Людмила Зенкина - Порочный треуогльник

— Я обязательно вернусь сюда, чтобы поговорить обо всём, — сквозь навернувшиеся слёзы произнесла растроганная гостья.

Тэнебрэ вздохнула с горькой улыбкой.

— Ты не сможешь вернуться. Но выслушай меня, — она не дала собеседнице возразить, — если ты не вернёшься домой, то неизбежно умрёшь в том мире. Я знаю, почему ты хочешь остаться, — она опустила глаза. — Поверь, я понимаю, но если ты останешься, мы все исчезнем. Даже если перестанешь писать книгу, Тимор будет жить в твоих чувствах и снах, но если погибнешь ты, то он умрёт вместе с тобой.

— Я, — начала сквозь слёзы Ева, но провидица сжала её ладонь и не дала ничего сказать.

— Молчи. Дослушай, пожалуйста. Я знаю, почему ты заперла меня здесь. Потому что я — это ты в нашем мире. И ревность, рождённая любовью к Тимору, не давала тебе покоя. Ты знала, что он любит тебя, любит больше жизни, и боялась, что эта любовь станет моей.

— Но тогда зачем я создала тебя? — непонимающе спросила девушка, утирая покатившиеся слёзы рукавом платья.

— Ты страдала, — Тэнебрэ добродушно, сочувственно улыбнулась. — Когда любимый человек казался плодом собственного воображения, тебе было тяжело. Из-за этого ты описала себя слепой, в желании не видеть ненавистной реальности и дала такое имя.

Ева вопросительно взглянула на узницу.

— Тэнебрэ в переводе с латыни означает темницу, — продолжила та, — но также и убежище. Ты искала в страницах книги укрытия от собственных страхов. Ты боялась, что сказка может в любой момент кончиться.

— Так ты тоже, — девушка жалобно всхлипнула, — тоже любишь его?

Прорицательница печально улыбнулась.

— Только, пожалуйста, не говори ему, — ответила она и тут же продолжила, не давая времени возразить. — Я расскажу Тимору, как помочь тебе всё вспомнить и вернуть домой. Взамен, я прошу тебя лишь об одном — освободи меня. Ты ведь будешь писать снова, я это знаю, поэтому умоляю, убей меня. Я лучше умру, чем буду дальше существовать в этой тесной сырой камере, не имея возможности даже взглянуть на мир сквозь крохотное окошко и страдая от разрывающих меня неразделённых чувств.

— Но я…

— Подожди, — ясновидящая снова не дала Еве вставить слово, — я знаю, что тебе будет тяжело оказаться один на один со своими чувствами, но расскажи о них Тимору. Он любит тебя, он сможет понять и всегда поддержит, пусть даже вы и будете видеться лишь в мире твоих снов.

— Прекрати, прошу тебя, — взмолилась девушка, вновь заливаясь слезами. — Я обещаю, что освобожу тебя! Только прошу, не говори больше ничего, моё сердце не выдержит такой… — она зажмурилась и сокрушенно покачала головой. — Не выдержит собственной жестокости.

Тэнебрэ добродушно улыбнулась и легонько погладила пальцами руку своей создательницы, затем её ладонь исчезла в темноте камеры.

— Позови, пожалуйста, Тимора. У вас уже почти не осталось времени, — попросила она и Ева, на ходу вытирая слёзы, побежала к мосту, откуда к ней уже направлялся встревоженный спутник.

— Тэнебрэ хочет с тобой поговорить! — прокричала она, не добежав ещё до мужчины.

— Беги за главное здание тюрьмы, — ответил он, подходя ближе, — там есть подкоп под стеной, через него мы выйдем. Жди меня возле груды пустых ящиков, я быстро.

Девушка развернулась и бросилась к указанному месту, искренне радуясь, что Тимор не успел заметить её заплаканных глаз, а оборотень быстрым шагом направился к темничному окошку.

Ева нервно перебирала пряди длинных нежно-зелёных волос, ожидая спутника у кучи пустых деревянных коробок и ящиков, развалившихся вдоль каменной стены. Шум со стороны ворот утих, слышались отдельные голоса, но невозможно было разобрать слов. Девушке со страха начало казаться, что это стражники о чём-то договариваются с людьми снаружи, а люди снаружи — не иначе как преследователи. И судя по гулу, который они создавали совсем недавно, их не так уж мало. А может, шум стих потому, что враги начали окружать тюремную стену, и теперь все выходы перекрыты? От бесконечного ожидания нервы постепенно сдавали, девушке было то жутко страшно, то невыносимо грустно, а время будто совсем остановилось. «Где же он? Обещал ведь, что будет не долго!» — волновалась Ева. Ей очень хотелось заревновать — что это Тимор застрял, общаясь с… с ней самой, по сути. А с другой стороны — было так жалко Тэнебрэ, страдающую из-за непонятной жестокости, и так страшно, что на ревность не хватало ни совести, ни сил.

Беспорядочный поток девичьих мыслей прервал тихий мужской голос, раздавшийся ужасающе близко, почти над самым ухом:

— Вот мы и встретились снова.

Провидица вытерла набежавшие слёзы прежде, чем Тимор опустился перед её окошком, быстро приняла спокойный вид и, не теряя времени, начала разговор.

— Слушай внимательно, волк, ты помнишь тот момент, когда Ева потеряла память? — мужчина молча кивнул. — Когда она пыталась её восстановить, воспоминания нахлынули слишком быстро — вся её жизнь сразу влилась в неготовую ещё голову. Тогда её разум, не успев разобраться, чтобы не «перегореть», запрятал всё: тяжёлые воспоминания вперемешку с обычными жизненными знаниями в самый дальний ящик и навесил на крышку амбарный замок. И, я уверена, если снова попытаться восстановить в памяти всю жизнь сразу, он просто сожжёт этот ящик, сотрёт всё без остатка.

— Так что нам нужно? — непонимающе нахмурился Тимор.

— Нужно разбить замок.

— Замок? — мужчина на секунду задумался. — Ева говорила о стене, за которой чувствует свои воспоминания. Я тоже ощущал что-то вроде стены, когда, — он осекся. — Когда подошёл слишком близко.

Тэнебрэ лукаво усмехнулась, но не стала комментировать услышанное, продолжая идти к сути разговора.

— Эту стену и нужно разрушить, — твёрдо произнесла она.

— Но как?

— Самым острым воспоминанием, тем, что заставило её потерять память.

— Что?! — мужчина негодующе повысил голос. — Это же убьёт её!

— Нет, — провидица уверенно покачала головой, — умереть она может, только если вспомнит всё сразу. У неё в голове уже достаточно много знаний и воспоминаний, чтобы вместить в себя ещё одну жизнь. Если ты напомнишь ей только о событиях той ночи, замок разобьётся, ящик будет открыт, и воспоминания начнут выходить из него по порядку, одно за другим.

— Но как я должен напомнить ей?! — возмущался Тимор. — Как Малум советовал?!

— Я боюсь представить, что советовал этот двуликий демон, — поёжилась Тэнебрэ. — Тебе нужно для начала попробовать просто рассказать ей. Без лишних красок и эмоций, только факты. Ты же можешь поддержать и успокоить её в такой момент. Когда она вспомнит это, память начнёт постепенно восстанавливаться и тебе останется лишь вернуть её домой.

— А это уже второй вопрос, — вздохнул подавленный мужчина. — Как вернуть?

— Убить, — голос узницы прозвучал так хладнокровно, что волку стало не по себе. Но провидица продолжила, не давая ему возразить. — Ты забрал её душу во сне и привёл в наш мир, как только Ева пересекла границу миров, её воля создала новую плоть, ведь здесь такое вполне возможно. Душа теперь крепко привязана к этому телу. Чтобы вернуться, создательнице нужно покинуть его, самый простой, а возможно даже единственный способ сделать это — убить тело.

— Малум тоже предполагал смерть Евы и собирался в таком случае поймать её душу, — задумчиво и как-то грозно произнёс Тимор. — Как её душа попадёт обратно в тот мир?

— Поверь, она найдёт дорогу, — успокоила провидица. — Самый опасный для души момент — выход из тела, а дальше, «дом» сам позовёт её.

Мужчина сокрушенно вздохнул, всё услышанное совсем не радовало, ложилось на сердце тяжёлым камнем. Но долго размышлять не пришлось, грохот бесконтрольно опустившегося моста быстро отвлёк от тяжёлых дум, заставляя отложить все решения на потом. Послышался топот десятков ног и торжествующие крики, Тимор заметил, что тело одного из стражников безжизненно лежит под узким окном невысокой дозорной башни. Второй охранник, по всей видимости, побоялся подобной участи и опустил мост.

— Спасибо, Тэнебрэ! — крикнул мужчина, направляясь прямо к бегущей на него вооруженной толпе. — Я у тебя в долгу!

— Береги себя, милый, — тихо произнесла женщина, и печальное её лицо утонуло во мраке темницы.

Чёрный зверь собирался уже ворваться в неровный строй врагов и выместить на них всё негодование и ярость, бушующие в его душе. Страх Евы, стоящей сейчас в неведении за зданием тюрьмы, давал ему огромную силу пульсирующую в каждой мышце, распирающую всё тело. И может быть, её не хватило бы, чтобы перебить всех преследователей, но задержать и поуменьшить их ряды Тимор мог вполне. И вот, когда до врага оставалось каких-то десять шагов, волк ощутил новый прилив энергии, новую волну ужаса, исходящую от его спутницы, это сразу насторожило, заставило замереть, прислушаться. Но кинуться на помощь он просто не мог, за те секунды, что он промедлил, враг начал обступать его и теперь, чтобы попасть к Еве, зверю нужно было как минимум проложить себе кровавую дорогу через десяток-другой человек. Понимание того, что жизнь возлюбленной зависит теперь от того на сколько он будет быстр и холоден, наполнило тело бешеной яростью и силой. Оборотень люто оскалился и неистовым ураганом врубился в полукруглый строй противника.

От испуга Ева даже забыла вскрикнуть. Услышав голос, она обернулась, стараясь сразу отступить назад, но попытка не удалась, девушка почувствовала, как её локти сжимают чужие сильные руки, а в следующий миг увидела перед собой лицо нового знакомого — светловолосого парня, назвавшегося Мерцем. Лицо это было совсем близко, слишком близко, так что она смогла заметить лишь злобную усмешку на уровне своих глаз и дикий, надменный взгляд, нахально изучающий её трясущиеся от страха губы. В голове за секунду пронеслись сотни предположений, гонимых ужасом, сковывающим тело. Все они твердили, что вряд ли мужчина пришёл просто поболтать. Из бурного потока кишащих мыслей Ева, всё же, смогла выудить одну: «Нужно что-то делать!». Эта мысль мгновенно помогла освободиться от оков первого испуга, неожиданно появились достаточные силы для сопротивления и девушка не преминула этим воспользоваться — с максимально возможным размахом, она инстинктивно попыталась попасть коленом по самому ценному, возможно, органу противника, или хотя бы отпихнуть его, но её нога тут же была остановлена. Зато секундное замешательство врага дало Еве шанс вырваться. Рывком освободившись от ослабленной хватки цепких рук, радуясь первой победе и готовясь уже звать на помощь, она бросилась в ту сторону, где за зданием тюрьмы пропадал её замешкавшийся спутник. Сделала шаг и тут же бессильно рухнула на спину, с размаху ударившись о каменные плиты. Голова резко заболела, в глазах потемнело, и вместо крика из лёгких вырвался лишь слабый сдавленный выдох. Безжалостный мучитель с довольной усмешкой отпустил своё орудие — травянисто-зелёные пряди длинных растрёпанных волос упали на холодный камень. Он обошёл свою жертву кругом, исступлённо наслаждаясь собственной властью, пока девушка ещё не пришла в себя, бесцеремонно уселся сверху и одной рукой прижал её запястья к земле над головой. Ева тихо застонала, не в силах открыть глаза — адская головная боль перекрывала практически все ощущения, тело отказывалось слушаться, но всё же, она почувствовала, как что-то тяжёлое навалилось на неё и чужие горячие губы, почти касаясь её собственных, начали шептать неразборчиво, обжигая кожу лица неровным дыханием. В ушах звенело, и слова обидчика не могли быть услышаны, но его это не особо волновало, он лишь тянул удовольствие, упиваясь своей силой и превосходством над беззащитной девушкой.

Когда Ева сквозь поток боли вдруг явственно ощутила во рту чужой язык, все остальные чувства мгновенно отошли на второй план, оставив место лишь отвращению. К горлу подступила тошнота и по всему тело пробежала омерзительная ледяная дрожь. Мужчине не было никакого дела до ощущений корчащейся на каменных плитах жертвы, у него был приказ — напомнить, и собственное неукротимое желание сделать это прямо сейчас. Уверенность в том, что её спутника задержат ещё надолго, позволяла не отвлекаться и наслаждаться моментом во всех его чудовищных красках.

Продолжая совершать тщетные попытки преодолеть головную боль и бессилие, Ева почувствовала, что начинает терять сознание и уже рада была бы его лишиться, но резкий приступ боли во всём теле вырвал её разум из наплывающего тумана желанного забытья, мысли снова замелькали, закружились, издевательски давя на, и без того страдающий, рассудок. Ещё приступ боли — ощущение было похоже на то, что тело с разгона бьётся о каменную стену. В глазах на секунду прояснилось, хотя девушка и не желала этого вовсе. Перед замутнённым взглядом мелькнуло чужое довольное лицо: серые глаза, наполненные бесноватой торжественностью, тонкие губы, скривившиеся в подобие наглой усмешки, больше походящей на оскал. И вновь всё вокруг погрузилось в искрящуюся, звенящую темноту, но эта ухмылка так и осталась перед глазами. Только принадлежала она другому человеку, хотя и неуловимо похожему на того, что сейчас издевался над несчастной девушкой. Ева, превозмогая бессилие и боль, попыталась осмотреться в темноте, картина вновь стала проясняться — холодный асфальт, тупая боль в затылке, чужие обжигающе горячие пальцы, бесцеремонно блуждающие по её телу, пылающие яростью и животным желанием глаза, чуть прикрытые прядями растрёпанных тёмных волос, на неестественно бледном лице. До боли знакомое лицо и голос, что-то шепчущей в исступлении, пока трясущиеся от порочного вожделения руки рвут ткань бело-голубого платья на часто вздымающейся груди. Эта картина то оживала, то вновь застывала перед глазами, а боль продолжала приступами накатывать на измученное тело, пока, наконец, не нашлось немного сил, чтобы поднять руки. Девушке хотелось бы просто рассеять страшную картину, как наваждение, а если не получится, то хотя бы сделать попытку сопротивления, не сдаваться так легко. В окружающей тьме Ева увидела собственные пальцы, по ним стекала густая багровая жидкость: «Кровь?! Откуда столько крови?!» — пронеслась растерянная мысль, она повернула голову на бок, неясным взглядом провожая движение собственной руки. Бледная кисть скользнула по тёмной глянцевой поверхности и от алеющих пальцев прошлись едва заметные круги, быстро потонувшие в вязкой луже. Взгляд цеплялся за темноту в поисках краёв кровавого моря, но натыкался лишь на тёмную непробиваемую стену, такую же, на которую совсем недавно бросил девушку поток мыслей её возлюбленного. «Тимор, где же ты? Ты так нужен мне сейчас» — глухо звучал в голове собственный голос, когда окружающая картина начала меркнуть и всю иллюзорную цепь неясных воспоминаний заволокло непроницаемой пеленой забытья.