Бешеная ярость наконец нашла выход из сердца зверя и все, кто вставал на пути бесконтрольного потока жестокости, были обречены на неизбежную смерть. Израненный волк, не замечая собственной боли, вгрызался в чужую горячую плоть, раскидывал истерзанные тела, наслаждаясь воплями предсмертных страданий и ужаса. Кровавая дорога была проложена, люди осмелившиеся вступить в неравный бой, лежали теперь бездыханными грудами на её обочинах, остальные бежали в панике, гонимые единственным желанием — жить. Чёрный зверь в несколько прыжков обогнул здание тюрьмы, застыл на миг, глядя налитыми кровью глазами на Еву, лежащую без чувств под довольно и грубо ухмыляющимся существом, по глупой случайности, принявшим облик человека. Взметнувшийся в сердце страх за жизнь любимой, породил новую волну ненависти и злобы, накрывшей с головой, окровавленный волк бросился вперёд на живой ещё кусок мяса, измывающийся сейчас над беззащитной жертвой.


Пожалуй, насильник просто не ожидал такого поворота событий и когда его голова, почти отделившись от разорванной шеи, полетела вместе с телом в сторону, заливая всё вокруг алыми фонтанами горячей крови, ещё наслаждался предвкушением запретного удовольствия. Понимание скоропостижной смерти так и не успело прийти к парню, серые глаза лишь широко распахнулись от неожиданного короткого приступа боли и, тут же остекленев, застыли, тупо глядя в пустоту перед собой.

После молниеносного прыжка волк, робея, склонился над бесчувственным телом девушки, пытаясь уловить малейшее её движение, расслышать удары ослабевшего сердца. Кровь крупными каплями струилась по чёрному всклоченному меху из многочисленных ран, усеявших тело. Отхлынув, волна ярости забрала с собой почти всю неистовую силу, которая только что переполняла зверя, вырываясь с каждым ударом, каждым шагом, каждым выдохом. Лютая злоба ушла, оставляя только давящую пустоту в сердце, ощущение собственного бессилия и животное желание взвыть от навалившейся необоримой печали.

Преодолевая собственное отчаяние, Тимор опустился на колени рядом с возлюбленной, осторожно поднял её на руки и, закрыв глаза, прижался ухом к, казавшейся бездыханной, груди девушки. Мгновенья медленно тянулись, заставляя его собственное сердце колотиться как сумасшедшее, кровь бешеными толчками пульсировала во всём теле: в груди, в ногах, в руках, в кончике каждого пальца, в висках, в ушах — она не давала ничего услышать, или почувствовать. Мужчине дико захотелось остановить своё сердце, только чтобы получить хоть ничтожную надежду ощутить слабый пульс Евы. Но вот в барабанной дроби собственного сердцебиения ему послышался тихий сбивчивый стук. Удар, тишина. Снова удар! Бледное лицо оборотня озарила едва заметная улыбка облегчения и в этот миг Ева глубоко вдохнула, болезненно зажмурив глаза.


Возвращаться из блаженного забытья не хотелось, тем более, что каждый шаг к призрачному свету сознания рождал безумные страдания где-то во внутреннем пространстве — Ева сейчас не чувствовала своего тела, лишь нечто, что отделяло её душу от окружающего мира и пронзалось сейчас невыносимой болью. Чуть позже, когда свет прекратил быть призрачным отблеском в конце тоннеля, а стал лишь слабым светом дня, проходящим сквозь закрытые веки, она заметила, что боль пульсирует лишь в голове, не давая открыть глаза или сосредоточиться хоть на единой мысли. Спустя ещё пару мгновений, возникло неприятное ноющее давление там, где по идее находилась спина, оно медленно расползалось по телу, возвращая его восприятие. Наконец, появилась чувствительность кожи и первое, что ощутила ею девушка, заставило её содрогнуться от отвращения и страха — чьи-то горячие руки. По телу пробежали ледяные мурашки… Вдруг, ещё одно странное ощущение — мокрая одежда, прилипающая к телу, и тяжёлые тёплые капли, бьющие по коже через тонкую ткань. Пересилив себя, Ева нехотя приоткрыла глаза, сопротивляясь отчаянному желанию снова зажмуриться от болезненно яркого света окружающего мира. Перед расплывчатым взором слегка прояснилась тёплая, радостная улыбка. Больше нет злого оскала. Взгляд с трудом пополз выше и остановился на глубоких тёмных глазах, наполненных надеждой и ликующей нежностью, вперемешку с едва заметными слезами счастья.

Ева собрала все силы непослушного тела и вложила их в слабое движение онемевших губ, чтобы мягко улыбнуться в ответ. Сквозь терзающую головную боль пришла уверенность, что теперь всё будет хорошо.


Конечно, рассказывать возлюбленной о причинах провалов в её памяти в такой момент, Тимор не собирался, в тайне он даже немного надеялся, что только что пережитые события, сами поднимут нужные воспоминания, но всячески корил себя за эту несвоевременную надежду. Сейчас нужно было убедиться, что девушка невредима, а потом добраться до какого-нибудь укрытия, пока силы противника не перегруппировались и не сделали новых попыток напасть.

— Ева, — прошептал Тимор чуть хриплым голосом, — как ты себя чувствуешь?

Она попробовала пошевелить отходящими от онемения пальцами, тело нехотя послушалось, боль постепенно утихала, звон в ушах прекращался.

— Я в порядке, — тихо ответила она, делая попытку улыбнуться увереннее.

Мужчина поборол вновь подступившие слёзы радости и, не удержавшись, сделал то, чего сейчас хотел больше всего — легко коснулся любимых губ своими в нежном поцелуе. Воздушная волна самых тёплых чувств тихонько нахлынула, заставляя на время забыть обо всём случившемся, но быстро иссякла — кровоточащее тело поддалось предательской слабости и боль, до того накрытая пеленой торжествующей эйфории, вырвалась на свободу, разливаясь по телу горячими потоками, пронзая и терзая его. Оторвавшись от сладкого, но невыносимо короткого прикосновения, Тимор на миг зажмурился, сдерживая сдавленный стон. Ева тревожно посмотрела на бледное лицо возлюбленного, страдание, отразившееся на нём, заставило её сознание встрепенуться, собрать всю свою волю в кулак, разметать и уничтожить собственную слабость. Она опустила глаза, в надежде опровергнуть внезапно пришедшую догадку, но опасения её лишь подтвердились — прилипающая к телу ткань платья алела кровью Тимора. Одежда его была цела, но вся покрыта растущими багряными пятнами, крупные капли сочились из единственной видимой раны на шее мужчины и падали с приглушенным стуком на её грудь.

— Не волнуйся, — как мог безмятежно, улыбнулся оборотень, поймав испуганный взгляд девушки, — жить буду.

При этих словах он не мог скрыть своих мук от глаз спутницы, она ощутила их каждой клеточкой своего тела, невольно проникая в чужие, затуманенные болью мысли. Прилив сил после секундного замешательства заставил Еву поспешно сесть, удивительно прояснившееся сознание мгновенно подавило панику, в голову резко пришло понимание ситуации и план действий. Она сняла пальто с быстро теряющего силы и сознание мужчины, деловито уложила его на холодные каменные плиты, подсунув под голову чёрный окровавленный свёрток. Присела рядом со спутником, бросив мимолётный взгляд на растерзанное тело своего недавнего мучителя, лежавшее бесформенной массой в трёх шагах от них, но устрашающая картина не вызвала никаких эмоций, кроме отголосков былого отвращения. Встревоженный взгляд вернулся к бледнеющему оборотню. Расстегнув пропитанную кровью рубашку, девушка закусила губу, подавляя первый испуг, рождённый видом израненного тела возлюбленного, но тут же взяла себя в руки, вспоминая всё, что вычитала в своих книгах об оказании первой медицинской помощи. Она понимала, что нужно спешить, а паника сейчас — худший враг.

Через пятнадцать-двадцать минут, изорвав подол своего платья на повязки и потратив почти все моральные силы на сохранение спокойствия, Ева наконец закончила перевязку и позволила своим чувствам взять верх. Вспоминая прошлый вечер, когда, как она теперь понимала, её страх пробудил Тимора от обессиленного сна, девушка сознательно усугубляла свой ужас, выдумывая жуткие предсказания о дальнейшей судьбе любимого. Когда воспаленная фантазия достигла апофеоза в виде мрачной сцены мучительной смерти двух влюбленных в лапах всезнающего злого демона, Ева, проклиная своё больное воображение, прижалась к холодной, окровавленной груди. И снова прикосновение сработало безотказно — едва слышный стук внезапно сменилось яростным биением сердца, заставляющим всё тело мужчины содрогаться под напором гонимых им потоков крови, глаза его широко раскрылись и лёгкие с шумом наполнились воздухом. Девушка от неожиданности отпрянула от ожившего возлюбленного, но тут же вернулась, обвивая руками его шею. Не сдерживаемые больше слёзы, закапали на его бледное лицо, потекли по щекам, смывая кровь и пот, помогая прийти в себя. Тимор помотал гудящей головой, стряхивая последние обрывки забытья и не обращая внимания на острую жгучую боль во всём теле, прижал Еву к себе. Прижал так крепко, как хватило сил, заменяя этими объятьями все слова, которые хотел бы, но просто не мог найти и высказать сейчас.


Покинув подкопом тюремный двор и перебравшись через ров по старым доскам, заранее приготовленным оборотнем на всякий случай, двое измотанных, грязных и оборванных путников попали в лесок, окружающий город. В этом месте он был шире и гуще, появлялась возможность проделать небольшую часть пути незамеченными. Преследователи наверняка не остановятся на проваленной попытке, страх гнева Малума скорее всего пересилит трепет перед силой волка и они снова ринутся на охоту. Но пока они зализывают раны и перегруппировываются, у беглецов есть время уйти как можно дальше, опередить врага. Лучшим вариантом, конечно, было вернуться в монастырь, там они хотя бы будут в безопасности, если по трагической случайности, новый автор не стёр это место с лица мира. Но как добраться туда через полгорода в таком состоянии, не зная даже приблизительной численности противника?

Ева шла рядом с пошатывающимся спутником, изо всех сил стараясь поддержать его, обнимая за пояс и подставляя свои хрупкие плечи под его руку, Тимор, в свою очередь, прикладывал все усилия, чтобы как можно меньше опираться на ослабшую девушку. Благо, силы быстро возвращались и вскоре он смог обходиться совсем без её физической поддержки, тогда они просто взялись за руки, всеми силами души помогая друг другу идти дальше.

— Ева, — мужчина нарушил мучившее его молчание, когда за деревьями показались городские арки. Спутница перевела на него измученный, но согревающий нежностью взгляд, — ты ничего не вспомнила? — решил напрямую спросить Тимор.

Она задумалась, опуская глаза. Голова всё ещё чуть гудела, не позволяя в полной мере воссоздать картину недавних событий, но отрывки своих ощущений и видений девушка помнила.

— Когда тот парень, — начала она и на секунду запнулась, вспоминая горящие безумством серые глаза и оскал блондина, а затем его растерзанный труп в луже остывающей крови. Ева едва заметно вздрогнула. — Когда он меня повалил на землю, я видела странную картину, до боли знакомую и похожую на происходящее. Там тоже был какой-то парень и много крови, — она поёжилась, ощущая, как холодные мурашки начинают своё триумфальное шествие по ноющей спине, — и я пыталась понять, чья это кровь, а вокруг были только стены. Точно такие же непробиваемые, каменные стены, как та, что скрывает твои мысли, — она вновь подняла глаза на мужчину. — Что это было? — вопрос прозвучал для него, как приговор. Тимор нервно сглотнул и попытался подойти к ответу издалека.

— Тэнебрэ сказала, что твои воспоминания должны постепенно вернуться, если разбить эту стену, она назвала её замком на дальнем ящике, в который ты неосознанно запрятала свою память, — говорить о главном совсем не хотелось, равно, как и вообще вспоминать слова провидицы. Мужчина покрепче сжал руку спутницы и продолжил. — Год назад, после школьного выпускного вечера кто-то напал на тебя.

— Тот парень, которого был в видении? — голос Евы казался довольно спокойным, даже почти беззаботным, если не обращать внимания на слышащуюся в нём усталость. Пусть это казалось странным, но Тимора такая бесстрастность приободрила.

— Скорее всего, — осторожно продолжил он. — Когда к полуночи ты не вернулась домой, родители начали поиски и нашли тебя в реанимации местной больницы с незначительным ножевым ранением и без памяти. Не знаю, почему никто не позвонил им сразу. Я всего этого не видел. Лишь узнал со слов Малума.

— Потому что ты бываешь со мной только тогда, когда мне страшно? — с наигранной улыбкой спросила девушка.

— Да, и когда пишешь, тоже. Когда ты была без сознания, я не видел тебя, а потом, придя в себя, ты потеряла память, и я не сумел появиться даже во сне.

— Как нужно разбить эту стену? — резко вернулась к началу разговора Ева, вопросительно взглянув на обеспокоенного собеседника.

— Так эти воспоминания не помогли? — растерянно проронил тот. Она задумчиво нахмурилась.

— Да я даже воспоминаниями это назвать не могу. Просто какие-то отрывки из прошлого, кажется даже, что это не из моего прошлого, а из какой-нибудь неприятной и давно забытой книги.