Блондиночка удовлетворенно улыбнулась и достала черную кредитку с серебряной галочкой — фирменной эмблемой корпорации.

«Черт, кажется предсказание Тани про любовницу сбывается намного раньше, чем можно было представить…» — обреченно прошептал внутренний голос и я повержено села на небольшое кресло рядом. Мысли путались, а идея о медленно тонущей лодке нашей с Робертом воображаемой семейной жизни толкала на необдуманные поступки.

Руководствуясь одномоментным порывом, я, проигнорировав личного охранника и водителя, поймала такси, намереваясь поговорить с Шаворским воочию. Только все оказалось не так просто, как хотелось бы…

— Чтобы пропустить вас внутрь нужно выписать пропуск, заверенный лично сэром Робертом Шаворским, но сейчас у него собрание директоров, — деловито пояснил мне охранник, тем не менее некое волнение после упоминания моего имени у него не исчезло: наверняка он знал, кем я прихожусь его боссу, но решиться на должностное преступление не позволяла совесть. И, когда я было уже собиралась уйти, растерянно кинул мне в спину: — Но все закончится где-то к двум часам дня и после у него начинается двухдневный отпуск.

Вот тут по по спине прошли знакомые мурашки… Мало того, что он подарил мне буклет с приглашением от отеля на Новый Год, а какой-то даме устроил романтик на крыше с оркестром, так еще и освободится намного раньше, чем собирался вернуться ко мне… Это ли не подтверждение всех моих опасений?

— Скажите, — немного нервно спросила я у мужчины на входе, который почему-то намного больше меня владел информацией о моем мужчине, — Может ли быть такое, что Роберт задержится на работе до восьми часов сегодня, например?

— На самом деле, если мне не изменяет память, он работает до восьми ежедневно, — обрадовал меня он, но, тут же призадумавшись, продолжил: — Хотя… сегодня он попросил выделить ему охрану на два, значит, в офис он точно не вернется… Вы вполне можете подождать его тут и вместе отправиться домой.

Слишком все казалось спорным и от части фальшивым. Не хотелось сеять сомнения в искренности Роберта, но это зерно уже давно было в нашем саду и теперь против воли любой фактор воспринимался мной, как некое доказательство его поверхностного отношения и не желания создавать со мной семью.

Достав телефон из маленького клатча, я, не задумываясь, набрала Шаворского и уже через два гудка услышала родной голос.

— Привет, дорогой, — собрав волю в кулак, я сделала тон как можно похожим на мой обычный — позитивный, тем не менее приглушенные голоса на заднем плане заставили смутиться и, тут же извиняясь, прошептать: — Я сильно тебя отвлекаю, да?

— Нет. Что случилось, Полина? — голос Шаворского был жесткий, отстраненный и раздраженный, мне это катастрофически не понравилось и хоть умом я понимала, какие нервы требуется для переговоров и совещаний, но все равно восприняла все на свой счет. Мужчина, как всегда, будто почувствовав мое настроение ментально, приглушенно выругался и уже через секунду я услышала, как захлопнулась дверь переговорной и его голос в абсолютной тишине пояснил ситуацию: — Черт, прости. Очень сложно так сразу переключаться с работы на… тебя.

Знакомое тепло от его нежного голоса разлилось по телу и я не смогла сдержать глупую улыбку, вызванную танго сумасшедших бабочек в животе. Тем не менее, цель моего визита напомнил рядом стоящий, навостривший уши мужчина в вестибюле и я, отойдя от него пару шагов, тихо спросила Шаворского:

— Ты не сможешь освободиться сегодня раньше восьми? — и, только задав этот вопрос, я поняла, насколько странно он звучит. Будто в один момент я превратилась в старую ворчливую жену, которая уже поджидает мужа дома со сковородкой и в бигуди. Нужно было срочно исправлять ситуацию… — Я просто хотела поехать к доктору Брауну вместе с тобой и, возможно, тебе удастся выбраться пораньше?

— Не думаю, — задумчиво протянул мужчина и, не давая мне возможности ответить, тут же продолжил более уверенно: — Возьми с собой Раяна — личного охранника — или Синтию — мою персональную помощницу. Я понимаю, что тебе скучно, но я совершенно никак не смогу освободиться от важных дел до восьми часов… Возможно, даже придется задержаться. Кстати, Браун ждет тебя через два или три часа у себя.

— Хорошо, — из последних сил спокойно выдохнула я, хотя в груди что-то давно уже оборвалось и теперь все пустые надежды и мечты растеклись по полу корпорации розовой лужицей… — Тогда хорошего тебя дня, Роберт. Хотя знаешь?!.. Надеюсь, та, ради которой ты все это делаешь, хотя бы того стоит!

Последнее предложение явно было лишним и излишне эмоциональным, но я просто больше могла скрывать истинные чувства. Мужчина, проживающий с девушкой ради ребенка — это, конечно, безумно благородно и заслуживает оваций, только не в том случае, если ты — та самая девушка!

— Полина, какого дьявола?.. — нервно попытался о чем-то спросить меня Шаворский, но я уже отключила телефон и не намерена была больше пытаться поговорить.

— Прошу вас, верните господину Шаворскому это, когда собрание закончится… — вложив в руку то ли охранника, то ли регистратора телефон, я не смогла удержаться от язвительной нотки — Или чем там занят ваш великий босс…

Выйдя из стеклянной коробки на улицу, я надеялась прийти в себя, но холодный снег только добавил решимости и, подойдя к первому попавшемуся банкомату, сняла пять тысяч долларов, намереваясь в будущем вернуть их владельцу. Разломав карточку пополам, выкинула ее в урну около центрального входа в компанию.

Все происходило так быстро и эмоционально, что очнувшись в очередном такси и пытаясь поймать момент, когда я вдруг решила вернуться в Россию — не нашла его. Видимо, в моей подкорке всегда жил подобный вариант… Я будто жила с мыслью, что однажды Роберт проснется и осознает, насколько мое пребывание в его жизни тяготит и напрягает. Но я поистине была не готова к изменам, откровенному вранью и недоговоренностям, ведь главной чертой характера моего мужчины было не умение лгать!

Да, пусть он иногда чего-то не договаривал, но никогда не врал в лицо!

Его небывалое благородство казалось мне чем-то неотделимым от общего образа серьезного начальника. И пусть Шаворский порой был чрезмерно жесток, моя уверенность в его честности всегда завораживала и заставляла опираться на него, как на скалу, защищающую от всего мира, и надежное плечо, на которое можно всегда положиться.

Но теперь, узнав новые детали, я с ужасом представила нашу будущую жизнь: я, счастливо проживающая с двумя детьми на шее у мужчины, с «лапшой на ушах», которая достает до самого пола и сожитель (даже не муж!), который услащает жизнь мне сказками про любовь, а сам заказывает номера в гостинице любовницам. Нет, думаю мы оба заслужили большего…

— Куда вам, мисс? — нетерпеливо спросил таксист славянской внешности и я, улыбнувшись сквозь слезы своей аналогии, уверенно ответила:

— Международный аэропорт имени Джона Кеннеди, пожалуйста.

Если чему-то меня и научили большие города, так это всегда носить с собой паспорт, газовый баллончик и деньги в лифчике. И вот второй случай, когда мой собственный совет пришелся как никогда кстати.

Мне не хотелось думать, рассуждать, надеяться на фразу «а может быть…», я лишь хотела исправить ту ошибку, что допустила два месяца назад. Тогда, сидя около реанимации за руку с плачущей Таней и молясь за здоровье Фаины, я благодарила Роберта, что он оказался мудрее всех вокруг. Он подарил мне то время, которого не смогла дать судьба — минута на передышку и переоценку ценностей. Глупо отрицать мою любовь к Шаворскому и желание видеть в нем только хорошее, но тогда я вдруг осознала, что никогда бы не смогла в ущерб себе и своему будущему просто так отпустить Роберта. А он смог. Выполнил мою просьбу. Дал время понять — готова ли я на жизнь с ним, действительно ли я его прощаю, и, наконец, вернуться к нему добровольно, а не под конвоем. Чтобы оценить глубину его поступка требовалось повзрослеть и стать более мудрой…

Но теперь поступок, который когда-то казался мне героическим и за который я превозносила Роберта до небес, казался мне не больше, чем фальшью. Что, если он просто отпустил меня без каких либо задних мыслей? Что, если его «уходи и не возвращайся», действительно значило именно то, что озвучивало, а не то, что я там нашла? Что, если… любви никогда не было? Что, если мой мир состоит из одних сплошных иллюзий?

Заходя в массивные двери вокзала, я внезапно замерла и обернулась, цепким взглядом изучая окрестность и втягивая уже такой привычный запах Америки. Все мысли сводились к тому, что мое возвращение в Нью-Йорк больше не возможно. Хоть от этого что-то больно кололо в груди, но в этот раз Я хотела попробовать поступить героически и просто отпустить любовь всей своей жизни, чтобы не обрекать его на жизнь во лжи.

— Один билет в Москву, пожалуйста, — простояв пол часа в очереди, я все же решилась на это болезненное практически физически предложение и спустя несколько минут у меня на руках было живое подтверждение того буйства эмоций, кроющихся за маской легкой бледности.

Не знаю, можно ли это назвать знаком судьбы, но едва билет оказался у меня на руках, как девушка по громкоговорителю объявила о начале посадки на мой рейс, а ведь он был всего один в день… К тому же, на улице снег все активнее превращал город в настоящее царство Снежной Королевы и мысль, что вылет задержат, пугала до чертиков, ведь возвращаться к Роберту казалось неуместным, а ночевать беременной на вокзале — на грани шизофрении.

И только, когда я наконец пристегнула ремень безопасности и пилот объявил о взлете, смогла, наконец, выдохнуть и… вдруг осознать, что натворила…

Осознание, что это, черт побери, не фильм, а реальная жизнь — молотом ударило по голове и я бы вскочила с места, если бы не пристегнутый ремень. Он будто удерживал меня в плену принятого мною же решения и причитал: «Пожинай плоды своего детского мышления»… А ведь это была правда! Теперь, помимо наших с Робертом чувств друг к другу, было еще два человечка и, как бы там ни было, я не могла решать их судьбу без согласования с отцом.

Правильно говорила Таня, не важно сколько у тебя красных дипломов, грамот или почетных галочек в списке личных свершений — в жизни это не поможет… Жизнь, увы, это не постель с розами и нельзя выкапывать корень дерева, если тебе не понравился один из его плодов. Но, видимоб понять я это могла только в стрессовой ситуации, когда что-то изменить нет никакой возможности…

Руководствуясь минутным порывом, я решила судьбу сразу четырех человек, ведя себя подобно безумной истеричке.

И, да… Прежде, чем принимать такое решение, нужно было хотя бы попытаться сбросить с плеч стресс, но теперь… было поздно. Самолет набирал скорость, готовился к взлету, а я просто сидела и с неприкрытым ужасом наблюдала в иллюминатор за тем, как желание наказать Роберта лишает меня какой либо возможности услышать… хотя бы его версию событий!

— Уважаемые пассажиры! В связи с погодными условиями вылет откладывается на неопределенный срок. Наша авиакомпания приносит вам свои извинения… — умиротворенный голос стюардессы и замедление скорости самолета посеяли не шуточную панику и агрессию в салоне, но меня это… ввело в некое оцепенение.

Черт побери, а что собственно дальше?! Я не могу уехать, потому что это детский поступок, и не могу остаться, потому что Роберту мы не нужны. Как в такой ситуации поступают взрослые женщины? Как они решают свои проблемы, когда за их спинами нет влиятельных надежных мужчин, готовых в любой момент подставить плечо? И хоть Шаворский появился в моей жизни относительно недавно, но я поистине даже не представляла, каково это… продолжать жизнь, словно мы чужие люди. Какого это растить детей от любимого мужчины, когда вы с ним даже не пара? Наверное, это похоже на ту сумасшедшую из фильма, которая каждый день, словно по расписанию, прикладывает палец к раскаленной сковороде, а потом с улыбкой идет за новым пластырем…

Внезапно из прострации меня вывел какой-то шум около выхода из самолета. Сперва громко звякнуло железо, затем что-то завизжали стюардессы, а после по салону волной за громкими шагами покатились громкие ругательства… И только, когда шаги многозначительно замерли около моего последнего ряда, я, наконец, перестала рассматривать ногти и растерянно перевела взгляд к эпицентру скандала… Вот тогда сердце упало в самые пятки!

Роберт стоял в том самом костюме, что я видела утром. Это казалось странным, ведь по ощущениям прошло не меньше года. Его грудь быстро поднималась и опускалась то ли от быстрого бега, то ли была как-то взаимосвязана с полным ярости лицом. Отсутствие верхней одежды на нем почем-то покоробило и заставило думать, что он, видимо, все же прогулял собрание директоров. Тем не менее, рассмотреть мужчину более детально не удалось, ведь стоило мне попытаться открыть рот, как он перестал оценивающе проходиться взглядом по моему телу, словно оживившись, в два счета отстегнул меня от кресла и, не спрашивая, подхватил на руки.