Наконец с торжествующим возгласом Джереми обнажил прекрасное тело, которое давно жаждал увидеть. Грудь вырвалась на свободу из ситцевой ткани, отблески пламени камина заиграли на сливочной плоти, как солнце на снегу. Мэгги увидела, что он довольно улыбается, и эта улыбка больше, чем поцелуи, чем неистово толкавшаяся в нее твердая плоть, убеждали в том, что он ее хочет. Не просто хочет, она ему нужна… необходима… Между ног возникла ноющая боль, которую можно было утолить только одним путем…

Джереми всей тяжестью опустился на нее, взял в руки ее грудь, и она затрепетала, начала извиваться, когда его ладони прижали чувствительные соски, потом их сменили губы. Мэгги задохнулась от непривычной ласки мужского языка, ее пальцы невольно вцепились в густые волосы Джереми, а бедра вдруг стали ритмично покачиваться. Она чувствовала пульсацию возбужденной плоти и, не вполне сознавая, что делает, стала подталкивать ее своим телом.

Зато Джереми прекрасно сознавал, что происходит, и с громадным трудом удерживал себя от того, чтобы не разрядиться прямо здесь и сейчас. Оторвавшись от груди, он взглянул на Мэгги. Голова запрокинута, длинные черные волосы разметались по атласному покрывалу, глаза полузакрыты. Заметив его взгляд, она не стала прикрывать наготу, как могла бы сделать другая женщина. Похоже, Мэгги лучше чувствовала себя обнаженной, чем одетой, что по опыту Джереми было необычно для большегрудой женщины, и это открытие несказанно его обрадовало… впрочем, не так, как зрелище всего прекрасного тела: длинных стройных ног, плоского живота и холмика черных завитков.

Шелковистый треугольник привлекал Джереми с такой неистовой силой, будто прежде он никогда подобного не видывал. Это было сродни притяжению вод океана к луне. Его рот вновь нашел ее губы, пальцы утонули в темной поросли.

Мэгги значительно расширила свои познания о технике полового акта в основном благодаря работе с натурщиками и рассказам Беранж. Она уже видела обнаженных мужчин, хотя, к чести Джереми, не сопоставимых с ним… по величине, поэтому знала, что и куда должно идти. Только ни разу никто не объяснял ей, что при этом чувствуешь. Мэгги чуть не умерла, когда Джереми сжал губами ее сосок, но когда он ввел сначала один палец, затем другой, она оказалась совершенно неготовой к пронзившим ее бурным ощущениям и едва удержалась, чтобы снова, как в библиотеке Олторпов, не схватить бархатную плоть и не направить в себя. Тогда Джереми ее поступок удивил, а что же он подумает о ней теперь, если она попытается…

Но тот совсем не удивился готовности, с какой она развела ноги, чтобы принять его. Не удивила его и влажность, которую ощутили внутри его пальцы. Когда Мэгги инстинктивно подняла бедра и в тишине спальни раздался ее стон, он с радостной уверенностью понял, что она его ждет.

Какой-то миг они лежали, не двигаясь и тяжело дыша. Его пальцы в ее жаркой глубине, ее твердые соски в путанице завитков на его груди… Джереми заглянул в темные озера ее глаз, и Мэгги едва выдержала серебряный блеск его взгляда.

Затем он прильнул к сладости ее губ, одновременно убрав пальцы и заменив их частью своего тела, которая давно жаждала погрузиться в нее.

Мэгги ахнула. Ощущение было совсем не похоже на легкое скольжение туда-сюда жестких пальцев. По правде говоря, когда Джереми еще только начал входить, она была уверена, что ничего не получится: она такая узкая, а он такой большой, их соитие невозможно физически, и лучше не проверять этого на деле. Страхи, которые владели ею раньше, неожиданно вернулись, затопив ее с головой.

Она собиралась закричать, потребовать, чтобы Джереми остановился, хотя он обвинит ее в трусости, но тут в ней что-то надломилось. Рука, поднятая для самозащиты, просто легла на него, ногти впились в его тело, вся немыслимая длина погрузилась в нее целиком, а боль волшебным образом исчезла.

Джереми замер, осознав по тому, как напряглись ее бедра, что он сделал ей больно. На миг он почувствовал страх. Что делать? Меньше всего на свете ему хотелось причинять Мэгги боль. А он-то решил, что она готова его принять! О Господи, надо же ему было влюбиться в девственницу! Ну почему он не влюбился в какую-нибудь проститутку, как его отец?

— Мэгги, прости…

Но она его не слушала, ее бедра опять задвигались, сначала робко, потом, когда боль ушла, все увереннее.

Он лишь затаил дыхание, ибо жаркая воронка, плотно охватившая его член, стала затягивать его глубже. Мэгги опустила бедра, отпуская его, чтобы затем снова втянуть в себя. Ошеломленный Джереми встретил это ответным выпадом. Мэгги под ним замурлыкала от удовольствия, голова у нее заметалась по подушке.

Другого поощрения ему не требовалось.

Кроме того, что лежащей под ним женщиной была Мэгги, она еще обладала самыми узкими, жаркими и упругими ножнами, в которые ему когда-либо приходилось вкладывать свой меч. Он чувствовал, как бурно она пульсирует вокруг его напряженной плоти, как сжимают его бока ее бедра цвета слоновой кости, а пальцы, запутавшиеся в его волосах, вновь притягивают его голову для поцелуя. Крепко сжав восхитительные груди, Джереми погрузился в нее языком и мощным членом на всю возможную глубину.

Мэгги рвалась ему навстречу, отвечая выпадом на выпад!

Легкая щемящая боль, которую она испытывала, вдруг перешла в нарастающее томительное напряжение, заставлявшее ее все теснее вжиматься в Джереми, раз за разом сливаясь с его твердостью. Но Мэгги все равно оказалась совершенно неподготовленной, когда после очередного особенно яростного выпада, буквально пригвоздившего ее к матрасу, она словно отделилась от своего тела.

Ее затопила и понесла радужная круговерть всех оттенков золота, сапфира, изумруда и киновари… Такого многообразия она не видела в природе, не могла смешать на палитре… Под ее закрытыми веками они мелькали вспышками жидкого света, пульсировали в мозгу фонтанами сверкающих капель. Ощущая безграничную радость свершения, она раскрыла объятия, чтобы поймать это чудо и слиться с ним.

Почувствовав у Мэгги приближение пика, Джереми поначалу испытал чистый восторг: никогда еще он не был так уверен, что его партнерша в самом деле переживает экстаз, а не имитирует ради того, чтобы удовлетворить его гордыню или заставить шире открыть кошелек. С Мэгги сомнений не было… никаких! Он сумел ее удовлетворить, о чем свидетельствовало блаженство, осветившее ее лицо…

При виде этого самозабвенного восторга Джереми и сам взмыл под облака на волне такой силы, что приходящая в себя Мэгги даже испугалась, не разорвет ли он ее пополам своим бешеным напором. Он вколачивал ее тело в матрас, испуская вопли победного радостного торжества, которые должен был слышать весь дом.

Джереми упал на нее, уткнувшись влажным лбом в нежную ямку между шеей и плечом. Он тяжело дышал, сердце колотилось с такой силой, что она на секунду встревожилась, не хватит ли его удар. С наивным самодовольством Мэгги возгордилась тем, что она вызвала это! Она, а никакая другая женщина!

Сознание этого было почти столь же приятно, как и восторг сексуального удовлетворения.

Джереми вдруг заметил, что она поморщилась, и беглый взгляд на простыню объяснил причину.

— О Боже! — воскликнул он, поднимаясь на локтях, несмотря на боль в плече. — С тобой все в порядке, Мэгги?

Та, не очень понимая, о чем он говорит, проследила за его взглядом и тихо ахнула при виде алого пятна.

— О нет! Как мы с тобой это объясним?

— Не думай об этом. Ты в порядке?

— Разумеется. Немножко саднит, только и всего. Может, если мы на ночь замочим их в ванне…

— Да забудь ты о чертовых простынях. Я завтра куплю новые.

— О, ты у нас богач. Должно быть, это очень приятно.

Джереми хотел сказать, что, выйдя за него замуж, она тоже станет богатой, но решил, что сейчас не время говорить на подобную тему. Да, он завлек ее в свою постель и теперь следовало позаботиться о том, чтобы покорить ее сердце.

А пока он собирался использовать до конца свое преимущество и насладиться тем, что она лежит в его объятиях.

Видимо, Мэгги сообразила, что означает вспыхнувший блеск в его глазах, ибо вдруг сказала:

— О нет, Джереми. Мне надо вернуться в свою комнату до появления Хилл…

Он не дал ей договорить, понимая, что ему совсем не понравится то, о чем она намеревается ему сказать.

Глава 23

Он был уверен, что видит сон, который снился ему и раньше, причем всегда заканчивался одинаково: он просыпался, чудесное видение с соблазнительно пышной грудью, лежащее в его объятиях, таяло вместе с дремой, исчезая в никуда.

Однако на этот раз Джереми придумал, как уберечься от разочарования: он просто не станет просыпаться, крепко зажмурится и, если понадобится, никогда не откроет глаз. Оно того стоит, это изумительное ощущение уютного тепла, свернувшегося клубочком в его объятиях, а большего ему от жизни не надо. Кому нужны еда или питье, если можно обвить руками это женское тело? Никогда Джереми не испытывал такого довольства и уюта. Будь он вовеки проклят, если пробуждением нарушит блаженство!

Но затем произошло нечто, не случавшееся ни в одном из его снов. Гибкое создание шевельнулось в его объятиях, уткнулось носиком ему в плечо.

Волна боли прокатилась у него по телу. Этого никогда не случалось ни в каких снах. Джереми открыл глаза. Господи Боже! Все наяву, он проснулся рядом с Мэгги Герберт, нежно прильнувшей к нему!

Правда, он испытывал мучительную боль. Ужасную! Место, куда его вчера ударили кинжалом, горело огнем. И все-таки, когда он увидел Мэгги в зыбком утреннем свете… всю… от водопада черных волос до изысканного изгиба ступней… когда ощутил упругую тяжесть обнаженной груди, боль отошла на второй план. Давненько он не просыпался рядом с женщиной. На общение с туземками косо смотрели приятели-конногвардейцы, оставалось ходить в местные приюты наслаждения, где нельзя было проводить ночь, это не поощрялось.

Но если память его не подвела, женщину, по-настоящему страстную (а Мэгги, как он убедился, именно такая), очень возбуждали прикосновения губ сзади и чуть пониже уха…

Отведя в сторону ее густые волосы, Джереми прильнул к ее шее, ощутив губами ровное биение пульса. Мэгги зашевелилась, дернула плечом, отвечая на легкую щекотку, но мечтательно улыбнулась, будто ей снилось очень приятное. Ободренный этим, он поцеловал улыбающиеся губы и совсем обрадовался, когда Мэгги ответила ему невинным, почти детским поцелуем.

Но Джереми интересовал не ребенок, его влекла женщина, в которую этот ребенок превратился.

Хотя он готов был проявить терпение. Даже во сне она целовалась неумело, явно непривычная к таким ласкам, но жаждущая научиться. И это прекрасно! Замечательно! Джереми опять склонился над ней, проникнув языком ей в рот, и снова подивился ее чувственной отзывчивости, более сексуальной, чем все ухищрения более опытных, хорошо знакомых ему дам. Мэгги издала тихий стон, чуть отпрянула, чтобы тут же опять прижаться к нему, хотя на этот раз, поскольку лежала спиной, добилась лишь того, что захватила своими упругими ягодицами его восставший член.

Сердце у Джереми ухнуло, он почувствовал хорошо знакомую ноющую боль в чреслах.

Внезапно то, что могло закончиться веселым, пробуждающим Мэгги шлепком, преобразилось в нечто такое, чего, как он понимал, ему не сдержать, даже если его красавица проснется не с теми чувствами к нему, с какими засыпала.

Поэтому следует насладиться ее согласием, пусть оно и даровано ему неосознанно. Один Бог знает, когда доведется снова держать ее в объятиях.

Джереми осторожно провел рукой по телу Мэгги, помедлив, когда пальцы коснулись нежной округлости груди, потом взял упругое полушарие, ощущая, как твердеет ее сосок… и его мужская плоть. Неужели она хотела его даже во сне?

Пальцы скользнули вниз, раздвинули бархатистые складочки, и он смог удостовериться в своей правоте. Открытие возбудило Джереми до предела, влажное тепло лона манило, звало в себя, надо лишь чуть шевельнуться, подвинуться на дюйм и…

Его поразило, с какой легкостью он скользнул в узкие шелковые ножны, которые плотно сомкнулись, будто его обхватила горячая, ждущая ладонь. Продолжая обнимать ее бедра одной рукой, он нашел пальцами крохотный узелок чуть ниже пушистых завитков и начал медленно двигаться взад-вперед, крепко прижавшись всем телом к ее спине и наслаждаясь божественным подарком, ниспосланным ему судьбой.

Это не сон! Они с Мэгги занимались любовью ночь напролет, потом, изнемогшие, погрузились в забвение… Однако Джереми знал, как часто происходящее в мерцании свечей теряет блеск и обаяние при резком свете дня.

У них такого не случится, он собирался покорить ее, завладев и телом, и всеми помыслами Мэгги. Он не допустит, чтобы она сослалась на то, что потеряла голову от лунного сияния. Он не позволит рассвету уничтожить дарованное полночью.

Только когда дыхание у нее участилось, он усилил нажим, расслышал нежный сонный всхлип, ощутил, как она раскрылась, целиком отдаваясь его требовательным ласкам. Джереми погружался все глубже, наслаждаясь пылким ответным трепетом, женской росой, окропившей его пальцы, прерывистым дыханием… чувственной реакцией ее тела.