Людмила Зенкина - Порочный треуогльник

— Нам нужно найти место для ночлега, — прервал размышления тихий голос спутника, он обернулся и ждал пока она подойдёт ближе. Вопреки тревожным ожиданиям Евы, лицо мужчины не было равнодушным, оно оставалось спокойным, но без холодного оттенка, напротив, в глазах читалась мягкость, и лучилось тепло. Это выражение заставило девушку невольно слабо улыбнуться, будто не веря своим глазам и не решаясь сразу прогнать гнетущие мысли.

— Рядом есть место, где будет безопасно, — продолжил Тимор, когда спутница подошла ближе и нерешительно остановилась в шаге от него, в ожидании подняв на мужчину растерянные зелёные глаза. В голове её метнулась, было, мысль: «Почему бы не вернуться домой? Ведь там безопаснее всего», но Ева быстро прогнала её. Вернувшись домой, придётся расстаться с этим странным, почти незнакомым, но таким притягательно близким человеком. Пусть страх неизвестного и бушевал в её сердце после пережитого, но всё же, непонятное чувство, не отпускающее смущенный взгляд от бездны его тёмных глаз, было сильнее.

Девушка не стала задавать вопросов, лишь кивнула головой и снова молча пошла за спутником, но уже более уверенно, не размышляя больше о превратностях его изменений, а только ожидая, какие же ещё сюрпризы преподнесёт ей новый мир.

Продолжая путь, Тимор погрузился в глубокие размышления. А подумать было о чём: «Зачем я так рисковал, прижимая её к себе? Возможно, она уже начала вспоминать. Хотя, с её прежней натурой, я был бы завален вопросами, а сейчас она молчит. И её глаза…» — он не помнил, когда видел её глаза такими наивными и чистыми в последний раз, они бывали весёлыми, бывали печальными, лукавыми, игривыми, добрыми, но всё равно не такими. Сейчас в них не отражалось ни капли боли окружающего мира, ни одного осколка горестных воспоминаний, лишь солнечный свет чистой невинной души. «Она не вспомнила ничего. Почему?» — сомнений не было — память не вернулась, но задуматься заставляло ещё и другое. Он, как и ожидал, ощущал её, видел чувства девушки насквозь, когда она была так близко, и эти чувства окутывали его сердце, будто незримой тёплой волной пробивали грудь и заполняли его до краёв. Казалось, ещё чуть-чуть и он сможет прочесть мысли, но поток эмоций, исходящих из её души, будто обтекал невидимый барьер, устремляясь к телу мужчины, а мысли так и оставались за этой преградой. Возможно, так же за незримой стеной стоял и его разум для Евы, но проверять этого не хотелось, слишком велик риск, что этот барьер не выдержит пытливого напора размышлений девушки. Или тяжести тёмных воспоминаний, хранимых мужчиной. «Нет, лучше мне оставаться в стороне, пока не найду способ вернуть её домой» — ход мысли резко сменился: «Она не знает. Как сказать ей, что она пока не может вернуться? Как раскрыть мою ложь и не потерять её доверие? Хотя… Достоин ли я этого доверия?»

Впереди показался конец аллеи, упирающейся в высокое здание всё с теми же античными колоннами, стоявшими широким полукругом, подпирая выступающую часть плоской крыши. Стены его были белоснежными, настолько чистыми, что слепили глаза. Входной двери не было, вместо неё высокий дверной проём прикрывал тяжёлый красный занавес.

Путники поднялись по низким вытянутым ступеням и без колебаний вошли в здание. Глаза Евы, готовившиеся снова вступить в полумрак, а то и в полную темноту, широко раскрыли, когда она оказалась в просторном ярко-освещенном холле. Солнечный свет густо пробивался в ряды частых узких окон, изрешетивших стену в несколько рядов. Всё свободное от оконных проёмов пространство стен и весь потолок украшала гротескная роспись: белокурые ангелы, причудливые мифические животные, люди в ярких нарядных одеждах, ветви неизвестных растений с пышными бутонами прекрасных цветов — всё сплеталось в любопытных мотивах и иллюстрациях страниц чьей-то фантастической жизни. Грандиозное зрелище заворожило девушку, она продолжала идти, не чувствуя пола под ногами, изумлёнными глазами рассматривая один за другим мельчайшие фрагменты искусной росписи, пока в своём восторженном созерцании не врезалась во что-то тёплое и твёрдое. Опомнившись, она быстро отскочила от своего спутника на положенные три шага и, покраснев, опустила глаза, но тот лишь искоса взглянул на неё через плечо и снова отвернулся.

«Ну надо же было врезаться ему в спину!» — мысленно ругала себя девушка: «Как стыдно» — она украдкой приподняла взгляд на Тимора. Он о чём-то говорил с высокой худощавой женщиной старше средних лет, одетой в длинное тёмное платье и немного забавный белый чепец. Из-под края головного убора выбивались недлинные каштановые с проседью волосы, лицо её покрывала едва заметная сеть маленьких морщинок, большие серо-голубые глаза излучали тёплую доброту.

— Идём, нас здесь примут, — с лёгкой улыбкой окликнул Тимор смущенную спутницу и зашагал дальше по белым мраморным плитам пола. Ева поспешила за ним, проходя мимо женщины, она подняла любопытный взор и вежливо поздоровалась, на что та очень гостеприимно улыбнулась и проводила гостей дружелюбным и каким-то загадочно знакомым взглядом.

Путники вышли из зала в широкую галерею. Сводчатый потолок так же был украшен яркими фресками, но сейчас не они привлекли взгляд девушки — с двух сторон вместо стен шли ряды тонких колонн, соединенных невысоким ажурным заборчиком, а за ними раскинулся пышный, залитый ярким солнечным светом, сад. Множество всевозможных деревьев и кустарников, усеянных благоухающими цветами, будто замерли в прекрасном синхронном танце среди каменистых дорожек удивительно пастельных цветов — нежно-розовая тропинка аккуратно сложенная из мелких камешков уводила в гущу пышно цветущих кустовых роз и миндальных деревьев. Следом жёлтая брусчатка, окруженная золотыми ирисами и нежными нарциссами, за ними сирень и цветущий тимьян, дальше из ковра миниатюрных незабудок выглядывал шалфей и лаванда, скрывая нежно-голубые камни дорожки, а замыкал шествие слепяще-белый островок крокусов, гиацинтов и пионов, над которыми возвышались, раскинув осыпанные белоснежными цветами ветви, скромные яблони. Вокруг ароматных бутонов грациозно порхали яркие бабочки всех цветов и размеров, давая застывшей картине прекрасные оттенки жизни. Такого флористического парада Ева и представить себе не могла, он вздымал сотни приятных трепетных мыслей. Сад не хотелось покидать, но галерея близилась к концу и девушка, сияя вдохновенной улыбкой, замедлила шаг, чтобы как можно дольше наслаждаться созерцанием цветущей красоты и ощущением сложного переплетения сладких ароматов.

— Мы сможем ещё выйти в сад? — продолжая задумчиво улыбаться, отрешенно спросила она.

Голос спутника заставил её на секунду вернуться с небес на землю, почему-то Ева не ждала, что он ответит:

— Пока мы здесь, ты можешь быть в саду сколько пожелаешь. Но сейчас нам нужно расположиться.

— И осмотреться, — вдруг заключила девушка. Мужчина обернулся, окинув её быстрым изучающим взглядом.

— И переодеться, — закончил он.

Ева с любопытством оглядела свою одежду — вроде чистая, не рваная.

— Зачем? — спросила она после короткого самоосмотра. — Что не так?

Тимор, едва заметно, по-доброму усмехнулся:

— Слишком современно.

— И вправду, — высказала девушка мысль вслух, — выделяюсь. А почему здесь все одеты так старомодно? — вдруг спросила она. — Мне это не совсем понятно, но очень нравится, — она смущенно улыбнулась.

— Ещё бы, — ответил Тимор едва слышно, — это ведь твой мир. Девушка расслышала, но промолчала, не стала больше расспрашивать.

«Мой мир? Что же это всё-таки значит?»

Дверь небольшой уютной комнатки закрылась за спиной Евы, после недолгой тишины в коридоре послышались звуки удаляющихся шагов. Девушка ещё немного постояла у двери, оглядывая своё временное пристанище. Обстановка была небогатой, но очень милой. Первым бросилось в глаза стёганое одеяло в нежных розово-бежевых тонах, в мелкий цветочек, на небольшой кровати из тёмного дерева. Рядом комодик, накрытый ажурной кружевной салфеткой, письменный столик у противоположной стены, лёгкий стул на тонких гнутых ножках, небольшое окошко, занавешенное шторками в тон покрывалу. На стенах цвета топлёного молока — несколько картин с цветочными натюрмортами, узкое длинное зеркало в тонкой бронзовой раме за дверью, на простом деревянном полу — круглый светлый коврик. Комнату освещали неярким свечением два настенных светильника в бледно-жёлтых абажурах.

Ева с улыбкой устало вздохнула, появилось тёплое чувство, будто она дома, в своей комнате, казалось, именно такой она должна быть. Присев на край кровати, девушка задумалась.

«Как здесь спокойно» — медленно размышляла она: «Как будто я в другом мире. Может мне вправду всё это снится? Эта серая страшная башня» — при мысли о тёмном бесконечном коридоре она поёжилась: «Как быстро это пролетело и сейчас уже почти не тревожит. И совсем не страшно — где-то за тонкой стенкой он. Он обязательно защитит меня» — в голову полезли романтические мысли, но, не успев развиться, они были прерваны коротким стуком в дверь.

— Войдите, — промурлыкала девушка, не отойдя ещё от мечтательных раздумий.

В комнату заглянула всё та же гостеприимная женщина с добрыми серо-голубыми глазами:

— Ваш друг попросил дать вам более подходящую одежду, — мягким голосом произнесла она, — я на глаз подобрала размер.

Женщина протянула Еве небольшую стопочку аккуратно сложенных вещей и пару светлых кожаных туфелек без каблука.

— Это самое нарядное, что удалось найти, — добавила она виновато, — послушницы ходят в скромных тёмных одеждах, праздники у нас бывают редко, да мы и на праздники не очень любим наряжаться. Это платье я нашла в старых сундуках, — женщина мило улыбнулась.

— Послушницы? — удивилась Ева, с благодарностью принимая обновки. — Это монастырь?

— Можно и так сказать. Когда-то здание принадлежала богатым людям, потом добродетельный хозяин то ли уехал, то ли скончался, завещав своё имение маленькому ветхому монастырю. В тот же год монастырь сгорел, — монахиня печально вздохнула, — по непонятным причинам загорелся склад с провизией, огонь быстро распространился, перекинулся на главное здание, и вскоре от него почти ничего не осталось, всё выгорело. Вот монастырь и переехал в этот богатый дом, а чтобы не расслаблять себя роскошью, в левом крыле была открыта больница, а в центральной части — приют для бездомных и странных. В правом крыле находятся комнаты монахинь.

— Это так интересно, — протянула Ева, с любопытством глядя на собеседницу, — можно мне будет потом побродить здесь? Особенно по саду, он такой красивый!

— Да, — лицо женщины снова озарила гостеприимная улыбка, — сад — наша гордость. Мы ухаживаем за ним и стараемся сохранить в том виде, в котором он пришёл к нам от прошлого хозяина дома. Уже лет пятьдесят.

— Так много? — задумчиво спросила девушка. — А здание выглядит таким чистым и новым, будто недавно построено.

— Я была совсем маленькой, когда попала в монастырь, как раз в то время, когда совершался переезд в этот дом. На тот момент, говорили, что зданию больше сорока лет. Так что, скоро ему, наверное, будет сто лет! — монахиня идейно подняла палец и с улыбкой добавила. — Можно будет отпраздновать.

— С удовольствием побывала бы на празднике, — Ева радостно хихикнула.

— Мы тоже были бы рады. Ну а теперь я оставлю вас, чтобы вы могли переодеться, — женщина поспешила удалиться, — ваш друг остановился в соседней комнате, дверь — первая справа, — добавила она уже из коридора.

Длинное платье из тонкого светло-бежевого хлопка подошло идеально. Узкие рукава с небольшими «фонариками» на плечах, отделанные льняным кружевом по краю, красиво облегали тонкие ручки, высокий ворот подчеркивал длинную шею, мягкая ткань ровно легла по груди и изящной талии, юбка со скромными кружевными оборочками спадала почти до самого пола. Ева радостно покружилась перед зеркалом:

— Я и не знала, что у меня есть такая фигура — смешливо заметила она вслух — Какое платье! Не хватает только кружевных перчаток и зонтика от солнца, была бы как леди! — она разглядывала себя то с одного, то с другого боку — Вот бы ему показаться!

Ева на секунду задумалась: «А почему бы и не показаться?» — она надела светлые туфельки на босые ноги, распустила и быстро причесала пальцами растрепанные волосы, затем осторожно, как будто боясь кого-то разбудить, выскользнула за дверь.

Оглядев убранство гостевой комнаты, Тимор иронично усмехнулся, как-то всё было по-девичьи мило. Он, не раздеваясь, лёг на узкую кровать и закрыл глаза. Силы стремительно покидали его, после недавнего прилива, их резкое сокращение казалось ещё более болезненным и удручающим. Казалось, ещё минута — другая и их не хватит даже на то, чтобы дышать. «Да, Ева, твои перепады настроения. Не то, что раньше» — подумал мужчина перед тем, как сознание начала затягивать тяжёлая и неизбежная дрёма.