Мэг Кэбот - Портрет моего сердца

Огюстен грустно посмотрел в окошко на клубящийся туман улиц, слабо освещенных газовыми фонарями.

— Я не бодозревал, што ваши одношения с херцогом Ролингзом дают ему браво ударить вашего жениха бо лицу. — Сломанный нос делал его английское произношение, и без того достаточно трудное для француза, вовсе не ясным. — Я шуствую, што, фосмошно, фы не фее мне расскасали, шер.

Мэгги лишь нетерпеливо помотала головой, и материнские бриллианты угрожающе закачались в ушах. Конечно, она сочувствовала Огюстену, ведь бедняге сломали нос по ее вине, только была слишком разъярена для разговоров. Ей хотелось благополучно доставить Огюстена домой, затем вернуться на Парк-лейн и выяснить отношения с Джереми. Она с ним разберется… он узнает, что такое неприятности… и, может, тоже останется со сломанным носом!..

Господи! Как он унизил ее на балу! Оскорбил! Сначала едва не соблазнил в библиотеке лорда Олторпа, потом набросился на ее спутника. Причем его дикое нападение абсолютно никто не провоцировал! Огюстен был слишком изумлен и даже не подумал сопротивляться. Правда, Джереми ограничился единственным ударом, но Огюстен отлетел к витрине, сбросив на пол стеклянные колпаки, под которыми находились чучела птиц и засушенные цветы. На звон бьющегося стекла прибежали гости во главе с хозяином дома, графом Олторпом… Но даже в их присутствии Джереми призывал Огюстена встать и ответить по-мужски. Господи-и! Мэгги краснела, вспоминая, что никто не упрекнул его.

Потому что он герцог!

Ладно, герцог он или не герцог, а она приберегла для него пару крепких выражений. К несчастью, их нельзя было произнести при Олторпах и других гостях… на которых Мэгги имела такие виды… так надеялась получить от них заказы на портреты… Теперь надежд не осталось: кто захочет иметь дело с художницей, из-за которой может подняться драка и разобьются дорогие вещи? Никто. Все ее усилия на балу, все улыбки и светские разговоры пошли прахом… Только потому, что этот негодяй Джереми Ролингз… Да, негодяй! Шут гороховый! Сукин сын! Он все ей испортил!

И почему? Ради своей дурацкой гордыни. Она, Мэгги, вовсе не нужна Джереми Ролингзу. Да, он ее хотел, но лишь потому, что она ему не принадлежала. Как он посмел изображать возмущение, что после пяти лет его молчания она собралась замуж за другого? Она что, должна была терпеливо ждать его вечность? Чего ради? Чтобы стать его любовницей? Будущую жену не совращают на диване в совершенно незнакомом доме… Вряд ли так ухаживали за герцогскими женами в современной Англии!

Ничего, он еще пожалеет! Уж она позаботится об этом! Лорд Олторп мог похлопать его по плечу, предложить ситару, приговаривая: «Ладно, ребята есть ребята», пока слуги вытирали с пола кровь и подметали осколки. Но Мэгги спускать ему такого безобразия не собиралась. Нет, ему это даром не пройдет! Он думал, тигры в Индии страшные? Значит, еще не видел Мэгги, когда она в ярости… как сейчас.

— Мешду фами што-то пыло кокда-то? Я брав?

Мэгги попыталась в тусклом свете масляного фонаря кареты разглядеть выражение его лица.

— Да, фижу, что пыло. Не одрицай, шери.

— Нет, Огюстен, не было. — Она говорила твердо, веря, что права. — Мне было шестнадцать. Он был… старше. Было одно глупое утро… Ничего не случилось. Он уехал, я тоже. Вот и все. — Мэгги снова отвернулась. Иначе глаза выдадут ее так же верно, как влажные панталоны, свидетельство ее сексуального возбуждения.

— Нет, не фее, — настаивал Огюстен тем же ласковым голосом, каким указывал ей, что она перебрала гипса для грунтовки холста. — Фосмошно, тля тепя, Маргерита, тем фее и кончилось, но не тля него. Кокта мушчина ломает нос тфоему шениху, он не тумает, што фее ф прошлом.

— Ты не прав, Огюстен. Герцог не испытывает ко мне никаких чувств. Я была только средством заполнить приятный весенний день. Кроме того, сейчас у него кто-то есть. — Голос у Мэгги не дрогнул. — Ты, наверное, читал об этом. Индийская принцесса.

— Зашем ше он токда меня утарил?

— Потому что это все, на что он способен. Он всегда с кем-то дерется… с юности. Единственная разница, что в Индии люди стали ему отвечать тем же.

— Толжен ли я ответить ему тем же, кокда снофа его уфишу?

— Господи! Ни в коем случае! Он тебя убьет, Огюстен!

Тот горько улыбнулся, чего она не могла увидеть, поскольку окровавленный платок закрывал ему нижнюю половину лица.

— Ты мало феришь ф мои поксерские спосопности, шери?

— Не в том дело, — быстро произнесла Мэгги, осознав свою ошибку.

Но в этот момент карета остановилась, лакей Огюстена распахнул двери, стремясь поскорее доставить хозяина в дом, где его поджидал врач. Мэгги еще с бала послала сообщить о «несчастном случае». Слава Богу, мать Огюстена еще находилась в Париже, а то неизвестно, что сказала бы мадам де Вегу, узнав о плачевной истории с ее обожаемым сыном.

— Позаботьтесь, чтобы он в точности выполнил предписания врача, — строго наказала Мэгги лакеям, помогавшим хозяину выйти из экипажа. — Огюстен, слушайся врача, делай, что он скажет.

— Мне это фее не нравится, — сказал уже с улицы Огюстен. Такой несчастный в своем цилиндре, с кровавым платком у носа, осыпаемый лондонским снегом. — Мне не нравится, што ты едешь томой отна. Ешли он там потшитает?

Мэгги не стала уточнять, кого он имеет в виду.

— Не тревожься, — решительно сказала она. — Сегодня должны были вернуться из Йоркшира лорд и леди Эдвард. Я не останусь совсем одна. Кроме того, Огюстен, я вполне способна постоять за себя.

Не дожидаясь, пока лакеи захлопнут дверцу кареты, Мэгги сделала это сама и с облегчением откинулась на кожаную спинку. Господи, что за ночка! И ждать лучшего не приходилось. Будет только хуже… для одной персоны!

Но когда она вошла в дом, Эверс сообщил, что его светлость еще не возвращался. Мэгги не особенно удивилась, вероятно, его светлость продолжает наслаждаться отличными сигарами Олторпа или играет с графом на бильярде… «Что же это за страна такая, — злилась Мэгги, снимая плащ, — в которой можно ударить гостя на балу, разбить витрины и мгновенно получить абсолютное прощение лишь потому, что ты семнадцатый герцог Ролингз! Отвратительно!»

— Я хочу, чтобы меня уведомили, когда вернется его светлость, — сказала она дворецкому, взявшему из ее рук плащ. — В ту же минуту, как он вернется, Эверс. Как бы поздно ни было!

— Да, мисс. Конечно, мисс.

— Только не стоит говорить об этом лорду и леди Эдвард, — небрежно добавила Мэгги. — Я имею в виду свое желание увидеться с его светлостью так поздно.

— Лорд и леди Эдвард еще не вернулись из Йоркшира.

— Но я думала, их ждут нынче вечером!

— Ждали. Полагаю, что-то их задержало. — Эверс аккуратно повесил на руку ее плащ. — Наверное, метель. А возможно, леди Эдвард пришла пора…

— О Боже! Эверс, если они не приехали… я вряд ли могу оставаться здесь одна с…

— Я бы не стал беспокоиться, мисс Маргарет. Вероятнее всего, их задержала дурная погода. Зимой поезда из Йоркшира часто опаздывают, прибывая на станцию после полуночи. Если хотите, я разбужу вас, когда они приедут домой.

Мэгги прикусила губу. Господи, что же ей делать? Если станет известно, что она провела ночь без компаньонки в городском особняке герцога Ролингза…

Хотя после сцены у Олторпов от ее репутации мало что осталось… Она уже погублена.

Вдруг она тревожно посмотрела на двери гостиной.

— Эверс…

— Слушаю, мисс.

Мэгги не знала, как поделикатнее задать вопрос.

— Посетители… которые были здесь вечером…

Эверс содрогнулся.

— Вы имеете в виду… принцессу, мисс?

— Да, принцессу. Где…

— Принцесса и мистер Санджей вернулись в гостиницу «Дорчестер», где, как я понял, она сняла комнаты.

— О-о, — протянула Мэгги, надеясь, что ее облегчение выглядело не слишком очевидным. — Благодарю, Эверс.

— Разумеется, мисс.

Несмотря на утешительную информацию, чудесную горячую ванну и успокаивающий напиток, поданный служанкой, Мэгги долго лежала без сна, лениво почесывая шелковые ушки Джерри и прислушиваясь к стуку карет. Минуты превращались в часы, церковный колокол ударил полночь, затем час ночи… Ее тревога возрастала. Ни герцога, ни его родственников, где они могут быть? Она бы еще поняла опоздание Джереми, который наверняка не хочет идти домой, стыдится посмотреть ей в глаза. Трус поганый!

Неужели герой войны, многократно награжденный, испугается ссоры? А может, он вовсе не стремится ее избегать и развлекается где-то, не торопясь домой? Возможно… он сейчас с принцессой в ее отеле? Мэгги подскочила на кровати и в гаснущем свете камина увидела, что прикроватные часы показывают уже два ночи. Куда он мог подеваться? В Лондоне не много мест, открытых так поздно даже для герцогов. Нет, он явно с принцессой. Где же ему быть?!

Принцесса не швыряла ему вееров в лицо, не била, не смеялась ехидно, вела себя не так грубо, как она с самого момента возвращения Джереми. Какой мужчина не предпочтет общество любой женщины обществу неприятной Мэгги?

О Господи! Ну разумеется, он с принцессой! Красавицей Ашей, у которой глаза словно миндаль, задорные маленькие груди, ловкие смуглые пальчики, туфельки в драгоценных камнях…

Услышав тихий стук, Мэгги поспешно распахнула дверь спальни и не сразу поняла, что перед ней стоит Эверс со свечой. Эверс, вовсе не похожий на величественного дворецкого в накрахмаленном галстуке и черной паре, каким он бывал днем, а в ночной рубашке, халате и красном ночном колпаке.

— Простите за беспокойство, мисс Маргарет, — тревожно прошептал он, — но я в полной растерянности и не знаю, что делать. Кто-то должен его урезонить…

— Урезонить кого? — охрипшим голосом переспросила она. — Который час?

— Полтретьего. Герцога, мисс. Боюсь, он…

— Герцога? Он дома?

— Да, мисс, только…

— О Господи, он не заболел? — Мэгги, уже надевавшая халат, в ужасе замерла, обернувшись к дворецкому.

— Нет, мисс. — Эверс судорожно глотнул. — Боюсь, его ударили ножом…

— Ножом?! — Не дожидаясь объяснений и отстранив дворецкого, она побежала в холл.

Он все испортил.

Джереми это отлично понимал и готов был признать свою вину, на что способен только сильный человек. А он был сильным. И он был не прав. Все получилось очень нескладно. Все погибло.

Теперь единственная проблема, как это исправить.

Дать в нос лягушатнику приятно, но, и он готов это признать где угодно, совсем неразумно. Правда, в ту минуту он не отвечал за свои действия. В конце концов, прошло лишь несколько… да, секунд после того, как он почти добился цели, к которой стремился едва ли не всю жизнь.

Некоторые мечтают строить мосты, другие выигрывать войны, третьи уничтожить голод и болезни, четвертые жаждут только богатства. Джереми понимал их стремления и терпимо относился к подобным людям, однако для него самого не было цели более желанной, более достойной трудов, лишений, затрат времени и энергии, чем одна-единственная манящая сквозь годы и расстояния. Она побуждала его к действию пять долгих лет. Мэгги Герберт.

Он чуть не добился желаемого. И все для того, чтобы его надежды разнес в прах рыжий француз.

Олторп хлопнул герцога по спине, отвлекая от грустных раздумий.

— Ну же, ваша светлость, не так все и плохо. Мои стеклянные колпаки стоят десять, от силы двадцать фунтов. А хлам под ними просто дурацкие чучела. Не слушайте мою жену, слава Богу, что мы от них отделались. Хлебните еще бренди.

Джереми, сидевший на том же диване, где несколько ранее испытал блаженство, которого ждал пять долгих лет, молча протянул ему свой бокал.

— Я все погубил, — пробормотал он, понимая, что выглядит сентиментальным идиотом, но ничего не мог с собой поделать. Ведь он был так близок…

— Ну, ваша светлость, ничего вы не погубили, — сказал Олторп, разглядывая на свет янтарную жидкость. — Купите ей какой-нибудь браслет, и она вас простит. Они всегда прощают.

— Нет, только не она.

— Чушь. Она ведь женщина, не так ли?

— Да, но…

— Тогда простит!

Теперь в камине горел огонь, в библиотеке стало тепло и светло. Даже слишком тепло и светло, но лорд Олторп, казалось, этого не замечал. Он был пьян, ибо воспользовался предлогом, что герцог Ролингз остался после разъезда других гостей.

Не так уж приятно обсуждать личные дела с сорокалетним графом, к тому же весьма перебравшим спиртного, однако выбирать Джереми было не из чего или не из кого. Он мог бы поехать домой, что неизбежно приведет к дальнейшим мукам. Он не сможет даже приблизиться к ней, ведь она так зла на него за то, что он ударил ее жениха. Джереми видел ее лицо, после того как с удовольствием сломал нос выскочке-лягушатнику. Ледяное «Я увижу вас дома» прозвучало скорее угрозой, чем обещанием продолжить то, что прервал де Вегу.

Он все безнадежно испортил…

— Ладно, — внезапно произнес Олторп. — Пусть не браслет. Как насчет городского особняка? Собственного дома в городе. Ни одна женщина от этого не откажется. Она сможет его обставлять, вешать кружевные занавесочки и прочее. Женщины такое любят. Да, мой мальчик, попробуй найти особняк на Кардингтон-Крисчент. Моя сестра в восторге от этого района.