А Огюстен столько для нее сделал! Меньшее, что она могла дать взамен, это стать ему хорошей женой. Мэгги понимала, что не полюбит никого, кроме герцога Ролингза, но они с Огюстеном были друзьями, и она искренне к нему привязана. Дружба и взаимная симпатия — прекрасное основание для брака.

Поэтому, вместо того чтобы в очередной раз отказать ему, что вполне бы случилось, не попадись ей вовремя газета, Мэгги сказала «да». А что ей оставалось?

Она взглянула на Огюстена, который обернулся поприветствовать знакомых. Да, буйная рыжая шевелюра не очень его украшала. Женщине такая роскошь придала бы шик, но мужчина выглядел, как любила говорить Беранж, ошеломительно. К тому же его мать! Эту женщину можно назвать испытанием для слабых душ, хотя сам он, в чем Мэгги не сомневалась, будет прекрасным мужем.

А ей так нужен хороший муж! Она не может провести всю жизнь, страдая по человеку, который забыл о ней на целых пять лет. О, конечно, существовало где-то письмо, якобы им написанное… И разве что-то меняет единственное письмо? Она явно ничего для него не значила. Она всего лишь одна из многих женщин, с которыми он провел несколько приятных часов… однажды солнечным днем.

Она и влюбилась-то в него от детской наивности. Значит, придется его разлюбить. Не важно, сколько это займет времени. Не будет она до конца своих дней любить Джереми Ролингза! Нет.

Мэгги так задумалась, что сначала не обратила внимания на стихнувшие вокруг разговоры. Она успела привыкнуть к шуму, толчее и духоте, сопутствующим модным светским развлечениям, поэтому на балу, среди говора толпы, ничто так не привлекает внимания, как голос, понизившийся до шепота. Мэгги с любопытством взглянула на собеседников Огюстена, сразу узнав лорда и леди Митчелл. Их собрание фламандской живописи соперничало с коллекцией семьи де Вегу, с ними Огюстен часто вступал в дружескую схватку на аукционах. Теперь все трое, повернувшись к ней спиной, пристально разглядывали кого-то среди танцующих.

— Понятия не имею, кто он, — громко заявил лорд Митчелл, которого не волновало, слышат ли его окружающие. — И вообще, Летиция, мне не нравится, что ты притащила меня сюда. Тебе известно, как не люблю я подобную толчею.

— Он должен быть знаменитостью, — настаивала его жена. — Олторпы ни за что бы не пригласили кого попало на представление свету единственной дочери.

Мэгги снова раскрыла веер. Значит, они просто заметили в толпе лицо, которое не смогли признать. Вот и все. Право, Огюстен бывает так забавен, его, словно женщину, интересуют мелкие детали и хитросплетения высшего света.

Бедный Огюстен, не умеющий скрывать своих чувств, особенно восторга. Мэгги с трудном убедила его не радоваться столь бурно ее согласию на брак с ним, когда он объявил себя счастливейшим из всех людей на свете, потому что их помолвка должна была оставаться тайной до окончания траура по ее матушке. Для Огюстена это был трудный год, который ничуть не облегчало то, что отец Мэгги отнесся к ее помолвке не лучше, чем к ее решению посвятить себя искусству. По убеждению сэра Артура, теперь первейшим долгом младшей дочери было посвятить себя заботе о нем. Он рассчитывал, что Мэгги вернется в Герберт-Парк, хотя еще две дочери жили неподалеку.

При мысли об отце Мэгги быстрее заработала веером. Любопытно, что он скажет, узнав о возвращении герцога Ролингза из Индии. С невестой королевского рода в придачу? Наверняка не слишком обрадуется. Сэр Артур питал глубокое недоверие ко всему иностранному, нелегко ему будет кланяться герцогине, которая даже не умеет говорить по-английски. А как отнесутся к этому его родственники? Пиджин, вероятно, хватит удар! Мэгги помнила, что было с леди Эдварде, когда она впервые услышала о существовании Звезды Джайпура. Вид принцессы Аши, предлагающей гостям чай в Золотой гостиной Ролингз-Мэнор, способен ее прикончить.

Да, Хилл права, надо срочно подыскивать собственное жилище, нельзя жить на Парк-лейн, деля кров с этой… женщиной.

Не говоря уже об этом мужчине!

— Ого! — восхищенно произнес Огюстен. — Все женщины не сводят с него глаз. Он даже обратил на себя внимание мисс Олторп, а я никогда не думал, что она может отказаться от пирожного ради красивого лица.

Леди Митчелл коротко хохотнула.

— Вряд ли его можно назвать красивым, месье де Вегу. Но разве девушка устоит перед мужчиной в мундире? Вы же знаете, с каким восторгом дамы любуются проезжающими конногвардейцами. Есть в кавалеристах нечто такое…

— Конечно, есть, — презрительно фыркнул ее супруг. — Вонь от конского навоза, сопровождающая их повсюду.

— Джеймс, если ты неловок в седле, чтобы скакать с саблей на боку, то ты можешь говорить грубости о тех, кто способен это сделать. — Леди Митчелл прищурилась. — Да, но этот! Он слишком высокий. И столько наград, видимо, проявил большую отвагу в каком-то сражении.

— Наверное, в Индии, — заметил Огюстен. — Где еще он приобрел бы такой необыкновенный загар? Он похож на цыгана.

Мэгги слушала их вполуха, но тут шагнула вперед. Невозможно. Ведь Джереми не знаком с графом Олторпом. Может, его знал лорд Эдвард, только не Джереми!

Поскольку лорд Митчелл и Огюстен загораживали ей вид, она нырнула за колонну, скользнула дальше, стремясь найти просвет в толпе…

А когда нашла, сердце замерло у нее в груди. Замерло все вокруг, хотя оркестр не перестал играть вальс, в зале не стихли голоса, танцоры не расступились, освобождая ей путь. Но Мэгги показалось, что все так и есть, поскольку она слышала только свое прерывистое дыхание.

Господи! Это Джереми в кавалерийском мундире.

В последний раз она видела его в полутемной спальне, на рассвете, когда еще не вполне проснулась, к тому же перепугалась до смерти сначала при виде незнакомца, а потом из-за того, кто это был. Но теперь… никакой ошибки. Джереми стоял в пятидесяти футах от нее, поднося к губам бокал с шампанским, в то время как пронзительный взгляд его серебристых глаз скользил по танцующим.

Утром Мэгги решила, что его красота погублена нездоровым цветом лица и сломанным носом… Конечно, теперь он не так красив, как пять лет назад, зато выглядел более мужественным и потому гораздо более привлекательным. Мэгги также удивилась, почему женщины в зале не падают к его ногам, поскольку она готова была сделать именно это. В безупречно облегающем фигуру мундире, сверкающие эполеты которого подчеркивали разворот его широких плеч, Джереми возвышался над бальным морем, словно адмирал на палубе одного из боевых кораблей ее величества, собирающийся отдать приказ к залпу из всех орудий.

В осанке и манере таилось нечто опасное, как у хищника за миг до прыжка, что делало его похожим на пирата. Возможно, это сходство придавала ему буйная шапка черных кудрей, не поддающихся укрощению, несмотря на стрижку. А может, такое впечатление создавал надменный взгляд, в котором читалось презрение ко всем. Мэгги не удивилась бы, заметив у него в ухе золотую серьгу.

Джереми был по-королевски уверен в себе. Она никогда не видела человека, настолько заполнявшего собой окружающее пространство. Только он способен на это, хотя не понятно, как ему такое удавалось. Мэгги была не в силах отвести глаз от его высокой элегантной фигуры.

Но ведь она же в него влюблена!

Мысль отрезвила ее, как пощечина. Господи! Что она делает? Стоит, открыв рот, глазеет на него, будто полоумная служанка. Джереми явно кого-то высматривал… Ее? Вряд ли. У него есть Звезда Джайпура. Кстати, где его маленькая подружка? Мэгги пыталась отыскать принцессу Ашу, но тщетно, хотя это еще не означало, что ее нет в зале. А она, черт возьми, не собиралась дожидаться, когда они найдут друг друга. Она почти не ела за ужином, однако не сомневалась, что встреча любовников заставит ее растерять и то малое.

Мэгги задержалась всего на секунду, но Джереми этого хватило. Его ищущий взгляд, привлеченный ее движением, несмотря на суету бального зала, устремился к ней. Она беспомощно замерла, следя, как глаза Джереми скользят по ее зачесанным наверх волосам, изгибу шеи, открытым плечам, как расширились, дойдя до выреза платья, который был весьма глубоким, затем сузились, остановившись на плавной линии белой длинной юбки, переходящей в шлейф.

Со всем достоинством, которое могла она собрать под этим оскорбительным разглядыванием, Мэгги приподняла шлейф и холодно повернулась к герцогу Ролингзу спиной.

Глава 17

Джереми едва не расхохотался. Она просто чудо. Его Мэгги. Куда она собралась, ведь на земле нет места, где ей удалось бы от него укрыться. Если понадобится, он последует за ней в ад.

Хотя вряд ли до этого дойдет.

Она, конечно, на него сердита. Любая бы женщина рассердилась, если бы находилась под тем же впечатлением, что и весь Лондон. Ее враждебность понятна, ведь Звезда Джайпура не минерал, а живое существо. Ну, может, не совсем. Но в конце концов, это же Мэгги взяла и обручилась с лягушатником, а еще осмелилась злиться на него. Маленькая лицемерка!

Интересно, стала бы она злиться, если бы могла прочесть его мысли, когда он заметил ее на другом конце бального зала. Такой Мэгги Герберт он никогда ранее не видел: равнодушно-элегантная, с обнаженными плечами, в белоснежном вечернем платье, с которого стекали, будто льдинки, хрустальные бусинки. Разумеется, тут были женщины красивее Мэгги Герберт, но ни одна из них не заставляла биться сильнее его сердце.

Потом она наклонилась… Да с ее фигурой это настоящее преступление! Высокая грудь, едва не переливающаяся через край туго затянутого корсета, разве что не выскочила из декольте. Джереми моментально оглядел гостей, ревниво высматривая, не заметил ли кто из мужчин этих прелестей, которые он считал своей законной собственностью. Где ее жених? Как он допустил, чтобы она разгуливала в таком платье? Да за одно это он заслуживает хорошей взбучки.

С быстротой змеи Джереми пересек зал, увертываясь от танцующих пар, заметил, что Мэгги скользнула за массивную колонну, но, обогнув ее, увидел только высокого рыжего мужчину и напыщенную чету, которые изумленно заморгали при его появлении.

— В чем дело? — резко произнес Джереми. — Никогда не видели живого представителя конной гвардии ее величества?

Не дожидаясь ответа, герцог поспешил в единственном направлении, куда могла скрыться Мэгги: к двери, сливающейся с украшавшими стены дубовыми панелями. За ней оказалась библиотека, обставленная темной мебелью. Впрочем, книг в полумраке он не разглядел, огня в камине не было, и комнату освещал только слабый лунный свет, падающий из высоких окон. Но его хватило, поскольку, отразившись от бисера на платье Мэгги, он помог обнаружить ее присутствие.

— Ей-богу, Джерри! — Она с досадой топнула ногой. — Чего ты добиваешься? Зачем идешь за мной? Почему ты не можешь оставить меня в покое?

Ему послышалось в ее голосе рыдание, и желание засмеяться сразу пропало. Он вдруг осознал, что в этой ситуации нет абсолютно ничего забавного.

— Я уже это делал, — сказал Джереми, закрывая тяжелую дверь и отсекая звуки оркестра и смех гостей. В библиотеке наступила тишина. Было темно и дьявольски холодно.

Но Мэгги, казалось, не замечала холода, несмотря на неприлично смелое декольте. Она снова повернулась к нему спиной, только бежать ей было уже некуда. Видимо, она тоже это поняла и скрестила руки на груди, словно защищаясь от него. От ее вздоха на оконном стекле появилось туманное пятнышко.

— Что означает твое «Я уже это делал»? — спросила она внезапно охрипшим голосом.

— То и означает.

Герцог догадывался, что Мэгги искоса поглядывает в его сторону, поэтому засунул руки в карманы, чтобы не выглядеть угрожающе. Он помнил, будто это случилось вчера, как она требовала от него держать руки подальше.

— Ты хотела, чтобы тебя оставили в покое. Я так и поступил. На пять лет.

— Ну-у, видимо, пяти лет оказалось недостаточно.

— Видимо, так, — кивнул он. — Знаешь, Мэгги, ты действуешь мне на нервы. К счастью, я незлопамятен. Человек менее благодушный решил бы, что ты его терпеть не можешь. Я имею в виду, после пяти долгих лет, проведенных в ожидании тебя…

— По-моему, ты не скучал в разлуке, — донеслось от окна.

— То есть? — Джереми неторопливо обогнул инкрустированный столик.

— Нас всех очень развлекли газетные описания твоих подвигов на Востоке.

Джереми мог бы уже дотронуться до нее, однако не вынул рук из карманов. Не для того продвинулся он так далеко, чтобы заработать пощечину. Хотя Мэгги, кажется, пощечины не раздавала, а била кулаком в челюсть. Поэтому он беспечно произнес:

— Значит, «Таймс» верноподданнически сообщала обо всех моих передвижениях. Но в нескольких довольно важных деталях газета ошиблась.

— Сомневаюсь, — холодно ответила Мэгги. — «Таймс» — самая читаемая газета в мире. Вряд ли ее журналисты небрежно относятся к достоверности своих историй.

— Тем не менее, — настойчиво продолжал герцог, — мне доподлинно известно, что в одной истории они ошиблись.