Не желая портить впечатление, которое произвел на него гость, пан Ибрагим взял со стола колокольчик и позвонил — пора было определить нового работника на службу...

Глава 4. Чудеса

После разговора с хозяином гостя проводили в небольшой домик — пристройку к коровнику. Там новоиспеченный пастух должен был жить.

Уже на следующее утро Кундуз отправился на работу...

Ему доверили пасти дойных коров. Стадо было немалым, сто голов. Труд пастуха, как известно, требует выносливости, смекалки и большого терпения. Пан Ибрагим понимал, что для старика это нелегкая работа. Но выбора не было. Хозяин взял работника туда, где нужны были руки...

Прошла неделя. Пан Ибрагим каждое утро справлялся про нового пастуха. Хвала Аллаху, у того все шло хорошо: старик не жаловался, и плохого про него никто не говорил. Сие удивляло и даже беспокоило пана. За эти дни в нем успело поселиться чувство уважения к Кундузу. Хозяин Ловчиц уже жалел, что поручил новичку такую тяжелую и неблагодарную работу. «Не сбежал бы», — с некоторых пор начал опасаться он. За уважительным отношением в нем вскоре пробудилось чувство ревности. Пан Ибрагим, погрязший в делах умножения своего капитала и все более забывавший о душе, стал желать новой беседы с Кундузом... Действительно, что за жизнь была у хозяина Ловчиц? Разорить конкурента, скупить побольше земли — вот чуть ли не единственные заботы, которые тешили его. Кундуз говорил о другой жизни. По крайней мере та встреча с ним заставила пана Ибрагима вспомнить о годах своей юности, когда идеалами его являлись честь и совесть. Тот разговор напомнил несчастному и про жену, которую он сжил со свету. Когда жены не стало, бедняга, желая освободиться от постоянно мучившей его мысли о ней, стал работать как одержимый. И вскоре он вовсе забыл о высоких принципах. Даже вера с годами начала представляться ему не более, чем сводом законов, исполнение которых вдобавок являлось необязательным... Сказав всего несколько слов, Кундуз пробудил в душе пана давно затихшие струны, звучание которых неожиданно одарило хозяина Ловчиц надеждой. Все вокруг вдруг увиделось ему мелким, не стоящим особых забот. Оказывается, все это время он жил не так, слишком много энергии тратил на пустое, бессмысленное...

Однажды вечером, вызвав Касима, пан спросил:

— Как новый пастух? Почему не слышу жалоб в его адрес? У нас ведь любят посмеяться над новичками!..

За эту неделю Касим несколько раз побывал на пастбище дойных коров, каждый вечер справлялся о Кундузе у доярок. Поэтому ему было что ответить.

— Уж не колдун ли этот новенький... — округлив глаза, сказал он почти с убеждением.

Пан Ибрагим сердито покосился на беднягу, проворчал недовольным голосом:

— За что не люблю тебя, Касимка, так это за твою страсть к невероятным предположениям!.. Болтаешь бог знает что! Учиться тебе надо! Этой же зимой отправлю в город! Там, в школе, фантазии из тебя живо выбьют!

Сам того не сознавая, пан Ибрагим заступался за пастуха. При других обстоятельствах и в отношении другого человека он был бы заинтересован таким выводом, еще и согласился бы. На этот же раз только рассердился.

— Говори по существу, не выдумывай! — рявкнул пан. — На то и держу тебя, чтобы знал, что делается вокруг!

— Простите, хозяин, но я действительно видел что-то необыкновенное! — продолжал упорствовать Касим. И, опасаясь, что ему не дадут договорить, стал поспешно пояснять:

— Прихожу давеча на Хотимку — вижу: столпились наши буренки, а этот новенький застыл перед ними на пригорке, словно статуя, оперся обеими руками и подбородком на палицу и таращит глаза! Как какая двинется из круга, он на нее — зирк! Бедняжка обратно!..

Касим неожиданно замолчал, уверенный, что сумел удивить хозяина. Но на пана Ибрагима его рассказ не произвел впечатления.

— Ну, — сказал пан, — и что тут необыкновенного?

— А то, что не криком и не бичом работает, а глазами!..

В кабинете воцарилась тишина. Сообщение слуги все

же вызвало у хозяина интерес. Но гонористый пан постарался скрыть свои чувства.

— Балбес ты, Касимка! — наконец выдал он. — Тебе только сказки малолетним рассказывать! Не думал я, что ты такой выдумщик!

— Да не сказки это, хозяин! — возопил слуга. — Истину говорю!

— Плевал я на твою «истину»!.. Пусть хоть чем работает! Главное, чтобы коровы были в сохранности!

— Ну, хорошо, — согласился покладистый и терпеливый Касим, — а как вы отнесетесь к тому, что мне бабы сказали на скотном дворе?..

— А что такое? Что они сказали?.. Ну, не томи!

— А то, что буренки наши, те самые, что он пасет, стали вдвое больше молока давать!

Хозяин передернул плечами, как бы негодуя, что ему опять лгут. А потом вдруг рассмеялся, угадав, что и этот факт Касим готов расценить как чудо. Смеясь, он сказал:

— Ну, и что тут удивительного! А ты подними свое рыльце и посмотри на небо! Видишь, как солнце пригревает!.. Ничего в том удивительного нет! Погода!

— Нет, хозяин, — продолжал упорствовать Касим. — Наши буренки и в самую лучшую погоду больше ведра не давали. А теперь иные по два с половиной дают!

Очередная пауза на этот раз «сказала», что новость все же произвела впечатление на хозяина. Действительно, он встал с кресла и, по своему обыкновению, начал мерять шагами кабинет. Пан Ибрагим был лишен предрассудков и не любил, когда с ним говорили загадками. Как всякий расчетливый человек, он был уверен, что в жизни все подчинено логике. Одно явление приводит к другому. Если увеличились удои, значит, тому были причины. Удачу Кундуза он готов был связывать с его навыками пастуха, с потеплением, словом, с чем угодно, только не с мистикой. «Прекрасный пастух! Талант!» — неожиданно подумал пан о Кундузе. И тут же обрадовался, что определил его именно на это поприще.

Желая закончить разговор, он дал понять Касиму, что все-таки остается при своем мнении.

— Учиться, — повторил он, намекая на свое намерение отправить слугу в город. — Ты неглупый малый, Касимка. Но в тебе много от бабушек. Тебя слишком ласкали в детстве. Ну, что это, стоит зачесаться за ухом, как ты тут же выстреливаешь какой-нибудь приметой! Так нельзя! Ничего необыкновенного, сверхъестественного в природе, братец, не происходит! То, что увеличились удои, доказывает лишь, что до настоящего времени у нас не было хорошего пастуха! Теперь, хвала Аллаху, появился! Но торопиться с выводами не следует! Пусть Кундуз сначала докажет, что все это не случайность! Если он действительно мастер, если он послужит мне, то уж я в долгу у него не останусь!..

Заметив, что Касим обиделся, пан Ибрагим вдруг вспылил:

— Только без этих раздуваний щек! Если пан говорит: «Врешь», ты должен согласиться, а не выказывать свое неудовольствие! Вот когда будешь на моем месте, тогда и щеки будешь раздувать!

Тем не менее разговор с Касимом вызвал у пана некоторое сомнение. Отпустив слугу, он направился на скотный двор, чтобы лично убедиться в достоверности факта увеличения удоев...

Нельзя сказать, что подтверждение сего факта обрадовало хозяина Ловчиц. Пан Ибрагим все же склонен был думать, что это явление случайное, временное. Он не рассчитывал, что много заработает на нем... И все же ему было приятно, что эта удача связана с появлением нового работного. Необъяснимая симпатия продолжала жить в его душе. Хозяин Ловчиц уже вынашивал мысль о том, чтобы переселить Кундуза в свой дом. «Это умный человек! — думал он. — По всему видно, что немало повидал! В нем есть основательность!..»

Но почти сразу о приятном пришлось забыть. Вечером неожиданно разыгралась буря: засверкали молнии, загремел гром. Но дождь идти не торопился... Это был тот гром, который пугает не столько ливнем, сколько раскатами и вспышками молний. Грохотало низко, у самой земли. Отсутствие дождя предвещало опасность пожара.

Пан Ибрагим и панна Лина находились в это время в доме. В какую-то минуту, когда стало особенно шумно и темно, панночка прибежала к отцу.

— Папенька, страшно! — призналась она. — Молнии сверкают так близко! Того и гляди попадут в дом!

Отец привлек дочку, поцеловал в висок.

— Не бойся, дитя мое, — сказал он. — Аллах милостив, не допустит беды. Гроза шумлива, но отходчива. Она, как та базарная баба, покричит-попугает — и унесется, словно ее не было. Посиди со мной. Скоро твои страхи кончатся.

Но гроза в этот день не просто пугала. Она хотела оставить после себя отметину. Сначала откуда-то послышались крики, а вскоре в дом принесли недобрую весть: оказалось, загорелся сеновал! Хозяин и его дочь поспешили на пожар...

Строение громадного, как коровник, панского сеновала затянула густая пелена серого дыма. Порывистый ветер вырывал из-под крыши языки пламени, грозил перебросить огонь на рядом стоявшее здание коровника... Стадо уже загнали. Чуя дым, животные громко ревели и били о деревянный пол копытами. Они пытались выскочить из хлева!.. А на улице голосили люди! Тем временем пламя разрасталось. Прогоревшая крыша вдруг рухнула, подняла целый фейерверк искр! Подхваченные ветром, искры полетели на стены коровника. Вот-вот могло случиться еще большее несчастье...

Стараясь унять панику, пан Ибрагим отдал распоряжение, чтобы выводили коров. Мужики и бабы кинулись было выполнять его волю, но вскоре вернулись — взбешенные коровы не подпустили к себе... Осыпая работных бранью, пан сам направился к коровнику. Но тут неожиданно из дыма к нему шагнул Кундуз. Хозяин Ловчиц остановился в изумлении: он угадал, что пастух собирается помочь.

Действительно, увидев пана, Кундуз сказал:

— Не суетитесь, хозяин. Огонь не пойдет на коровник, пламя сейчас потухнет.

Пан выкатил на пастуха взбешенные глаза. Он собирался было оттолкнуть его, но Кундуз вдруг повернулся к нему спиной и направился обратно к пылающему сеновалу.

— Куда! — крикнул пан. — Ты, кажется, рехнулся, старик! — он хотел было догнать пастуха и остановить его, но вынужден был отступить — пламя обожгло ему волосы и лицо...

Тем временем смельчак приблизился к горящему строению и стал обходить его. Как только он скрылся за пеленой дыма, люди заголосили сильнее! Все вдруг уверились, что Кундуз сгорел. В тот же миг ветер прекратился и стал накрапывать дождь...

Добрых несколько минут собравшиеся пребывали в неведении — что с пастухом, жив ли? Но тут Кундуз появился опять — на этот раз с другой стороны сеновала. Как только он сделал обход, огонь заметно ослабел, пламя улеглось, черный дым застлал дворище...

Не мешкая, Кундуз пошел на второй обход. За эти минуты дождь превратился в ливень. Одну стихию сменила другая. Когда Кундуз обошел сеновал второй раз, всем стало ясно, что пожар скоро будет потушен... Ну, а после третьего обхода рассеялись даже остатки дыма. Залив пламя, дождь вскоре прекратился...

— Чудеса! — ахнули люди...

В этот вечер пан Ибрагим пригласил Кундуза к себе. Когда пастух явился, пан сказал:

— Проси что хочешь!

— За что? — искренне удивился гость. — Это дождь погасил пламя!

Сделав вид, будто понимает шутку старика, довольный пан рассмеялся. Это был смех человека, только что пережившего потрясение.

— Ну, ты и хитер, братец! — воскликнул он и даже закашлялся от избытка чувств.

Кундуз никак не отреагировал на его восклицание.

Справившись с кашлем, пан Ибрагим продолжал о своем:

— И все-таки позволь, братец, что-нибудь сделать для тебя, — и тут же предложил: — Переселяйся ко мне! Чего тебе мыкаться в грязной каморе, делить постель с мышами да блохами! Будешь спать на перине! Выделю тебе лучшую комнату!

Пан Ибрагим хотел продолжать свои уговоры, но тут вдруг услышал от Кундуза уверенное:

— Нет, хозяин, в вашем доме я жить не стану!

При этом бедняга почему-то покосился на сидевшую рядом с отцом панну Лину...

Пан Ибрагим вытаращил глаза. Он не любил, когда ему возражали.

— Не пойму я тебя, старик, — с печалью в голосе признался он. — И этот твой обморок, и теперешний отказ... Ты, наверное, думаешь, что я добрый!.. Ошибаешься! Ты — первый, к кому я благоволю!.. Предлагаю тебе жить со мной под одним кровом! Понимаешь ли ты, какая это честь для тебя? Как ты смеешь отказываться?..

Кундуз ответил на это так:

— Не гневайтесь, хозяин. Отнюдь не гордость является причиной моего отказа, все дело в моей изболевшейся душе. Мне будет тяжело жить в вашем доме.

— Почему? Что за воспоминания вызывает у тебя мой дом? Ты что, уже жил в нем когда-то?

— Нет.

— Так в чем дело? Объясни!

Кундуз опять оглянулся на панну Лину. Неожиданно он схватил себя руками за горло и словно стал усмирять начавший душить его спазм. Казалось, еще минута — и бедняга зарыдает... Но Кундуз справился с приступом.