сумела понять. — Не надо. Пожалуйста.

Сара горделиво вздернула подбородок. Господи, да она же прирожденный боец. Вейн сейчас душу был готов отдать за то, чтобы Сара была его женой. В тысячный раз помянул он недобрым словом ее мужа, этого подлеца, которому повезло первому познакомиться с ней. Сара наконец медленно повернулась к нему. Глаза у нее были сухими.

— Я не плачу. С какой стати я должна лить слезы?

«С какой стати? Да потому, что твой муж превратился в выродка и замучил тебя до того, что ты пришла сюда, — подумал Вейн. — Потому что ты уверена, что я опозорю тебя».

Он осторожно положил ладони ей на плечи, ласково и настойчиво привлек к себе, невзирая на ее упрямое сопротивление.

— Ш-ш-ш… — прошептал он, чувствуя, как начинает возвращаться страсть. — Позвольте просто обнять вас.

Впрочем, полотенце, обернутое вокруг бедер, не смогло скрыть силу его желания. От его близости у Сары перехватило дыхание. Вейн несколько раз успокаивающе провел ладонью по ее спине.

— Не бойтесь меня. Я не сделаю ничего, чего вы не захотите.

Вейн сомневался, что она вообще услышала его слова. По ее телу пробежала волна крупной дрожи, от которой у него просто заныло сердце, а потом Сара затихла.

На мгновение показалось, что из спальни вдруг откачали весь воздух, такая там повисла тишина.

Потом ее губы легонько коснулись его левой ключицы, нежно, как дыхание младенца. От этого прикосновения, такого неожиданного и такого чувственного, Вейн просто окаменел. Его душа замерла между неверием в только что случившееся и ошеломительной силой желания.

Когда поцелуй, такой же робкий и нежный, повторился, Вейн наконец понял, что это не игра его обезумевшего воображения. Он обнял Сару чуть крепче. Она не стала противиться, прижалась к нему всем телом, и теперь он блаженствовал, окутанный нежным женским теплом, которое потихоньку проникало в самые тайные уголки его страждущей души.

Он обхватил ладонями ее лицо и принялся осторожно целовать измученные, крепко закрытые глаза, чувствуя, как губы щекочут пушистые длинные ресницы. Потом он бережно прикоснулся поцелуем к ее чувственному и влекущему рту.

Вейн непроизвольно застонал, впервые почувствовав ее вкус. Руки сами собой еще крепче прижали Сару, и от ощущения ее тугих, полных грудей на своей груди все поплыло перед глазами. Она робко ответила на его поцелуй и приглушенно вскрикнула, когда Вейн в порыве страсти легонько прихватил зубами ее припухлую нижнюю губу.

Он все длил и длил эти мгновения немыслимого и несбыточного счастья, этого бесконечного поцелуя, как будто на самом деле вознамерился до последней капли выпить божественную душу Сары. Как будто перед ними расстилались долгие годы, а не одна-единственная ночь. Он распустил ей волосы, они свободно упали ей на плечи. Потом достаточно быстро справился со всеми этими пуговками, с которыми она только что так мучилась, и даже с какой-то нежностью снял ротонду с ее плеч.

— Сара, — еле слышно выдохнул он вдруг охрипшим голосом.

Она теперь крепко обнимала его, гладила по плечам, проводила ладонями по спине, по рукам. Про перчатки Сара скорее всего просто забыла, но скольжение лайки по его коже странным образом только усиливало страсть. А когда он, приподняв ее темные волосы, чуть наклонился и поцеловал ее в шею, Сара судорожно втянула в себя воздух.

Она непроизвольно застонала и крепко обхватила его рукой за шею. Вейн упивался сладостно-мучительным наслаждением, буквально пьянел от каждого покусывания нежной шелковистой кожи Сары. Он губами чувствовал, как трепещет у нее в горле стон, чем-то напоминающий мурлыканье кошки.

Он раздевал ее не спеша, но по-своему безжалостно целуя каждый новый обнажившийся дюйм ее тела. Ему безумно хотелось полноты слияния, сейчас, немедленно, еще немного — и он просто распадется на кусочки, если этого не произойдет. Но самой последней глупостью было бы сейчас поддаться этой обжигающей страсти. В эту ночь, в их первую, единственную и последнюю ночь, ему дается шанс показать Саре, какой замечательной супружеской парой они могли бы быть. Если бы только она была его, если бы она могла остаться с ним навсегда.

Он задохнулся от нежности, когда почувствовал, как ее пальцы робко поглаживают его спину. Тогда он позволил хоть как-то прикрывавшему его наготу полотенцу соскользнуть на пол. Опустил руки ей на ягодицы и, с силой сжав их, привлек Сару к себе.

От страсти у Вейна потемнело в глазах, и рассудок уступил место инстинкту, неодолимому мужскому началу, которое с каждым мгновением все сильнее подчиняло его себе. Он сбросил с Сары остатки одежды, и его взору открылись ее груди.

— Какая красота, — еле слышно прошептал он, благоговейно обводя взглядом тугие полушария. Он наклонился, прикоснулся губами к левому приподнявшемуся соску, обхватил его и осторожно втянул в рот. От ощущения под языком налитой плоти голова у него пошла кругом. Теперь Вейн готов был поклоняться Саре всю оставшуюся жизнь.

«О Боже, нет!» Сара, безуспешно борясь с тем сладостным безумием, что все больше набирало силу у нее в душе, отчаянно извивалась в руках Вейна, изо всех сил стремясь высвободиться. Но он держал ее крепко, прижимая к массивному столбику кровати, и вырваться из этого плена не представлялось никакой возможности. Он упивался ощущением ее тела под своими губами. Казалось, он готов испить ее женскую сущность до самой последней капли, пока Сара не станет частью его и уже ничто не сможет отделить их друг от друга. Ее бедра непроизвольно начали двигаться в том безошибочно узнаваемом каждым мужчиной ритме, от которого желание только прибывает. И когда кончик его указательного пальца решительно прижался к ее женскому началу, Сара не смогла сдержать вскрика и отчаянно дернулась, безуспешно попытавшись избежать этого сладостного и бесстыдного в своей откровенности прикосновения.

Это было уже слишком. Она рванулась изо всех сил, но Вейн успел припасть губами к ее рту, лишив возможности двигаться. Рука его по-прежнему оставалась у нее между бедер, и чем дальше, тем невыносимее становилось наслаждение, которое темной волной начало затапливать оставшиеся островки пресловутой клятвы о верности в браке. Это по-настоящему ужасало Сару, потому что ей хотелось, чтобы эта его ласка длилась и длилась, а еще лучше — не прекращалась никогда.

Это Вейн. Именно Вейн проделывал сейчас с ней все это. Она наконец перевела дыхание.

— Я… не могу…

Он заглушил ее протест очередным поцелуем. Когда она затихла, слишком переполненная новым наслаждением, выразить которое у нее просто не было слов, он оторвался от ее рта и прошептал, обдавая ухо жарким и прерывистым дыханием:

— Любовь моя, не уходи. О Господи, Сара! Останься со мной.

Его слова тронули заветную струну у нее в душе, отозвавшись сладким эхом того, о чем она мечтала и во что почти перестала верить. Сара всхлипнула, не в силах больше сдерживать то, что все туже скручивалось в клубок и безудержно рвалось наружу. Наслаждение от близости, которой никогда не могло, да и не должно было быть, стало настолько невыносимым, что Сара изо всех своих сил оттолкнула Вейна от себя.

В следующий миг он обхватил ее за талию и слегка приподнял. Опрокинул на кровать и склонился над ней. От такой внезапной перемены все существо Сары пронзил страх, от которого она тут же поспешила отмахнуться. Да, ей хотелось именно этого, она до боли желала близости с Вейном. Казалось, еще немного — и она просто умрет.

Хотя Сара утратила свою девственность уже давно, сейчас прикосновение мужской плоти вызвало настоящую панику от ощущения силы и размеров. Сара чуть приподнялась, стараясь облегчить проникновение этой мощи.

Вейн напрягся, а потом стиснул ее бедра и сильным, резким движением погрузился в женскую плоть. Сара громко вскрикнула непонятно от чего — то ли от страха, то ли от наслаждения. Вейн замер, но тут же продвинулся глубже, так глубоко, что Сара и представить не могла, что такое возможно. Наконец что-то там, в ее жаркой глубине, взорвалось все сметающим на своем пути наслаждением, граничащим с физической болью.

Вейн сосредоточенно, пристально вглядывался ей в лицо, плечи его слегка подрагивали. Он не двигался, позволяя Саре привыкнуть к тому, что, переполненное силой, находилось сейчас в ней.

Увидев, как он, оберегая ее, изо всех сил сдерживает себя, Сара исполнилась гордости за свою женскую силу, и все ее сомнения улетучились в один миг.

Она выгнулась и всем телом потянулась к нему навстречу, но он ласково удержал ее:

— Не торопись.

Он осторожно вышел из нее, а потом так же осторожно вновь погрузился, и она почувствовала, что он вошел в нее целиком. Вейн всем телом опустился на нее.

— Спокойно, милая, спокойно, — прошептал он, зарываясь лицом в ее волосы. — Пусть все будет…

«Пусть все будет… Что будет?!» — растерянно подумала Сара, но медленное, томительно-сладкое скольжение внутри ее приносило все более сильный восторг, и все тело буквально растворялось в гипнотическом ритме любовной близости. Она просто вручила себя его воле и желанию, крепко обняла, потом ладони сами собой скользнули ниже, и она бесстыдно стиснула его ягодицы. Тяжелое и учащенное дыхание, негромкие стоны, с которыми он снова и снова целовал ее, лишь добавляли наслаждению новых красок.

«Господи, да она все еще в этих перчатках», — мелькнуло у него в голове, однако влажный и горячий жар ее лона с такой нежной страстью обнимал его мужское естество, что Вейн забыл обо всем. Он всю свою волю направлял сейчас на то, чтобы сдержаться, дожидаясь, когда Сара наконец окажется на пороге любовного экстаза. У них была только эта ночь, и он хотел, чтобы Сара эту ночь не забыла никогда. Она будет до самой смерти помнить эти объятия, впрочем, точно так же, как и он сам.

Поэтому, предаваясь любви, Вейн заставлял думать себя о вещах, весьма далеких от того, что сейчас происходило между ними. Он припоминал и пересчитывал, сколько денег и куда именно он вложил за последние месяцы и какую прибыль они ему принесли. Вызывал в памяти отрывки из Горация и Вергилия, которые учил наизусть в годы учебы в Итоне. Скрупулезно вспоминал, кто выигрывал на последних скачках Дерби.

Но когда Сара, не отдавая себе отчета, стала мотать из стороны в сторону головой, а ее лицо приобрело сосредоточенное выражение, словно она что-то искала и все никак не могла найти, и дыхание стало частым и тяжелым, и с губ стали срываться негромкие короткие стоны, Вейн забыл обо всем и со всей силой сдерживаемой страсти отдался любви.

Когда наконец Сара выгнулась и не сумела сдержать громкого крика наслаждения, мир вокруг Вейна перестал существовать, и, рассыпавшись на тысячи звездочек счастья, он отдал всего себя той, которую боготворил.

Как только он может спать после всего случившегося? Саре не спалось. Она лежала на шелковых простынях и задумчиво накручивала на палец локон своих волос. Тело все еще пело от пережитого счастья, в которое по-прежнему верилось с трудом.

Вейн попытался что-то сказать ей, но она прижала ладонь к его губам, не желая нарушать чувство нереального счастья и удовольствия. Он вытянулся рядом с ней, приподнялся на локте и долго смотрел прямо в глаза, явно ожидая, что она передумает. Потом встал, загасил горевшие свечи, вернулся, снова лег, нежно обнял ее и чуть ли не сразу погрузился в сон.

Через несколько минут Сара осторожно высвободилась из объятий.

Она так и не сняла перчатки, чулки и подвязки. Обувь она все же сбросила, но вот когда — совершенно не помнила.

В камине зловеще багровели тлеющие угли, ночной воздух легкой прохладой касался кожи. Сара покосилась на спящего Вейна, и ее охватило непривычное чувство душевной теплоты.

Губы тронула слабая улыбка. Она на четвереньках пробралась к смятому одеялу и заботливо натянула его на Вейна. Он даже не пошевелился, и она, вдруг испугавшись, склонилась к нему проверить, дышит ли он вообще. Ей вдруг очень захотелось прикоснуться к нему.

Искушение оказалось слишком сильным, и она расстегнула правую перчатку. Потом медленно стянула ее с руки и осторожно положила на ночной столик. Потом встала на колени, забросила распущенные волосы за плечо и наклонилась над Вейном.