Тиффани Райз - Порочный праздник

Перевод: endeavour3

Сверка: Amelie_Holman

Бета-коррект: ildru, Султана

Редактор: Amelie_Holman

Оформление: Eva_Ber

Это было лучшее из электронных писем. Это было худшее из электронных писем. И Кловер получила оба с интервалом в две минуты.

Ее внутренний маятник равновесия закачался так быстро, когда она стала проверять почту, что ей пришлось положить голову на стол и дышать, превозмогая головокружение. И именно в такой странной позе – руки на столе, голова на руках, капюшон на голове – Кловер обнаружила ее помощница.

– Эм, Кло? Ты в порядке?

– О, в полном. Спасибо, что спросила.

– Ты уверена?

– Уверена, что уверена.

– Ты уверена, что уверена, что точно уверена?

– Нет.

– Я так не думала.

Кловер поднялась и посмотрела на Рути, свою семнадцатилетнюю ассистентку, которая смотрела на нее в ожидании объяснений.

– Твои волосы сегодня более фиолетовые, чем обычно? Или это свет так падает?

– Да. Я покрасила их вчера.

– Отлично выглядит.

– Спасибо.

Кловер снова опустила голову на стол.

– Кловер?

– Что?

– Клоув?

– Что?

– Кло?

– Что, Рути? – Кловер снова поднялась.

– Ты стонала. Ты знаешь об этом?

– Я стонала?

– Да. И это был нехороший стон.

Кловер прищурила глаза.

– А что ты знаешь о хороших стонах? – поинтересовалась Кловер.

– Ничего. Я ничего не знаю о хороших стонах. В любом случае это то, что мы говорим папочке. Не так ли?

– Точно. Папочка. Твой отец. О, Боже. Мой отец…

И снова она упала на стол головой, в этот раз совершенно не желая ее поднимать, пока не наступит конец света и с его приходом не решатся все проблемы Кловер.

– Кло, в чем дело? Говори, или я не уйду.

– Тебе придется, а то на самолет опоздаешь.

– Я лечу в Лос-Анджелес. Поверь мне, я туда не очень тороплюсь.

Кловер медленно поднялась и откинулась на спинку стула. Повсюду был беспорядок, но это был приятный беспорядок. У нее над столом стояли цветы, на столе орхидеи, а лимонное дерево стало таким большим, что просто нависало над столом, отчего весь офис выглядел как книга Доктора Сьюза. Ей здесь нравилось. Она обожала это место. Возможно, она здесь останется. Навсегда.

– Дом моих родителей продан, а в доме моей сестры муравьи, и их нужно травить. А в доме моего брата до сих пор ремонт, который продолжается с прошлого Дня Благодарения.

– Хорошо для твоих родителей. Плохо для твоих сестры и брата.

– К тому же, «Пасифик Норсвест Гарден Саплай» подняли свое предложение до пяти миллионов.

Глаза Рути стали такими же большими, как и лимоны на дереве Кловер.

– Пять миллионов долларов за это место?

– И за расположение в Портленде.

– Это все… Ух. Но я не улавливаю связи с продажей дома, муравьями, предложением о выкупе и… этим. – Рути шлепнулась на стол Кловер, затем встала.

– Предложение о выкупе отличное, прекрасное, замечательное, – сказала Кловер. – И мне до понедельника нужно решить – принимать его или нет.

– Завтра понедельник.

– До следующего понедельника после Дня Благодарения. А с домом родителей и домом Келли, где травят муравьев, и домом Хантера, который ремонтируется… Мы знаем, что это значит.

– Знаем?

– Это значит, что мне повезло, и я буду устраивать День Благодарения у себя дома. К слову, они даже не спросили, хочу ли я его устраивать. Нет, они сказали, чтобы я просто ждала их на празднике. Поэтому на неделе, когда мне нужно решать, продавать ли компанию, на которую я потратила пять лет своей жизни, я буду принимать у себя свою семью, и… о, Боже, Рути, убей меня. Пожалуйста.

Голова снова упала на стол, и они решили провести остаток жизни вместе.

– Тебе дать влажные салфетки с лавандой? – поинтересовалась Рути.

– Да, пожалуйста.

Рути выдавила спрей на салфетку и дала Кловер. Та прижала салфетку к лицу и глубоко задышала.

– Помогает? Тебе спокойнее? – спросила Рути

– А посильнее у тебя ничего нет? Хлороформ, например?

– Ну, я могла бы зажечь благовония, – предложила Рути. – Или можно выйти и поискать тисовое дерево.

– Тисовые деревья здесь не растут. И они высоко токсичны, и потом, что мы с ним будем делать? – спросила Кловер, прищурив глаза за салфетку. – Ты же не хочешь кого-нибудь отравить?

– Деревья – древние священные живые существа, а тисовые деревья – символ перерождения. Мы должны встать напротив него и попросить у Матушки Природы ее мудрости.

– У меня тут есть лимонное дерево. – Кловер указала на дерево у себя над головой. – Для Матушки этого недостаточно?

– Фруктовые деревья – символ фертильности. Если помолиться возле него, то можно забеременеть. Или, что хуже, я могу забеременеть.

– Ну, хорошо, давай без лимонного дерева. Хотя, если я буду беременна, моя семья замолчит.

– Твоя семья хочет, чтобы ты забеременела?

– Они хотят, чтобы я была счастлива. Это ужасно.

– Да, это звучит абсолютно ужасно, – сказала Рути со свойственной ей юношеской болью. – Забей.

– Ну, это не так. Хотя, это так. Мой брат приедет на День Благодарения и привезет свою жену Лизу и троих детей. Моя сестра приедет со своим красивым мужем и четырьмя детьми. Мама и папа приедут и станут плакать от радости, потому что все их дети и внуки собрались под одной крышей. И там буду я. Одна. В доме. Тридцатилетняя. Без мужа. Без парня. Без детей. Я уже давно не была на свидании. И они снова и снова будут повторять мне, что я не становлюсь моложе, что если я когда-то и буду счастлива так же, как счастливы они со своей семьей, то мне нужно двигаться. А я буду сидеть и слушать все это. И…

– И?

– И я буду улыбаться и кивать, мысленно убивая их ножом.

– А почему только мысленно?

Кловер посмотрела на нее из своего убежища, сделанного из капюшона.

– Ты такая гадкая, Рути. Вот такая гадкая. – Она пальцами показала насколько.

– Спасибо. – Рути сделала реверанс.

– Я знала, что тебе понравится. Поэтому… вот почему все неправильно. Ничего и все.

– А ты не можешь сказать своим родным, чтобы они заткнулись и не лезли не в свое дело? Это же твое тело, твоя матка.

– А почему ты не можешь попросить своего отца заткнуться и не лезть не в свое дело, когда он спрашивает тебя о твоем домашнем задании, оценках или парне?

– Я прошу.

– И как, помогает?

– Ладно, ты меня подловила. Может быть, в следующий раз, когда твоя мама скажет, что тебе нужно завести детей, ты можешь сказать, что пожертвовала свою матку Матушке Земле.

– И что это влечет за собой?

– Не знаю, но я однажды сказала это в школе, и это избавило меня от необходимости посещать уроки физкультуры, так что можешь попробовать.

– С моей пресвитерианской мамой это не пройдет.

– Тебе нужна новая семья, – сказала Рути. – Можешь присоединиться к моему ковену.

Кловер села, ради своего же блага покидая свое уютное гнездышко. В конце концов, она взрослый человек. Ей следует подавать пример Рути. Взрослые смотрят проблемам в лицо, а не прячутся от них в свитерах с капюшоном.

– Я люблю свою семью. И еще я их будто ненавижу. Послушай это письмо от моей сестры.

Кловер открыла его и начала читать самым сладким голосом.

«Кло! Бог ты мой, спасибо, что разрешила отпраздновать День Благодарения у тебя дома. Должно быть, так здорово не иметь детей, из-за чего у тебя появляется столько свободного времени. Хорошо, что я люблю этих детей, потому что, клянусь, они сущее наказание. Должно быть, здорово выращивать растения. Никто не будет переживать, если они погибнут, верно? А вот мне приходится иметь дело с маленькими монстрами, и это как полная занятость на работе. Кстати, говоря о детях, я запостила около пятидесяти фотографий детей. Не могу дождаться твоего мнения о фото Гаса в классе. Он самый умный ребенок там, но, возможно, я слишком пристрастна. Люблю тебя! Увидимся в четверг!»

Рути уставилась на нее в ужасе.

– Я ненавижу твою семью. Даже Гаса, – сообщила Рути. – Да простит меня богиня.

– Пятьдесят новых фото детей? Да она же только на прошлых выходных запостила двадцать! И мне придется прокомментировать каждое фото, иначе она меня съест!

– Дети – паразиты, – сказала Рути.

– О, я так понимаю, ты не планируешь рожать, когда станешь старше?

– Ты что-то имеешь против паразитов? – Рути закатила глаза.

Кловер мудро решила больше не задавать вопросов.

– Никто не будет переживать, если мои растения погибнут? – спросила Кловер, вздыхая. – Она что не понимает, что я продаю растения, и я не могу продавать мертвые растения?

– Она встречала кого-то из твоих покупателей? Пусть придет сюда, поотвечает на телефонные звонки недельку, а потом будет говорить, что никто не будет переживать, если твои растения умрут, – сказала Рути. – Знает ли она, что если растения умрут, то умрет и твой бизнес?

– Келли сказала это из добрых побуждений.

– Ты должна позволить мне сжечь ее дом. Пожалуйста?

– Не надо ничего жечь. У тебя еще испытательный срок.

– Хорошо. Но если она сюда зайдет, я положу ей в белье венерину мухоловку.

– Это не очень похоже на дзен.

– Дзен – учение буддизма. Хотя я уважаю буддизм, технически я неоязычница. А неоязычница точно бы положила венерину мухоловку в белье твоей сестре. По крайней мере, я бы так сделала.

– Ты очень…милая? Хорошо, нет, но так мило, что ты меня защищаешь. Моя семья хочет для меня лучшего, но эта всегда их версия лучшего, а не моя. Я уже знаю, что скажет моя мама, когда узнает о предложении выкупить фирму. Она скажет: «О, Кло, милая, это чудесно. Теперь ты можешь уйти с работы и сосредоточиться на личной жизни. Вот держу пари, она именно так и скажет».

– Странно. Я бы сказала: «О, Кло, это чудесно. Пять миллионов долларов – это как пять лет в сопровождении мужчины из эскорт-службы».

– Только пять лет?

– Ну, знаешь, эти ребята много зарабатывают. Тебе стоит нанять такого. Он бы помог тебе с одной твоей маленькой проблемой… – пропела Рути, хлопая ресницами, изображая саму невинность.

– Я чувствую себя не в своей тарелке, даже когда делаю маникюр. Ты точно думаешь, что я могла бы нанять мужчину? А ты-то сама только и делаешь, что следишь за этими службами?

– Я ими восхищаюсь. Они единственные мужчины на планете, которые делают то, чего от них хочет Богиня, а именно посвящают себя удовольствию женщины.

– Если я не разрешила тебе нанять стриптизера на мой день рождения, неужели ты думаешь, что я смогу нанять мужчину из эскорт-службы? Ради чего? Включая мою маленькую или мою большую проблему?

– Ладно, может, и нет. Но ты могла попросить об этом папочку.

– Что?

– Попроси папочку. Ну, моего отца? Он забирает меня каждый день. Такой высокий парень с грязью под ногтями, который довольно мил для отца, как мне кажется.

– Да, я знаю твоего отца. Мы встречались сотни раз.

– Ну так вот, попроси его. У него все зубы и волосы на месте, и он знает, как готовить индейку. Что еще нужно для поддельного парня?

– Он твой отец.

– Я знаю. Я тоже его встречала, – сказала Рути.

– Я не могу просить твоего отца помочь мне с моей маленькой проблемой.

– Не маленькая проблема. Твоя большая проблема. Он мог бы быть твоим парнем на этой неделе.

– Не очень хорошая идея.

– Почему нет? Он ни с кем не встречается. И потом, ты ему нравишься. И он будет один всю неделю, пока я буду с мамой.

– Потому что он твой папа. И ты на меня работаешь. И я считаю, что это все немного странно. – Кловер замолчала. – Подожди. Что ты имеешь в виду, говоря, что я ему нравлюсь?

– Я имею в виду, ты ему нравишься. Почему бы тебе ему не нравиться? Ты милая и просто богиня.

– Я все время покрыта грязью, – сказала она. И еще она буквально жила в своих джинсах и толстовках, а от любого ее макияжа к полудню не оставалось и следа. Ее светлые волосы до самого вечера были собраны в хвост.