Глава 2
Гревилл Фолконер вышел из дома на Кавендиш-сквер и торопливо направился в сторону Хорсгардс-Парад, где размещалось военное министерство. Полученный документ он надежно спрятал во внутренний карман сюртука. Ему не требовалось читать его, поскольку он отлично знал его содержание, однако если бы понадобилось воспроизвести карту, Гревиллу пришлось бы нелегко. Мастерство Фредерика Фарнема в искусстве картографии намного превосходило его собственное, а карта, из которой преимущественно и состоял документ, была слишком подробной, чтобы Гревилл сумел воспроизвести ее по памяти. Хотя Фредерик с этим справился бы.
Его снова пронзила боль утраты. Фредерик был его другом. Сначала учеником, который быстрее многих других усваивал мельчайшие тонкости шпионажа и при этом наслаждался интеллектуальным удовольствием действовать в скрытом мире манипуляций и обмана, бесстрашно соглашаясь принимать связанные с этим миром опасности.
А потом он стал коллегой, одним из тех, кому Гревилл мог доверить свою жизнь.
Он всегда будет скорбеть о смерти Фредерика, всегда будет гадать, не мог ли он спасти его, по-другому ударив саблей, выбрав другой переулок, когда они мчались к гавани по улицам Коруньи. Умом Гревилл понимал, что теперь это уже не имело никакого значения. А тогда… враг был на каждой улице, и на них напали из засады. Фредерик погиб быстро — один удар саблей в сердце. Юный флотский лейтенант подхватил документ, чтобы доставить его в гавань, а Гревилл отвлек на себя погоню. Двое напавших на Фредерика поплатились за это, а карта с бесценной информацией была благополучно отправлена.
Гревилл показал часовому на входе свое удостоверение, вошел во двор военного министерства, прошел к узкой двери со сводом в правом углу двора, поднялся вверх по каменным ступеням и оказался в коридоре с грязными окнами, пропускавшими совсем мало света.
— Фолконер, это вы?
Он обернулся на смутно знакомый голос. Из двери у него за спиной вышел мужчина. Его глаза казались уставшими. Он был без сюртука, в одной рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами.
— Бонем! — Гревилл протянул ему руку. — Вы все еще возитесь со своими иероглифами?
— Все еще, — ответил Гарри, дружески пожимая протянутую руку. — Последние три дня я просто света не видел. — Он смотрел на полковника проницательным взглядом. — Так, значит, вам удалось выбраться из Коруньи?
Гревилл серьезно кивнул:
— Одному из немногих.
Гарри молча, кивнул в ответ. Они были едва знакомы и очень мало знали о делах друг друга, но оба чувствовали себя здесь, в запущенных потайных коридорах военного министерства, как дома. Оба они имели отношение к темной преисподней войны, к тайным интригам, заговорам, к опьяняющему возбуждению триумфа — ко всему тому, что могли понять и оценить только товарищи по этой жизни.
— Вы собирались повидаться с шефом? — небрежно спросил Бонем. В их мире существовало неписаное правило — никто не задает слишком откровенных вопросов.
— Нужно отметиться, — ответил Гревилл. — Я только сегодня утром вернулся в Лондон.
— Думаю, мы увидимся на Сент-Джеймс-стрит, если вы немного побудете в городе, — произнес Гарри. — А пока мне, пожалуй, пора удалиться отсюда. — Он в прощальном жесте поднял руку и пошел в противоположном направлении.
Гревилл дошел до двери, ведущей сразу к нескольким кабинетам в конце длинного, тускло освещенного коридора. Дверь была приоткрыта. Он легонько постучался и широко распахнул ее.
Человек, сидевший за массивным дубовым столом, расположенным между двумя окнами, увидел посетителя и встал.
— Гревилл… Я рад видеть тебя целым и невредимым. — Он перегнулся через стол и пожал руку полковника сразу двумя своими. — Какая это была преступная неразбериха… но Мур сделал все, что мог.
— Да уж, и погиб смертью храбрых, — отозвался Гревилл. Его серые глаза внезапно затуманились. Он положил на стол шляпу и трость и снял перчатки.
— И Фарнем тоже, — быстро произнес Саймон Грант, начальник разведки. Он был единственным человеком, знавшим истинную личность Аспида и его погибшего партнера. — Я очень расстроился, узнав о его смерти, Гревилл. Я знаю, как высоко ты его ценил. И я тоже.
— Я ценил его не только как коллегу, но и как друга. — Полковник сунул руку в карман сюртука, вытащил документ и заговорил деловито и отрывисто: — Это карта, которую составил Фарнем. Здесь все основные переходы в Испанию через Пиренеи. Если французы захотят сохранить контроль над Испанией и Португалией, они будут удерживать их. — Гревилл развернул бумагу, положил на стол и разгладил. — Кстати, если бы мы смогли сами их захватить, то сумели бы предотвратить наступление французов и точно знать, что снабжения через эти переходы не будет.
Саймон Грант склонился над картой и взял увеличительное стекло.
— Армия под командованием Уэллесли готова к отправке на Пиренейский полуостров. Он планирует высадиться у Лиссабона и начать кампанию прямо от реки Тежу.
Грант взглянул вверх, слегка улыбаясь.
— Он моментально выставит французов из Португалии, попомни мое слово, Гревилл.
— Я и не сомневаюсь, — сухо ответил полковник. — Мы с Фарнемом установили связи с партизанскими группами на всем Пиренейском полуострове. Они охотно шли на сотрудничество. На этот раз Бонапарт недооценил сопротивление. Он не ждет неожиданных нападений со стороны партизанских групп, пылающих патриотизмом. Они приготовились собраться вдоль реки Тежу, чтобы предложить нам свою поддержку.
Гревилл перегнулся через стол и перевернул карту.
— Здесь, на обратной стороне, обозначены кодовые наименования и пароли самых разных групп. С помощью этой информации разведчики Уэллесли смогут вступить с ними в контакт, и дружеский прием им обеспечен.
Саймон Грант вчитался в список названий и цифр, а потом спросил:
— Должен ли Бонем увидеть все это, чтобы убедиться, что в кодах не скрывается никаких неприятных сюрпризов?
— Разумеется. Я готов поручиться честью, что здесь все точно, однако… — Гревилл пожал плечами. — Думаю, что лучше еще раз все перепроверить, чтобы не рисковать чужими жизнями.
— Вот именно. — Грант позвонил в колокольчик, стоявший рядом с ним на столе, и в кабинете мгновенно появился молодой лейтенант. — Отнесите это лорду Бонему, Беринджер.
Тот щелкнул каблуками, поклонился и взял карту.
— Есть, сэр. — Он почти выбежал из кабинета. Саймон поморщился.
— Гарри не поблагодарит меня за дополнительную работу. Этот несчастный не покидает министерство уже трое суток. К счастью, его жена кажется женщиной понимающей. — Он остро глянул на полковника. — Ну что, готов пожить дома, Гревилл?
— Если требуется.
— Мы подозреваем, что испанцы пытаются внедриться в самое сердце нашей разведывательной службы. А этого мы допустить не можем. — Саймон усмехнулся.
Гревилл согласно кивнул:
— И что, нам уже известно, как испанцы собираются это сделать?
Саймон кивнул.
— Мы полагаем, что они попытаются проникнуть через высшие круги общества… ты знаешь, как это происходит — гранд в изгнании, обнищавший аристократ, которого преследуют французы…
— А на самом деле они на жалованье у французов? Саймон снова кивнул.
— Поэтому мы хотим, чтобы ты какое-то время прекратил быть Аспидом и поработал под своим собственным именем. Ты должен на некоторое время осесть в Лондоне, смешаться с аристократами из высшего общества, стать завсегдатаем клубов на Сент-Джеймс, иногда появляться при дворе…
— Я не уверен, что готов к роли штатного плясуна, — сказал Гревилл, скривив губы. — У меня нет времени на всю эту светскую чепуху, Саймон, и ты это знаешь. Скорее я чувствую себя как дома в переулках на задворках города и в тавернах в обществе партизан и мужчин, вооруженных кинжалами. Саймон расхохотался.
— Я знаю… я знаю, друг мой. Но ты можешь сыграть и эту роль… Только не ошибись — это вовсе не синекура. Испанцы очень хитры и опасны. Тебе потребуется все твое мастерство, Гревилл, чтобы все время опережать их на шаг.
Гревилл ограничился тем, что многозначительно вскинул брови.
Саймон продолжал:
— Если у тебя нет нужных светских связей в городе, мы попросим помочь Гарри Бонема. Он вхож в любой светский круг, хотя мне кажется, что вся эта мишура и чепуха раздражает его так же, как тебя. Кроме того, он вхож в политические и дипломатические круги. Пусть он представит тебя влиятельным людям, а уж все остальное будет зависеть от тебя.
Гревилл слегка наклонил голову, соглашаясь.
— Вот и хорошо. — Саймон Грант обогнул стол и пожал полковнику руку. — Где ты остановился?
— У моей досточтимой тетушки Агаты на Брук-стрит. Я всегда у нее останавливаюсь, бывая в городе, но поскольку мне придется прожить в Лондоне долго, придется искать другое жилье.
— Дай знать, когда обоснуешься, и я поговорю с Бонемом.
— Да, — согласился Гревилл.
Взяв шляпу, перчатки и трость, он повернулся к выходу, но задержался, положив руку на дверную ручку.
— Насколько мне известно, департамент задолжал Фарнему приличную сумму денег, так?
— Верно, — согласился Саймон, вопросительно взглянув на Гревилла. — И у него осталась вдова. Мы с радостью выплатим все ей, если есть способ сделать это, не сообщая, откуда деньги.
Гревилл сделал неопределенный жест, могущий означать все, что угодно.
— Я этим займусь. — Приподнял, прощаясь, руку и вышел из кабинета.
На улице уже стемнело. Он подозвал кеб и отправился на Брук-стрит.
Тетя Агата, вдовствующая леди Бротон, была сестрой его покойной матери. У нее имелось значительное состояние, она любила, чтобы все шло по заведенным ею порядкам, но в остальном была доброй душой и всегда искренне радовалась племяннику, хотя и расстраивалась из-за его нежелания вращаться в светском обществе во время редких визитов в город. Гревилл знал, что тетя Агата будет счастлива, приютить племянника на весь светский сезон, но ему требовалось собственное жилье.
Он вошел в холл, кивком поблагодарив дворецкого, открывшего ему дверь, и сразу поднялся вверх по лестнице в собственную спальню — впечатляющую, хотя и несколько старомодную комнату. В камине пылал огонь, лампы уже горели, и Гревилл в полной мере мог оценить комфорт, которого был лишен, когда работал. Он подошел к окну и откинул штору. На улице горели газовые фонари, мимо проехала чья-то карета — видимо, ее владелец спешил на веселый светский раут, а то и вовсе собирался где-нибудь легкомысленно развлечься.
Это был не его мир — в той же степени, как и не мир Фредерика Фарнема. Но жена Фредерика, судя по всему, прекрасно в него вписывалась. Нет, не жена, напомнил он себе. Вдова.
Гревилл нахмурился, глядя на шипевший под окном желтый фонарь. Фредерик часто рассказывал про Аурелию… Элли, как он ее называл.
«Ты знаешь, Гревилл, я не думаю, что Элли в действительности осознает, на что она способна. Она обладает силой, о которой и не догадывается, потому что ей никогда не приходилось к ней прибегать».
Фредерик и Аурелия выросли вместе, их семьи были дружны, как это часто бывает с аристократическими семействами в одном графстве, и их брак подразумевался сам собой. Фредерик сумел распознать в своей жене то, чего не увидел больше никто. Сам он откликнулся на призыв своей страны, прекрасно понимая, что вряд ли сможет когда-нибудь снова вести нормальную жизнь, зная, что уже никогда не сумеет помочь жене раскрыть ее прирожденные способности.
Гревилл отпустил штору. В тот вечер Фредерик рассказал ему многое, понимая, что у него почти не осталось шансов снова встретиться с женой.
Как бы он себя чувствовал, если бы в его отсутствие этим шансом воспользовался другой мужчина?
Мысль поразила Гревилла. Он понимал, что она зародилась в самой глубине его сознания — там, где без специальных волевых усилий он привычно отрабатывал тактические приемы выполнения нового задания.
Если в Аурелии действительно скрываются те непознанные глубины, во что так верил ее муж, возможно, она захочет ему помочь… если он правильно это преподнесет. Разумеется, сегодня днем она ясно дала ему понять, что испытывает к нему сильную неприязнь, но тут нечему удивляться. Он только что сообщил ей, что она больше трех лет прожила во лжи, а мужчина, за которого она вышла замуж, оказался совсем не тем человеком, за кого она его принимала. Убить гонца было естественной реакцией еще в древности. Но первое впечатление можно и сгладить. Кроме того, как он только что подумал, у него имеется отличный стимул.
Гревилл понимал, что кавалер из него никакой. Он не умеет льстить и флиртовать. Разумеется, в интересах работы он может притвориться, кем угодно и сыграть любую роль, но все эти умения ему сейчас не помогут. В данном случае необходимо честное и прямое обращение к ее внутреннему «я», скрытому не только от других, но и от нее самой. Обращение, подкрепленное примером ее мужа и примером других аристократок, которые часто клали свои дипломатические и светские навыки, а нередко и состояния на алтарь служения стране. В этом предложении нет ничего из ряда вон выходящего. И это может сработать.
"Порочные привычки мужа" отзывы
Отзывы читателей о книге "Порочные привычки мужа". Читайте комментарии и мнения людей о произведении.
Понравилась книга? Поделитесь впечатлениями - оставьте Ваш отзыв и расскажите о книге "Порочные привычки мужа" друзьям в соцсетях.