Анна Тодд - После падения

Когда я думаю о вере, в моем сознании автоматически не возникает понятие религии. Может, и следовало бы, но нет. Там всегда возникает он. Он всегда в моих мыслях. Не знаю, хорошо ли это, но так оно и есть. И я верю, что у нас все получится. Да, он тяжел и невыносим, иногда даже контролирует… то есть он часто контролирует меня, но я верю, что он таков на самом деле, независимо от того, насколько он меня разочаровывает. Мои отношения с ним проверяют меня на прочность так, что я и представить себе не могла, каждую секунду. Я искренне верю, что однажды его страх потерять меня рассеется и мы пойдем в будущее вместе; это все, чего я хочу. Я знаю, что он тоже этого хочет, но никогда не говорит об этом. Во мне так много веры в него, что я готова вынести все, эти слезы, эти бессмысленные обвинения… я перетерплю это, чтобы просто быть рядом, чтобы увидеть тот день, когда он наконец обретет веру в себя. Несмотря ни на что, я верю, что в один прекрасный день Хардин скажет о своих чувствах открыто и честно, наступит конец его добровольному изгнанию из мира чувств, вещей и действий, которые должны быть им поняты. Что однажды он поймет, что он не злодей. Он старается им быть, но в действительности он герой. Он был моим героем, иногда мучителем, но больше героем. Он спас меня от меня самой. Я всю жизнь притворялась кем-то, кем не являлась, а Хардин показал мне, как это прекрасно быть собой. Я больше не согласна с представлениями моей матери о том, кто я и кем я предположительно должна стать, и от всей души благодарю его за то, что он помог мне понять это. Думаю, однажды он увидит, насколько он невероятен. Он так невероятно прекрасно несовершенен, и я очень люблю его за это. Он не может проявить свой героизм просто так, но он старается, – и это все, о чем я прошу. Я верю, что если он продолжит стараться, рано или поздно он позволит себе быть счастливым. Я буду сохранять веру в него, пока он сам не имеет ее».

Я закрываю тетрадь и тру переносицу, пытаясь сосредоточиться. Тесса верит в меня без всяких причин. Я никогда не пойму, зачем она впустую тратила на меня время, но, читая ее откровенные мысли, чувствую, что в ране, той, что в моей душе, проворачивают лезвие, вынимают из моей груди и вонзают вновь, раз за разом.

Я осознаю, что Тесса одновременно и боится, и поддерживает меня. Оттого, что все в ее мире вращается… вращалось вокруг меня, я становлюсь счастливым, даже легкомысленным, но когда я вспоминаю, что своими руками все разрушил, улыбка исчезает. Ради нее и ради себя я должен стать лучше. Как ни странно, у меня такое чувство, что после нашего неловкого разговора с отцом с моей души сняли тяжелый груз. Меня не хватило на то, чтобы сказать ему, что мои ужасные воспоминания и обиды забыты или что мы стали друзьями, будем смотреть вместе спортивные передачи и прочую хрень, но я уже не ненавижу его так, как раньше. И я больше похож на отца, чем хочу себе в этом признаться. Я пытался уйти от Тессы для ее же блага, но я до сих пор недостаточно силен, чтобы это сделать. Значит, в этом смысле он сильнее меня. Он смог уйти и не возвращаться. Если бы у нас с Тессой был ребенок и я чувствовал, что мешаю им жить, я бы тоже захотел уйти.

Да ну на хрен! Мысль о ребенке вызывает у меня отвращение. Я был бы худшим отцом, и Тессе действительно лучше быть одной. Я даже ей не могу выразить свою любовь, не то что ребенку.

– Достаточно, – вслух произношу я, вздыхаю, поднимаясь с места, и иду на кухню.

Полупустая бутылка водки в холодильнике зовет меня, умоляя, чтобы я ее открыл.

Я и вправду долбаный алкоголик. Кручусь по кухне с бутылкой в руках, потом откручиваю крышку и подношу горлышко к губам. Только одно заставляет меня не чувствовать вину. От одного глотка я могу поверить, что Тесса скоро будет дома. Это действует, на самом деле заглушая боль, и это будет действовать всегда. Только это.

И в момент, когда я, закрыв глаза, запрокидываю голову, передо мной встает заплаканное лицо Тессы. Я поворачиваюсь, открываю кран и выливаю водку в раковину.

Тесса

Люди открывают рты, шевелят губами, но до меня не доносится ни звука. В голосе грохочет музыка, отражающаяся от стен. Сколько я уже тут стою? Когда я пришла на кухню? Ничего не помню.

– Привет.

Передо мной появляется Дэн, и я слегка вздрагиваю и прислоняюсь к столу. Его лицо немного не в фокусе, и я стараюсь сосредоточиться.

– Привет… – отвечаю я оооочень медленно.

Он улыбается:

– Ты в порядке?

Я киваю. Или мне кажется, будто киваю.

– Я как-то странно себя чувствую, – признаюсь я, оглядывая комнату, пытаясь найти Зеда. Надеюсь, он скоро вернется.

– В каком смысле?

– Не знаю, очень… странное ощущение. Как опьянение, только медленнее, но тем не менее я в сознании. – Я машу рукой перед лицом… тремя руками.

Дэн смеется:

– Наверное, ты все же слишком много выпила.

Снова киваю. Потом смотрю перед собой. Мимо меня со скоростью улитки проходит девушка.

– Зед вернулся? – спрашиваю я.

Дэн смотрит вокруг.

– А куда он ушел?

– Пошел узнать у Стеф насчет моей выпивки.

Я все сильнее опираюсь на стол. Наверное, я уже почти лежу на нем. Сама не знаю.

– Правда? Хм, я помогу тебе его найти. – Он пожимает плечами. – Кажется, я видел его наверху.

– Хорошо, – говорю я.

Не думаю, что мне хочется сейчас говорить с Дэном, но нужно найти Зеда, а голова становится все тяжелее.

Медленно иду вслед за Дэном через толпу к лестнице. Теперь музыка становится очень громкой, и я чувствую, как, пока я поднимаюсь по лестнице, голова раскачивается из стороны в сторону.

– Он точно здесь? – спрашиваю я Дэна.

– Да. Он только что был тут. – Он кивает головой на одну из дверей в коридоре.

– Это комната Хардина, – сообщаю я, и он пожимает плечами. – Можно мне посидеть тут минутку? Кажется, я больше не могу идти.

Ноги тяжелеют, а ум, наоборот, проясняется, и я не знаю, как это объяснить.

– Да, конечно, ты можешь тут посидеть.

Дэн хватает меня за руку и ведет к комнате Хардина. Я, спотыкаясь, добираюсь до края кровати, и воспоминания накрывают меня с головой: мы с Хардином сидели тут, как раз на том месте, где я сейчас. Тогда я первый раз его поцеловала. Я была так потрясена и смущена своим желанием быть с ним. Мой темный мальчик-ангел. Это был первый раз, когда я увидела нежного, доброго Хардина. Ненадолго, но все равно было приятно увидеть его таким.

– Где Хардин? – спрашиваю я, глядя на Дэна.

Странная тень скользит по его лицу, но тут же исчезает. Он смеется:

– О, Хардина тут нет, ты же сказала, что уверена, что он не придет, помнишь?

Он закрывает дверь и запирает ее на замок. Что происходит? Мой мозг лихорадочно работает, но тело словно налито свинцом. Мне хочется лечь, но тревожная сирена в моей голове предупреждает, что я должна пересилить себя.

Не ложись! Держи глаза открытыми!

– О-открой дверь, – прошу я, пытаясь встать, но комната начинает вертеться перед глазами.

Будто по команде раздается стук в дверь. Облегченно вздыхаю, когда Дэн впускает в комнату Стеф.

– Стеф, – с трудом произношу я. – Он… он что-то задумал.

Не знаю, как ей объяснить, но я чувствую, что он что-то затевает.

Она смотрит на Дэна, и тот отвечает зловещей улыбкой. Снова взглянув на меня, она спрашивает:

– Что задумал?

– Стеф… – снова зову я.

Она мне нужна, она должна помочь мне покинуть эту проклятую комнату!

– Хватить ныть! – прикрикивает она, и у меня перехватывает дыхание.

– Что? – успеваю я спросить.

Но Стеф только улыбается Дэну, когда он засовывает руку в сумку, которую она принесла.

Снова зову ее, она поворачивается и раздраженно на меня смотрит.

– Господи, да ты заткнешься когда-нибудь? Я так устала слушать твой скулеж и постоянные дурацкие жалобы.

Наверное, у меня что-то не так с головой, Стеф не может так говорить.

Она закатывает глаза.

– И это выражение оскорбленной невинности – успокойся уже на хрен. – Покопавшись еще пару секунд, она произносит: – Нашла… вот.

И передает Дэну какую-то небольшую вещь.

Я почти отключаюсь, но тихий звук возвращает меня в сознание… по крайней мере, на несколько секунд. Вижу маленький красный огонек, похожий на крошечную вишню. На вишневую водку. Стеф, Дэн, Молли, Зед, вечеринка. О нет!

– Что ты делаешь? – спрашиваю я ее, и она снова смеется.

– Я же сказала, чтобы ты перестала ныть. Все будет хорошо, – говорит она и подходит к кровати.

В руках у Дэна камера. И красный огонек показывает, что она включена.

– От-твали от меня! – пытаюсь крикнуть я, но получается только шепот.

Стараюсь подняться на ноги, но падаю на кровать. Она мягкая… как зыбучие пески.

– Я думала, ты… – начинаю я.

Стеф кладет руки мне на плечи и рывком переворачивает меня на спину. Я уже не могу перевернуться обратно.

– Что ты думала? Что я твоя подруга? – Она встает на колени на кровати, зависая надо мной. Хватает пальцами подол моего платья и задирает до пояса. – Ты была слишком занята, когда, как шлюха, металась между Хардином и Зедом, чтобы понять, что я всегда на самом деле тебя презирала. Неужели ты думаешь, что если бы я действительно о тебе заботилась, я бы промолчала о том, что Хардин хочет встречаться с тобой, только чтобы выиграть пари? Наверное, настоящая подруга предупредила бы?

Она права; мой идиотизм вновь предстает передо мной со всей очевидностью. Боль от предательства, помноженная на полуобморочное состояние, приводит к тому, что когда я смотрю на Стеф, ее лицо в ореоле рыжих волос, искаженное самым отвратительным образом, кажется мне демоническим, а блеск темных глаз заставляет меня похолодеть.

– Да, кстати, – скалится она, – надеюсь, ты весело провела время, ожидая появления Хардина в его день рождения? Удивительно, что можно сделать одной эсэмэской. С помощью видеокамеры можно добиться не худшего эффекта, верно?

Пытаюсь оттолкнуть ее, но это невозможно. Она легко отмахивается от моих рук и продолжает стягивать с меня одежду. Закрываю глаза и представляю, как Хардин взламывает дверь, чтобы спасти меня, словно рыцарь в черных доспехах.

– Хардин вас всех… найдет, – слабо угрожаю я.

– Ха-ха, да, это точно. А теперь заткнись.

В дверь опять кто-то стучит, и я снова безуспешно пытаюсь сбросить ее с себя.

– Закрой дверь, быстро, – командует Дэн.

Поворачиваю шею и совершенно не удивляюсь, обнаружив, что к нам присоединилась Молли.

– Помоги мне снять с нее платье, – говорит Стеф.

Мои глаза вспыхивают, я пытаюсь вертеть головой, но ничего не выходит. Не могу пошевелиться. Дэн хочет меня изнасиловать, я знаю. Такой был план Стеф на эту вечеринку. Никто и не думал устраивать прощальное торжество в мою честь. Это просто способ меня унизить. Понятия не имею, почему я считала ее своей подругой.

Волосы Молли падают мне на лицо – это она забралась на кровать, а Стеф перекатывает меня на бок, чтобы удобнее было снять с меня платье.

– Заче-е-ем? – говорю я срывающимся голосом, смутно ощущая слезы на щеках, текущие на простыню.

– Зачем? – откликается Дэн, наклоняясь близко ко мне. – Зачем? Твой парень-мудак трахнул и бросил мою сестру – вот зачем.

Я с омерзением чувствую на лице его теплое дыхание.

– Ого! – громко говорит Молли. – Кажется, ты говорила, что мы будем ее только фотографировать!

– Так и есть… ну, может, еще и заснимем немного, – отвечает Стеф.

– Ни за что! Черт, нет, ты не можешь снимать, как он ее насилует! – кричит Молли.

– Он и не будет… господи. Я же пока не сумасшедшая. Он просто будет ее трогать, вроде как они трахаются, и когда Хардин будет смотреть это видео, он так и подумает. Только представь его лицо, когда он увидит, что его невинная маленькая сучка трахается с Дэном, – смеется Стеф. – Я думала, ты этого хочешь, – шепчет она Молли. – Ты сама так сказала.

– Я, конечно, зла на него, но вы не можете записывать на видео это дерьмо, – шипит Молли, но я ее прекрасно слышу.

– Ты говоришь, как она.

Окончательно сорвав с меня платье, Стеф переворачивает меня обратно.

– Хватит! – плачу я.

Стеф закатывает глаза, а Молли выглядит так, словно ее в любую минуту стошнит.

– Мы так не договаривались, – испуганно говорит она.

Стеф злобно хватает ее за плечи и встряхивает.

– Тогда вот дверь. Если боишься, иди вниз, мы к тебе присоединимся.

Кто-то снова стучит в дверь, и я слышу голос Тристана.