Александра Топазова - Порочная связь. Часть 1

90-е года

— Гоша. Я прошу тебя, Гоша, не надо.

Дикие женские крики на всю блочную хрущовку, делали жизнь, в ней, почти невыносимой. Конечно все давно привыкли, что живут не во дворце и старались не обращать внимание, но 75 квартира, на первом этаже, давно переплюнула все и всех во всем доме.

— Я прошу тебя Гоша, умоляю. Ты разбудишь детей. Пожалуйста не надо.

Молодая женщина, а точнее девушка лет 20 на вид, отчаянно закрывалась руками от молодого, может чуть старше ее парня, который пускал в ход не только кулаки, но и ноги.

— Прошу, Гоша не надо. Леся и Олег, они же не спят. Не надо.

— Не трогай маму, не трогай, — маленький мальчишка может лет 4, выбежал в загрязненный пыльный коридор и вцепился парню в штанину. — Мамочка беги.

— Ах ты щенок, вали отсюда, — тяжелая рука парня, опустилась на мальчишку.

Пацан отлетел на несколько метров и ударившись головой об стену, тут же затих.

— Что ты наделал? Сволочь.

Девушка вскочила и бросилась к мальчику, но сильные руки парня перехватили ее.

— Куда собралась шлюха? Скажи, трахалась с ним? Трахалась?

У нее потемнело в глазах, удар за ударом сыпался на бедную девушку, ей лишь оставалось закрываться от садиста худенькими ручками, внезапно взгляд уже затуманенный ударами, упал на нож лежащий на столе. Внутри все перевернулось, так будет лучше, больше так жить нельзя, просто нельзя. Одна доля секунда и серо-голубые глаза парня, расширились, он пошатнулся, а она остервенело, вытащив нож, воткнула ему в живот, еще сильнее.

— Сдохни мразь.

Нож выпал из ее рук, а тот, кто еще недавно был любимым и любящим мужем, пошатнувшись еще раз, упал на грязный засаленный линолеум, последний раз протянул руку, коснулся ее ноги.

— Прости.

Она отшатнулась, сердце билось, как сумасшедшее, вот и все, вот и весь конец не только его, но ее и их детей. Все закончилось…

Спустя пятнадцать лет

Леся

— Сука. Я тебе сейчас харю сломаю, ты же знаешь, у нас крыс не любят.

Высокая рослая девушка с остервенением пинала худенькую девчонку со спутанными светлыми волосами.

— Зажать хотела? Ну ты и овца.

— А ну хватит, — слегка грубоватый женский голос, заставил ее остановиться.

К ним спешила стройная, если не сказать худая, девушка с длинными распущенными огненно-рыжими волосами. Спортивная сумка через плечо, кроссовки и черный спортивный костюм, придавал ей уверенности и сам говорил за себя, что девчонка явно не одобряет таких методов.

— Ты че себе позволяешь? — она подошла ближе и посмотрела на рослую, которая тут же покрылась красными пятнами. — Вы здесь выросли, это ваш дом, так уважайте его, а вы что деретесь? Назло кому? Там за периметром, жизнь хуже поверь, тебя на раз два сломают, а тут ты кобыла малую пытаешься сломать. Отошла от нее.

Рослая испуганно отшатнулась, а рыжая протянула руку девчушке и несмотря на внешнюю худобу, рывком подняла девочку даже крупнее себя.

— Пошли умываться. Все хорошо, я рядом.

* * *

В жизни есть неравенство и тот, кто еще это не понял, а хуже не принял, мне очень жаль этого человека. Это словно пирамида, кто-то внизу, а кому-то отведено быть наверху. Система, которую сложно сломать, а иначе почти невозможно и это надо принять. Что у кого-то есть красивые украшения, норковые шубы, роскошная жизнь, а у кого-то просто жизнь и ты должен за нее благодарить, что живешь и дышишь.

Я молча стояла у уборной, в ожидании пока Полина умоется и приведет себя в порядок. Мне было жаль ее, но жалость унижала, и я жалела внутри себя, никогда не показывая ей это, хотя очень хотелось. Сейчас подойти, помочь умыться, но она уже взрослая и справится сама, я в ее возрасте, не горжусь конечно, но среди своих славилась тем, что хорошо воровала и никогда не возвращалась с пустыми руками, хотя потом мне хорошенько доставалось от брата.

— Ты все? — я толкнула дверь и замерла.

Полина сидела на холодном кафеле и прижавшись к стене, горько рыдала, внутри у меня все перевернулось. Твою же мать, она совсем еще ребенок, я резко вспомнила, как шесть лет назад, когда была в ее возрасте, рыдала здесь также, звала маму, папу, но мои слезы услышал Олег, он всегда их слышал, и все видел, чувствовал, заменил мне всех…

— Хватит. Они дуры, — я присела на корточки перед ней и провела рукой по белокурым волосам.

Полина жалобно всхлипнула.

— Мне больно Лесь, они все отбирают от меня. Я хочу, как ты стать, такой же красивой и сильной.

Я вздохнула, ну насчет красоты можно поспорить, я никогда не считала себя красивой, а сильной… Я не выбирала себе такую жизнь, она сама меня сделала такой, заставила стать парнем в обличии девчонки, грубой, циничной, хотя порой мне хотелось начать все заново, все с чистого лица.

— Не надо такой как я. Ты лучше и гораздо красивее. Хватит сопли ныть глупая, пойдем.

Я помогла ей подняться и приобняв вывела из туалета. Полина испуганно держала меня за руку, а я, прижимая ее к себе все крепче, вела девчушку по длинному коридору детдома. Я не по на слышке знала о жизни здесь, о боли, о горе и о разочаровании, когда ты взрослеешь, и понимаешь, что никто не придет, тебя не заберет и нахрен ты никому не нужен.

Спускаясь по бесконечно крутой лестнице, я вспоминала, как здесь прошло все мое детство, разбитые коленки, драки, первый поцелуй, первая сигарета и первый алкоголь, потом секс в подсобке, разборки с преподами, воспиталками, братом… Все это осталось в прошлом, шагнув во взрослую жизнь становится еще страшнее, разбитые коленки заживают, а разбитые мечты, если разбились, то навсегда и их уже не подклеишь, не починишь и ничего с ними не сделаешь. Они разбились, окончательно разбились и на этом точка.

* * *

Осенний воздух, точнее августовский, его конец, давал понять, что скоро настанут дожди, опять похолодает и нам поднимут цену за все и за квартиру в том числе. Я вздохнула и деловито посмотрела на часы, скоро вечер, надо идти на работу, как бы не нравилось это Олегу, а справится ему одному тяжело. Профессия Вероники была не в счет, их ежедневные скандалы с Олегом, только набирали обороты и мне не всегда удавалось успокоить их, пока что-то не разобьется.

— Лесь. Почему мама отдала меня сюда? Я всю неделю здесь с ума схожу, забери меня.

Я посмотрела на Полину, такие голубые красивые глаза, и они еще совсем не знают жизни, дай Бог чтобы и не узнали.

— Потерпи малышка, конечно заберу.

Я обняла девочку и вздохнув, вновь посмотрела на часы. Автобус только ушел, следующий через полчаса, времен совсем в обрез, только довезти Полину до дома и бежать на работу.

— ООО какая киса, скучаешь?

Я слегка выглянула из-за остановки. К ней подкатил роскошный черный "Порш", а точнее к девчонке, стоящей чуть поодаль во всем красном, начиная с обтягивающего мини-платья и заканчивая красными вульгарными босоножками на нереально крутом каблуке.

— Конечно скучаю, а ты что думал. Работа не прет.

Я огляделась, не самый престижный район на окраине города с дешевой проституткой, у которой тормозит "Порш" — нехило.

— Тебе привет от Асхана. Садись, надо с твоими кое-что перетереть, базар есть, да поаккуратнее Диана, не испачкай ничего.

Диана довольно усмехнувшись, распахнула дверь тачки, и я на секунду заметила сидящего в ней парня. Точнее его глаза, жгучие, дикие, он равнодушным взглядом скользнул по мне. Я тут же отвернулась, прижимая к себе Полину, а машина резко стартанула с места.

Терпеть не могла всех этих мажоров, богатеев, не потому что у них жизнь удалась, а у меня нет, а потому что мало среди них людей было, не скотов, а именно людей, тот кто хоть чуть — чуть повидал жизнь и узнал, как это знать, что тебе нечего есть не только сегодня, но и возможно завтра, а если совсем не повезет, то уже и послезавтра.

— Леся. Наш автобус. Скорее.

Полина потянула меня за рукав куртки, а я отгоняя от себя, все ненужные мысли, пошла в сторону старенького автобуса, лучше не стоит об этом думать, ни к чему лишняя философия, все равно ничего не изменить.

* * *

Асхан

Ярый, лениво перекатывал во рту жвачку и смотрел на связанного почти добитого парня. Лицо его выражало ужас.

— Че? Он жив еще?

Я толкнул массивную дверь и быстро спустился по лестнице. День не задался с самого утра и хотелось отыграться на ком-нибудь, тем более повод был, он сидел передо мной и шмыгал кровавыми соплями.

— Валерик, дружок. Сколько лет, сколько зим.

Я усмехнулся и подошел, к нему поближе. В глазах парня появился самый настоящий ужас.

— Ты че не рад меня видеть, сука?

Я сплюнул на пол.

— Очччень рад Асхан, — заикаясь произнес Валерик. — Асхан я клянусь, это все Кирилл, я ничего не знаю, его телки, я…

Я не дал договорить этому убожеству, пнул стул и Валерик упал на пол.

— Че замерзли? — повернулся я к пацанам и повел слегка затекшей шеей после тренировки. — Поехали Ярый, девки Кирюхи оборзели надо навести порядок. Сокол, ты с нами.

— А этого куда? — Ярый с презрением смотрел на валявшегося и едва не плачущего Валерика.

Я достал темные очки и одев их на глаза, вновь сплюнул на пол.

— Вышвырните его, об бабу руки марать не хочется.

Не дожидаясь ответа друга, быстро поднялся по лестнице и толкнув железную дверь, закурил. Солнца становилось все меньше, дождей все больше, но валить отсюда пока было нельзя. Были свои дела. Много дел… Затянувшись, я быстрым шагом направился к своему "Поршу". Хотелось послать все нахрен, поехать оттянуться с красивой телкой, забыться, но вместо этого приходилось ехать на разборки. Хорошо знал, что отец вернется и вновь будет против, но Макс не справлялся, он был занят другими делами и, если честно его парламентская хрень, меня все больше раздражала. Не со всеми можно было договориться, как считал он, не все понимали с первого раза, а кто-то не понимал и со второго, но Макс был другого мнения и всеми силами пытался объяснить это и мне, как кстати и отец. С годами он становился мудрее, но я то, хорошо знал, как люди уважают и боятся Давида Садарова-Перса-моего отца.

* * *

Я с презрением смотрел на то, как одна из проституток Кирюхи, усиленно строила глазки и кокетничала с Ярым. Проститутка? Они девочки с дорогих салонов, а эта шлюха, если не сказать дешевая шалава. Я скривился, когда она открыла дверь моей машины и пытаясь унять злость, закурил и посмотрел в окно. Убогое место на краю деревни, чуть поодаль детдом, вот остановка. Равнодушно скользнул по стоящей на остановке девчушке и заметил, как к ней подошла еще одна девчонка постарше. Длинные рыжие волосы, тоненькая фигурка и спортивный потертый костюм, который не мог скрыть изгибы красивого стройного тела. Окинул взглядом ее еще раз и внезапно она подняла глаза. Большие, зеленые, словно трава… Твою мать, да ей бы в кино сниматься или по подиуму ходить, а не в этом гадюшнике стоять, да и в таком виде.

Отшвырнул сигарету, опустив стекло, девчонка отвернулась, а я последний раз скользнул по ней взглядом и резко тронулся с места. У меня таких и еще лучше куча, никогда не бегал за бабами, всегда они за мной, правда неправильно все это считал, сами на шею вешались, готовы на многое были лишь бы под меня лечь. Только во мне не было ни нежности, ни теплого отношения, с тех пор, как в наш дом вошла Ксюша-ненависть лишь усилилась. Я не мог описать словами, как ненавидел эту шваль, глазки в пол, губки бантиком, а отец души не чаял в ней. Это и послужило конфликтом… Сплевываю, грубо матерясь, вдавливаю на газ сильнее, Ярый смотрит на меня, он хорошо меня знает и знает, что сейчас меня лучше не трогать, ведь если попадешься мне под горячую руку, пиши пропало, мне часто говорят, что в молодые годы отец был дерзким, горячим, но по сравнению со мной не такой. Я хорошо знаю себя, свой характер и знаю одно: Я не остановлюсь, никогда и ни за что, отец еще много раз пожалеет о своих словах, очень много раз.

Леся

Ехать до города целый час, я включаю музыку и вставляю наушники в уши чтобы отгородиться от внешнего мира. Растворяюсь в музыке, Полина засыпает на моем плече, а я глажу ее по пшеничным волосам. Бедная девчонка… Я сама выросла в детдоме, с детства отстаивала свои права, хорошо знала, что такое одна против толпы и как бывает больно, когда некому пожаловаться, припасть к родному плечу и тупо разрыдаться, наверное, поэтому я перестала давно плакать, все равно никто не пожалеет кроме брата. Олег… Это был самый дорогой и близкий у меня человек. Он был старше меня на пять лет и когда мне исполнилось 14, забрал из детдома. Бабушка не смогла нас взять в детстве, так как сама пила, а тетке было не до нас. Вероника… Моя родная тетя, мама Полины, работала проституткой. Я не осуждала ее, но сама лучше бы полы мыть пошла, взялась бы за самую грязную работу чем идти продавать свое тело за деньги. Это было грязнее некуда. Но я не лезла со своими советами, наоборот часто защищала ее от оскорблений Олега, хотя прекрасно понимала, что брат прав и было очень жалко Полину, она не заслужила такой жизни при живой матери, жить неделю в приюте, где день частенько проходил за год.