— Ну, мэм, что за срочность заставила вас так рано покинуть постель? — Он поднес ко рту вилку с кусочком форели.

Прежде чем ответить, тетя Агата обмакнула в чай еще один гренок.

— Ты сказал, что некоторое время пробудешь в Лондоне, и мне пришло в голову, что можно дать небольшой вечер в твою честь… нет-нет, выслушай меня, дорогой мой мальчик! — Она властно подняла руку, и Гревилл прикусил язык. — За долгие годы ты так мало времени провел в Лондоне, болтаясь по Европе. Вот почему у тебя до сих пор нет жены… Прости меня зато, что я затрагиваю столь щепетильный вопрос, но у тебя есть долг перед семьей, дорогой мой мальчик. Раз уж ты решил осесть хотя бы на некоторое время, я намерена сама взяться за дело.

Гревилл подождал, пока лакей внесет новые блюда, а потом сказал:

— Я ценю вашу заботу, тетя Агата, хотя и сомневаюсь, что проведу в Лондоне достаточно времени, чтобы обосноваться здесь всерьез. — Он говорил приятным тоном, улыбаясь при этом. — И не хочу превращаться в вашего подопечного. Я думаю, что мне нужно подыскать себе подходящее жилье и вести собственное хозяйство.

— Что за чепуха! Чего ради? — воскликнула леди. На ее пухлом лице появились сердитые морщины. — Это не дом, а мавзолей какой-то, он слишком велик для меня одной. Если хочешь жить отдельно, я выделю тебе целое крыло!

Гревилл не дрогнул. Продолжая улыбаться, он ловко разделывал форель и говорил:

— Вы очень великодушны, мэм, но я не могу вам навязываться.

Гревилл проигнорировал ее сердитый взгляд. Он хорошо знал свою тетушку. Испорченная любящим и снисходительным мужем, она не терпела, если ей противоречили даже в мелочах. Гревилл с наслаждением жевал форель, даже не пытаясь нарушить напряженную тишину.

Ее милость сдалась первой, в чем он нисколько не сомневался. Недовольно фыркнув, она заявила:

— Полагаю, ты, как всегда, все равно поступишь по-своему.

Гревилл сделал глоток эля.

— Разумеется, мэм. Но если вы действительно хотите устроить в мою честь небольшой прием, я буду вам очень благодарен.

Из-за туч показалось солнышко — тетя Агата снова улыбнулась. Она обожала развлечения.

— Сегодня же утром составлю список гостей… полагаю, это будет небольшой раут. Я с прошлого сезона не давала ни одного официального приема, так что для нашей цели это самое подходящее. Немного потанцуем; оркестр будет небольшой — всего несколько струнных и пианино… и розовое шампанское — я уверена, что в погребе его еще много… я уточню у Сеймура. — Она постучала ногтем по зубам, уже забыв про свое разочарование и вновь обретя хорошее расположение духа.

Гревилл рассмеялся и отодвинул стул.

— Тетя, я уверен, что вы, как всегда, знаете, как все устроить наилучшим образом. Дайте мне знать, когда я должен буду появиться, и я приду при полном параде.

Гревилл поклонился и оставил тетушку, уже радостно вспоминающую свой обширный круг знакомых и погрузившуюся в перспективу дать бал, о котором долго будут говорить в городе. Он был искренне рад, что станет почетным гостем на таком балу — это очень кстати, раз уж он собирается, заново, войти в светское общество.

Войдя к себе, он критическим взором окинул свое отражение в большом зеркале. Почти пятнадцать лет он был далек от светского общества. Определенно придется обновить гардероб, но пока он не видел, к чему можно придраться — темно-серый сюртук и брюки из хорошо выделанной оленьей кожи. Все это шилось для более молодого человека, но благодаря хорошему покрою сюртук и сейчас отлично на нем сидел и прекрасно облегал плечи. Гревилл завязал шейный платок скромным, но вполне приличным узлом, а его высокие сапоги респектабельно блестели.

Надев касторовую шляпу и перчатки, он потянулся за изящной тростью с серебряным набалдашником, которую всегда носил с собой, и взвесил ее на руке, с удовольствием ощущая ее идеальную сбалансированность. Одним прикосновением к пружине она превращалась в очень острый клинок и уже много раз доказала свою незаменимость.

— Мама, мама, почему ты сама ведешь меня к Стиви? — Фрэнни дергала мать за рукав. — Почему не Дейзи?

Аурелия посмотрела на подпрыгивавшую рядом дочь, рассеянно улыбаясь.

— О, я просто хотела повидать тетю Нелл, — ответила Аурелия.

Фрэнни, как всегда, безостановочно что-то говорила, пока они торопливо шли по пустынным улицам. Утро было зябким, прохладный мартовский ветер порывами налетал из-за углов, и мать с дочерью размахивали руками, чтобы согреться. Они добрались до Маунт-стрит и дома Бонемов в тот момент, когда Гарри выходил из наемного экипажа.

— Доброе утро, Гарри! — Аурелия ничуть не удивилась, увидев его усталое лицо. — Ты выглядишь так, словно не был дома дня два.

— Так и есть, — вздохнул тот. — Доброе утро, Фрэнни! — Он чмокнул девочку в лоб, и та моментально начала рассказывать о золотой рыбке, которую они со Стиви держали в аквариуме в классной комнате.

Гарри вместе с ними вошел в дом, в нужные моменты, ахая и охая над потешным поведением рыбки.

— Беги наверх, Фрэнни, — сказала Аурелия, милосердно прервав нескончаемый поток слов. — Стиви и мисс Элисон уже ждут тебя. — Она наклонилась к девочке, чтобы расстегнуть на ней пальто и поцеловать. — Увидимся днем.

Фрэнни побежала к лестнице. Аурелия покачала головой, покорно улыбнувшись.

— Она болтает без умолку.

— Она прелесть что такое, — хохотнув, отозвался Гарри и повернулся к дворецкому, ждавшему, когда на него обратят внимание. — Гектор, леди Бонем уже спустилась вниз?

— Разумеется, — послышался от лестницы веселый голос Корнелии. Она быстро шла вниз по ступеням, протянув обе руки к мужу. — О, бедняжка! Ты выглядишь совершенно измученным. Тебе удалось хоть чуть-чуть поспать за эти три дня?

— Не думаю, — ответил он, взяв ее руки в свои и целуя жену в губы. — Ты свежа как роза, жена моя, а я оброс и колюч как кактус. — Он провел рукой по подбородку. — Пойдука приведу себя в порядок, а тебя оставляю наслаждаться обществом Аурелии. — Гарри шагнул в сторону, и Корнелия увидела, молча стоявшую у него за спиной Аурелию — та ждала, пока супруги поздороваются.

— Элли, какая прелесть! — воскликнула Корнелия. — Что привело тебя к нам в такую рань?

— Я решила сама отвести сегодня Фрэнни… мне захотелось прогуляться — ответила Аурелия. — Но я не собираюсь задерживаться — не хочу вам мешать.

— Можно подумать, все так страшно, — фыркнула Корнелия. — Гарри сейчас уйдет наверх, чтобы привести себя в порядок, и, может быть, проспит до полудня. Пойдем, выпьем кофе в утренней гостиной. Ты уже завтракала? — Она взяла Аурелию под руку и повела в утреннюю гостиную.

Аурелия пошла довольно охотно, хотя уже начала сомневаться, стоило ли ей поддаваться порыву и навещать подругу так скоро после вчерашних откровений. Желание выложить Корнелии все то, что занимало ее сейчас сильнее всего, могло стать непреодолимым, а она должна удержаться. Пока Аурелия толком не могла думать ни о чем другом и боялась, что Корнелия моментально почувствует ее рассеянность.

К счастью, сегодня утром Корнелию занимали совсем другие мысли. Она налила обеим кофе и грациозно опустилась в кресло.

— Что ты думаешь о черно-белой гамме, Элли? Аурелия моргнула, услышав этот неожиданный вопрос.

— Для чего?

— Для бала, конечно! — Корнелия выглядела удивленной: как могла подруга забыть о том, что в данное время занимало почти все ее время?

— О, конечно! — Аурелия сделала глоток кофе и постаралась отнестись к вопросу как можно серьезнее. — Ты имеешь в виду только оформление или же гости тоже должны быть одеты в этой гамме?

— Я подумала, что так будет интереснее. Уже надоели бесконечные балы и торжества! Разнообразие должно прийтись всем по вкусу.

— Безусловно, — согласилась Аурелия. — А после успеха твоего праздника в прошлом апреле тебе придется перещеголять саму себя! — Она посмотрела на подругу заблестевшими глазами. — Мне кажется, ты решила каждый год ошеломлять общество чем-нибудь невероятным, Нелл.

По-модному бледные щеки ее подруги слегка порозовели, и Нелл со смехом призналась:

— Я уже подумывала об этом. И хотела обсудить с тобой. — Корнелия взяла кофейник и снова наполнила чашки. — Было бы чудесно, если бы Лив тоже могла на него прийти. Ребенок должен родиться через три недели, в начале апреля. Я хотела устроить бал в апреле, но она еще не сможет путешествовать. Наверное, стоит отложить его до середины мая?

— Ты же знаешь Ливию. Она непременно приедет, если это вообще в человеческих силах. Так что все зависит от родов. Если все пройдет гладко, шести недель ей вполне хватит, но… — Аурелия выразительно пожала плечами.

Корнелия кивнула. Обе они пережили тяготы деторождения, и хотя и сами подруги, и их младенцы выжили, они прекрасно понимали, что им повезло.

— Лив сильная, — сказала Аурелия. — И решительная.

— Это верно. Но Алекс не позволит ей рисковать, а ты знаешь, каким он может быть убедительным.

Обе они знали, что Александр Проков умел добиться, чтобы все шло так, как он хочет. Ливия, хотя и обладала независимым характером, не могла переубедить мужа, если он принимал какое-нибудь решение. Можно было держать пари, что он не позволит ей идти на риск.

— Ну, может быть, перенести все на конец мая? — произнесла Корнелия, немного подумав. — Поближе к концу сезона. И мы сможем открыть оранжерею и сад. Черные и белые фонари… о нет! — Она вскинула вверх руку. — Не черные и белые — серебристые и черные! Как это тебе, Элли?

— Волшебно, — отозвалась Аурелия, поставив чашку с кофе. — Я предвижу потрясающий успех, дорогая моя. Но мне уже пора. Спасибо за кофе. — Она поцеловала подругу, вставшую с кресла одновременно с ней. — Днем я пришлю Дейзи за Фрэнни. Мы с тобой увидимся на ленче у Сесилии Лэнгтон?

— Да, я пообещала, что приду. — Корнелия проводила Аурелию до дверей. — Для чего мы на этот раз собираем деньги?

— Вроде бы для нового лазарета в больнице Челси. Но она еще упоминала, что поддерживает какую-то новенькую в Лондоне… точнее, в деревне. Испанскую леди, недавно вышедшую замуж за графа Лессингема. Ты с ней встречалась?

— Мне кажется, Гарри что-то о ней говорил… точнее, об этом браке, — рассеянно произнесла Корнелия. — Вроде бы Лессингем намного старше, но очень ей предан.

— Что ж, он вдовел больше десяти лет. Будем надеяться, она будет так же сильно ему предана, — озорно хихикнув, произнесла Аурелия.

Корнелия усмехнулась.

— Если Сесилия взяла ее под свое крылышко, у нее будет много возможностей крылья расправить.

— Это верно. На Сесилию вполне можно положиться, если речь идет об основании новой больницы, лазарете для искалеченных солдат или о новичке в обществе.

— В отличие от Летиции Оглторп, — заметила Корнелия.

Подруги расхохотались и сморщили носы при мысли об этом стихийном бедствии. Аурелия помахала на прощание рукой и вышла из дома. За то время, что она провела с Корнелией, на улице распогодилось. Она шла в сторону Кавендиш-сквер, размышляя о том, что, если Ливия с Алексом вернутся в Лондон в конце мая, ей придется подумать о собственном жилье. Она не собиралась оставаться под их крышей в качестве постоянной гостьи и жить с Корнелией и Гарри тоже не могла.

Значит, ей либо придется возвращаться в деревню, к унылому существованию вдовы, либо изыскивать деньги, чтобы снять собственное жилье в Лондоне. До сих пор попытки достать эти деньги разбивались о каменную стену. Дело не в том, что средств у нее не было, совсем, наоборот — для ее целей их хватило бы с избытком, но наследство находилось в доверительной собственности у родственников ее покойного мужа, под контролем графа Маркби, бывшего свекра Корнелии и дальнего родственника самой Аурелии. Было общеизвестно, что убедить Маркби тронуть деньги из доверительного фонда практически невозможно, и пока он изо всех сил сопротивлялся подобным просьбам Аурелии.

Может быть, ей следует лично съездить в Гемпшир и обратиться к нему с глазу на глаз. До сих пор она умудрялась избегать этого испытания, но если она хочет остаться в Лондоне, без этого не обойтись.

Тут она заметила, как кто-то спускается со ступенек ее дома, и замедлила шаг. Полковник бэр Гревилл Фолконер. Его вид оказал на нее странное действие. Ноги словно превратились в желе, как будто она испугалась до смерти, сильно заколотилось сердце, кожу защипало, и Аурелии ужасно захотелось повернуться и бежать прочь.

Она заставила себя успокоиться, и медленно пошла вперед, делая глубокие вдохи. Гревилл уже заметил ее и ждал на тротуаре, положив одну руку в перчатке на перила лестницы, а другую — на серебряный набалдашник трости.

Когда Аурелия приблизилась, он поклонился.

— Леди Фарнем, я только что заходил к вам, но дворецкий сказал, что вас нет дома.