Младший хозяин дома о чём-то непринуждённо болтал, как будто неожиданные утренние визитёры были его хорошими товарищами со школьных лет. Саша немного остыл вне присутствия Троя, Ева тоже отвлеклась. Она и раньше подозревала, но сейчас, видя, как легко и спокойно ведёт себя Киран, общаясь с ней, была практически уверенна — он не знает, что произошло в школе год назад. Поэтому обвинять его в случившемся было бы попросту глупо и нечестно.

— Кстати, — весело обратился к девушке старый знакомый в какой-то момент их общего разговора, — прости меня, пожалуйста, за то, что учудил на выпускном.

Она нервно глянула на друга, у которого в глазах моментально разгорелось пламя, но ничего не сказала, давая собеседнику закончить мысль.

— Я тогда так глупо себя вёл. Мне потом рассказали, как вы с Кариной мне скорую вызывали, вот было стыдно, — он смущенно улыбнулся. — Я даже хотел с тобой связаться, извиниться, но мобильный, который мне наш классный руководитель дал, почему-то был недоступен. Так и забылось, а я представляю, какие неприятные воспоминания у тебя остались.

Ева ещё раз прокрутила в голове всё услышанное, почувствовав странное и приятное облегчение, добродушно улыбнулась. Ей стало приятно, что странный замкнутый парень, который донимал её в школе, угрожая наложить на себя руки, сейчас стал общительным, открытым человеком, искренне радующимся их неожиданной встрече.

— Да я уже и забыла, что было тогда, — хмыкнула девушка. — Главное, что всё хорошо кончилось, — последние слова она добавила, не подумав, и полностью осознала смысл сказанного только, когда, в чуть успокоившихся глазах Саши, вновь вспыхнули недобрые искры.

— Да, для меня тот случай всю жизнь изменил, — признался Киран. — Хотя я в больнице всего несколько дней пробыл, успел подумать над смыслом своего существования и, глядя на других людей, попадающих туда в гораздо худшем состоянии, понял как жизнь на самом деле дорога.

— Значит, теперь у тебя в жизни совсем другие цели? — вдруг спросил Саша, по всей видимости, разговором пытавшийся отвлечься от собственных бушующих эмоций. Потому как подобные воспоминания явно провоцировали самые мрачные мысли.

— Дааа, — протянул юноша, — я с тех пор стал гораздо более целеустремленным. Работу подыскал, в этом году поступаю в институт. Осталось только найти подругу жизни и всё будет, — с этими словами он подмигнул зеленоглазой гостье с лёгкой шутливой усмешкой, в которой не было уже ни намёка на закомплексованного школьника, только весёлый парень, имеющий мечту и стремление её достичь.

— Я вижу, что и вы нашли друг друга, — он искренне улыбнулся, развеивая сомнения девушки. — Так рад за вас.

Ева неловко кашлянула и с надеждой глянула на Сашу, а тот растянулся в такой довольной ухмылке, что тут и без откровений стали понятны все его мысли.

— Да, мы нашли друг друга, — повторил он вдохновенно и, наигранно приобняв сидящую рядом подругу, чмокнул её в висок. Она только и смогла, что растерянно улыбнуться и кивнуть головой, чем вызвала ещё больший прилив радости у Кирана.

Время шло, а беседа и не думала увядать, напротив, набирала обороты и становилась насыщеннее, но в основном разговаривали ребята, Ева всё больше нервничала, понимая, что им стоит поторопиться, чтобы скорее забрать книгу и вернуться домой до того, как её родители проснутся. Она всё так же переживала за Тимора, но верила, что обязательно сможет вернуть всё на свои места, уже множество идей о том, как это описать, пришло ей в голову. То, что Трой якобы уехал на работу, усыпило бдительность, но внезапно девушку осенила мысль: «Куда это он поехал в 5 утра?! Конечно, он понял за какой тетрадью мы пришли! Вдруг он уничтожит её?!». Не выдержав тревожного предчувствия, она бесцеремонно встряла в разыгравшийся между Сашей и Кираном лёгкий приятельский спор о какой-то безделице.

— Прости, — неловко обратилась Ева к хозяину дома, — мы немножко спешим. Можно поискать мою тетрадь?

— Да, конечно! — улыбнулся тот, отвлекаясь. — Пойдём со мной наверх, будем искать в кабинете деда, а ты, — парень взглянул на опомнившегося собеседника, — можешь поискать в моей комнате, чтобы ускорить процесс, у меня там ничего секретного нет. Мы к деду приезжаем не часто, так что комната, по сути, и не моя, просто гостевая.

— А можно лучше наоборот? — смущенно спросила девушка, опустив глаза. Юноша не сразу понял её просьбу, но после секундного замешательства рассмеялся на всю кухню. — Да брось, я вижу, что вы с Сашей, приставать не буду. Но впрочем, как хочешь, мы с ним как раз не закончили разговор.

Киран включил свет в прихожей и указал на дверь в конце узкого коридора:

— Вон моя комната, смотри там, — обратился он к Еве, — а мы пойдём на второй этаж. Не найдётся — вечером у брата поищу, — он с доброй ухмылкой бросил взор на дверь напротив своей. — Может этот трудоголик хоть пораньше сегодня вернётся. Тогда, если найдём, сразу кому-нибудь из вас её передам.

— Ладно, — отозвался Саша, обеспокоенно глянув на подругу. Но та лишь мило улыбнулась, и кивнула, как бы говоря, что всё будет хорошо и волноваться не о чем. Она всё проверит сама.

Девушка постояла ещё немного, ожидая, пока молодые люди скроются на лестнице и раздумывая. Она была твёрдо уверенна, что тетрадь у Троя и единственное, что останавливало — недоброе предчувствие, страх, что он вдруг ни с того ни с сего вернётся домой и застанет гостью в своей комнате. Что делать тогда? Чего стоило бы позвать друга и вместе наведаться за своей рукописью? Но Киран. Судя по всему, он в брате души не чает — просто не знает. Какое она имеет право рушить их отношения? Конечно, и оставлять всё как есть нельзя, но… Будь что будет. Ева отважилась идти одна, а в случае чего кричать и грозить полицией. Она была убеждена, что Саша выручит её, если что-то пойдёт не так. Да и что может пойти не так? Возможно, этот мужчина и жестокий психопат, но он не сказал Кирану о том, что произошло ночью год назад, значит, не хотел, чтобы брат узнал. И сейчас в его присутствии ничего не сделает. Да и почему он должен вдруг вернуться? Девушка решительно кивнула собственным мыслям и, вдохнув побольше воздуха, медленно приоткрыла дверь, заглядывая внутрь. В небольшой гостевой комнате царил полумрак, солнцу, поднимающемуся с другой стороны дома, не удавалось ещё проникнуть сюда. Блондинка тихо вошла и осмотрелась — незаправленная кровать пустовала, в комнате никого не было. Она с облегчением выдохнула, всё ещё боясь встретиться с жильцом, решила быстро поискать тетрадь на стоящем под открытым окном письменном столе, который сразу бросился в глаза. На тёмной столешнице валялась только пара ручек и карандаш, рука потянулась к выдвижному ящику.

— Что-то потеряла? — от неожиданного, пусть и спокойного голоса из-за спины, неудачливая лазутчица чуть не вскрикнула. Она обернулась — в сумраке перед ней, сложа руки на груди и ехидно ухмыляясь, стоял Трой (откуда только взялся?!).

— Что-то потеряла? — повторил он медленнее, делая шаг к оцепеневшей гостье и выпрямляясь.

Девушка на секунду зажмурилась, пуская все силы на то, чтобы подавить вновь возникший страх, приняла решительный вид.

— Верни мою книгу, — произнесла она серьёзно.

— Какую ещё книгу? — наигранно усмехнулся мужчина.

— Зачем она тебе? — в голос пробралось всё презрение, испытываемое в тот момент к собеседнику.

— А тебе-то она зачем? — снова усмехнулся тот.

Пожалуй, такого ответа Ева не ожидала, она на мгновение растерялась, но не подала виду. Трой продолжил, не интересуясь её реакцией:

— Не волнуйся так за своё творение. Признаться, когда случайно нашёл у деда тетрадь, я был приятно удивлён — как раз искал новый сюжет. Интересное совпадение, не правда ли? — он высокомерно глянул на гостью. — Думала, я так просто отдам тебе её? Я сделаю твой роман по-настоящему знаменитым.

— Что? — не поняла она.

— Это увидят миллионы. Я закончу сценарий и пущу его в производство.

— Сценарий?

— А ты разве не знаешь, кто я? — в тёмных глазах сверкнула оскорбленная гордыня.

Ева задумалась на секунду. Она не смотрела кино уже больше года, но ещё в школе не раз слышала об известном сценаристе и начинающем режиссёре Трое Филипсе, которой начал работать лет в тринадцать и уже в шестнадцать имел неплохую репутацию у некоторых кинокомпаний. А в двадцать приобрёл практически мировую славу своими, в основном, мрачными картинами. Она ведь видела какие-то из них, но никогда и предположить не могла, что популярный иностранный деятель — родственник милого, старого доктора Яна.

— Если захочешь, потом верну тебе рукописи со своим автографом, — добавил мужчина. — Не переживай, я совсем немного всё изменю.

— Как?! — вдруг осмелев, повысила голос девушка. — Убьёшь всех?

Собеседник удивлённо приподнял бровь, снова сложил руки на груди.

— Я решил, что немного насилия там не помешает, — произнёс он спокойно.

— Насилие, — Ева уже шипела сквозь зубы, её распирала глухая злость, — это всё что ты умеешь?

Трой сделал ещё шаг вперёд, подошёл почти вплотную, наклонился к разъяренной гостье и произнёс тихо у самого уха:

— Жаль, что тебе тогда не понравилось.

Зелёные глаза вспыхнули ненавистью, жар захватил всё тело, захотелось последовать неожиданному порыву — желанию вцепиться, ударить, как угодно сделать больно надменному мучителю, но девушка почувствовала как чужие руки, смыкаясь за спиной, уже не дают ей пошевелиться. И, наверное, нужно было кричать, но она смогла лишь гневно прошептать:

— Ты… убил мою сестру…

— Убил? — в грубом голосе послышалось такое искреннее удивление, что Ева даже на миг отвлеклась от собственной злости. — Да брось, жива твоя подружка.

— Что? — она не могла просто поверить мужчине, но эти слова давали слабую надежду.

— Что слышала, — горячее дыхание стало ещё ближе. — Жива и здорова, я сам вызывал вам скорую, сказали — будет жить. Странно, что ты об этого не знаешь.

— Я? — ход мыслей совсем потерялся, запутался.

— Девочка, да ты дрожишь, — шёпот пронизал всё существо отвратительным холодом, сильные руки сдавили тело и больно прижали к столу. — Где ты была всё это время? Я ждал, что ты придёшь раньше.

Она уже едва стояла на ногах, всё происходящее казалось жутким кошмаром, который вот-вот должен закончиться. Нужно только проснуться…

— Что же ты молчишь, сучка? — безумные тёмные глаза блеснули прямо перед побледневшим лицом.

— Я закричу, — еле слышно произнесла девушка.

— Кого ты будешь звать? — ухмыльнулся Трой. — Этого Казанову с косичкой? Кричи, если хочешь чтобы я убил его.

Ева не знала, верить его словам или нет, чего вообще можно ждать от этого человека? Но закричать она всё равно не могла, внезапно охвативший ужас так сковал горло, что голос не слушался, даже дышать получалось с трудом.

— Зачем? — из последних сил прошептала она. — Зачем ты это делаешь?

Тонкие губы скривились в довольной усмешке.

— Творить куда интереснее, когда описываешь то, что видишь и чувствуешь сам, а не тот бред, что просто приходит в голову. Разве ты этого не знала? — мужчина испытующе прищурился и снова наклонился к своей трепещущей жертве. — Ты так живо пишешь. Но уж очень всё сладко, не хватает боли… и страсти. Конечно, твой Казанова слишком мил и, пожалуй, молод. Ты хочешь другого, — он слегка коснулся губами кончика её уха. — Тимор. Так его зовут, м? С латыни — это «страх». А страх не должен быть милым. Ужас, вот что тебе нравится? Давай я помогу тебе оживить чувства, — его лицо оказалось прямо перед глазами обмершей девушки. — Ты ведь боишься меня? Я твой идеальный кошмар, — горячее дыхание стало нестерпимо близким, — просто представь, что я твой сероволосый герой и отдайся мне.

— Тимор, — шепнула Ева еле слышно и ощутила, как её губы накрывает грубый, бесцеремонный поцелуй. Она закрыла глаза, надеясь, что когда откроет их, наваждение наконец закончится, но перед внутренним взором предстало лицо её возлюбленного, такое, каким она видела его в последний раз — полное невыносимых страданий. Тупая, рвущая боль пронзила сердце и по телу пробежала волна отвращения к циничным прикосновениям, обжигающим кожу. Эта волна позволила скинуть беспомощное оцепенение и девушка с силой оттолкнула от себя извращенного мучителя. Тот сделал короткий шаг назад и с надменной ухмылкой вытер губы тыльной стороной ладони.

— Тебе что-то не нравится? — спросил он наигранно заботливо. — Так по-твоему Страх должен быть более нежным? Или более грубым? — Трой снова схватил жертву, прижимая к себе. Его тяжелое дыхание противно защекотало лицо, горячие пальцы сдавили шею. — Брось, я дал тебе такую почву для написания драмы. Решил, что ты хочешь ещё, раз пришла сама. Мне вот как раз не хватало вдохновения.