Анна Тодд - После падения

Она улыбнулась и поднялась на цыпочки, чтобы поцеловать меня в уголок рта. Вода текла между нашими губами, и она снова улыбнулась, а затем опустилась на пятки.

– Надеюсь, ты права, – прошептал я под струей воды так тихо, что она меня не услышала.

Это воспоминание постоянно меня мучает, хотя я пытаюсь от него отделаться. Дело не в том, что я не хочу о ней думать, – потому что это не так. Тесса заполняет все мои мысли, всегда заполняла. Меня сводят с ума воспоминания о том, как она перехваливала меня, как старалась убедить, что я лучше, чем есть на самом деле.

Я бы хотел видеть в себе то, что видит она. Хотел бы верить в ее слова, что я ее достоин. Но как это может быть правдой, когда я так облажался?

«Это много значит для меня, Хардин», – сказала она всего несколько минут назад.

Может, если я продолжу поступать так, как поступаю сейчас, и держаться подальше от того дерьма, из-за которого попадаю в неприятности, то смогу и в дальнейшем делать что-то, важное для нее. Я смогу сделать ее счастливой, а не несчастной, и, возможно (всего лишь возможно), я увижу в себе тот свет, который, по ее словам, видит она.

Может, у нас все-таки есть надежда.

Тесса

Не могу побороть тревогу, наполняющую меня, пока я еду по кампусу. Кампус не такой маленький, как описывал его Кен, а все дороги тут, как назло, либо извилистые, либо холмистые.

Я, как могла, готовилась, чтобы сегодня все точно прошло по плану. Выехала за два часа, чтобы не опоздать на первое занятие. Половину этого времени я провела в пробке, слушая ток-шоу по радио. Никогда не понимала, чем они всем так нравятся, – до этого утра, когда на передачу дозвонилась женщина, сраженная предательством лучшей подруги, которая переспала с ее мужем. К тому же парочка сбежала, прихватив с собой ее кошку Мэззи. Женщина говорила сквозь слезы, но все же старалась сохранить какое-то достоинство… Ну, насколько его можно сохранить, позвонив на радио и поведав о своем несчастье. Я поняла, что меня увлекла ее печальная история, и почувствовала, что она сама знает: ей будет лучше без этого мужчины.

Когда я останавливаюсь у администрации университета, чтобы забрать свой пропуск и разрешение на парковку, до занятий остается всего полчаса. Нервы на пределе, я ужасно волнуюсь, что могу опоздать на первую пару. К счастью, с легкостью нахожу студенческую парковку, и она оказывается совсем недалеко от нужного корпуса, так что в запасе у меня остается пятнадцать минут.

Занимаю место в первом ряду и чувствую, что не в силах подавить потерянность. Нет ни встречи с Лэндоном в кафе перед занятиями, ни самого Лэндона рядом – я сижу и вспоминаю первые полгода своей учебы.

Аудитория заполняется студентами. Заметив, что, кроме меня и еще одной девушки, в группе собрались одни парни, начинаю жалеть о своем решении. Я думала, что сумею впихнуть этот предмет – который я вообще не хотела выбирать – между другими в новом семестре, но теперь я считаю, что не надо было браться за политологию.

На свободное место рядом со мной садится симпатичный парень. Стараюсь не глядеть на него. Его сияющая белизной рубашка идеально отглажена, и еще на нем галстук. Он похож на политика – широкая белозубая улыбка и все такое.

Он замечает, что я смотрю в его сторону, и ухмыляется.

– Я могу тебе чем-то помочь? – спрашивает он полным решительности и очарования голосом.

Да, однажды он точно станет политиком.

– Нет, из-звини, – запинаюсь я, отводя взгляд.

Когда начинается занятие, отворачиваюсь и концентрируюсь на другом: записываю лекцию, снова и снова просматриваю расписание и карту кампуса – и так до конца пары.

Следующее занятие – история искусств – намного лучше. В привычной толпе гуманитариев я чувствую себя более уверенно. Рядом садится парень с синими волосами и представляется Майклом. Преподаватель просит всех по очереди представиться, и выясняется, что я – единственная со специализацией в английской филологии. Но все ребята дружелюбные, а у Майкла то еще чувство юмора – все занятие он шутит и веселит всех, включая преподавателя.

Последняя и самая интересная пара – письменная речь. Полностью погружаюсь в процесс перенесения мыслей на бумагу: это увлекательно, это помогает высвободиться, и мне это нравится. Когда профессор отпускает нас, мне кажется, что прошло всего десять минут.

Оставшаяся неделя проходит примерно так же. В один момент думаю, что начинаю лучше разбираться во всей ситуации, в другой – что я запуталась еще больше. Но сильнее всего – ощущение ожидания чего-то, что никогда не наступит.

К пятнице я уже выматываюсь и вся напряжена. Неделя выдалась трудной – и в хорошем, и в плохом смысле. Мне не хватает привычного кампуса и общества Лэндона. Мне не хватает встреч с Хардином между занятиями, мне даже не хватает Зеда и яркого естественно-научного корпуса.

Зед. Я не разговаривала с ним с тех пор, как он спас меня на вечеринке от Стеф и Дэна и отвез к моей матери. Он спас меня от ужасного насилия и унижения, а я его даже не поблагодарила.

Откладываю учебник политологии и достаю телефон.

– Алло? – Голос Зеда кажется таким незнакомым, хотя я слышала его всего неделю назад.

– Зед? Привет, это Тесса.

Прикусив щеку изнутри, жду, что он ответит.

– Э-э, привет.

Я делаю глубокий вдох, понимая, что должна сказать все то, что хотела.

– Слушай, прости, что не позвонила раньше и не поблагодарила тебя. На этой неделе все случилось так быстро, и мне кажется, что какая-то часть меня старалась не думать о произошедшем. Я знаю, что это не лучшее оправдание… В общем, я идиотка, мне жаль и…

Слова вырываются из меня с такой скоростью, что я едва успеваю понять, о чем говорю. Но он перебивает на полуслове:

– Все в порядке, я в курсе, что у тебя много всего случилось.

– Я все равно должна была позвонить, особенно после того, что ты для меня сделал. Передать не могу, как я тебе благодарна за то, что ты был на той вечеринке, – говорю я, отчаянно желая, чтобы он понял, насколько я признательна. Я вздрагиваю, вспомнив, как Дэн вел пальцами вверх по моему бедру. – Не появись ты там, неизвестно, что они могли бы со мной сделать…

– Послушай, Тесса, – осторожно прерывает он меня. – Я успел остановить их прежде, чем что-либо случилось. Старайся не думать об этом. И тебе точно не за что меня благодарить.

– Есть за что! И я передать не могу, как больно мне от мысли, что Стеф так поступила. Я никогда ее не обижала, никого из вас…

– Прошу, не надо причислять меня к ним, – замечает Зед – его это явно задело.

– Нет-нет, прости, я не имела в виду, что ты связан с этим. Я просто говорила о компании твоих друзей, – прошу я прощения за необдуманные слова.

– Ничего страшного, – бормочет он. – Все равно мы теперь не совсем компания. Тристан скоро уезжает в Новый Орлеан, всего через несколько дней, а Стеф я с тех пор ни разу не видел в кампусе.

– Вот как… – Замолкаю и оглядываю свою нынешнюю комнату в этом огромном, почти чужом доме. – Зед, прости и за то, что я обвиняла тебя, будто ты писал мне эсэмэски с телефона Хардина. Стеф призналась, что это была она… во время того случая с Дэном.

Я улыбаюсь, чтобы постараться справиться с дрожью, которую у меня вызывает имя этого человека.

Он едва слышно выдыхает, хотя, может, это была усмешка.

– Надо признать, я и правда был самым вероятным подозреваемым, – добродушно отвечает он. – Ну так… как жизнь?

– В Сиэтле все… по-другому, – говорю я.

– Ты там? Я подумал, раз Хардин был в доме твоей матери…

– Нет, я здесь.

Я перебиваю его прежде, чем он успевает сказать, что он тоже думал, будто я останусь ради Хардина.

– Ты с кем-нибудь подружилась?

– А ты как думаешь? – улыбаюсь я и тянусь через кровать за полупустым стаканом воды.

– Скоро обязательно найдешь друзей. – Он смеется мне вслед.

– Сомневаюсь. – Я вспоминаю о двух женщинах в «Вэнсе», которые о чем-то сплетничали в комнате отдыха. Казалось, они смеются над чем-то своим, но я все время думала, что они смеются надо мной. – Мне правда очень жаль, что я так долго не звонила.

– Тесса, все нормально, перестань. Ты слишком много извиняешься.

– Прости, – говорю я и слегка шлепаю себя ладонью по лбу.

И тот официант, Роберт, и Зед сказали, что я слишком часто извиняюсь. Может, они правы.

– Собираешься как-нибудь сюда приехать? Или нам все еще… нельзя быть друзьями? – тихо спрашивает он.

– Мы можем дружить, – отвечаю я. – Но я не представляю, когда смогу приехать.

По правде говоря, я хотела поехать домой на эти выходные. Я скучаю по Хардину и по пустым дорогам.

Минуточку, почему я назвала то место своим домом? Я жила там всего полгода.

И тогда я понимаю. Хардин. Это из-за Хардина. Я всегда буду чувствовать себя как дома там, где есть он.

– Что ж, жаль. Может, я как-нибудь заеду в Сиэтл. У меня там живут друзья, – говорит Зед. – Ты не будешь против? – спрашивает он через пару секунд.

– Нет! Конечно, нет.

– Хорошо! – смеется он. – В эти выходные я лечу во Флориду к родителям, вообще-то я уже опаздываю на самолет, так что тогда, может, в следующий раз?

– Да, обязательно. Только предупреди меня. Приятного путешествия.

Заканчиваю разговор и кладу телефон на стопку своих бумаг, и всего через мгновение он начинает вибрировать.

На экране высвечивается имя Хардина; я делаю глубокий вдох и, не обращая внимания на трепет в груди, отвечаю ему.

– Чем занимаешься? – сразу спрашивает он.

– Э-э, ничем.

– Где ты?

– У Ким и Кристиана дома. А ты где? – с сарказмом интересуюсь я.

– Дома, – спокойно отвечает он. – Где мне еще быть?

– Не знаю… в спортзале? – За неделю Хардин не пропустил ни одной тренировки.

– Я только что оттуда. Пришел домой.

– И как прошло, мистер Краткость?

– Так же, – лаконично отвечает он.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

– Нет. Все в порядке. Как прошел день?

Он быстро меняет тему. Интересно почему? Но не хочу давить на него, особенно после звонка Зеду, из-за которого я и так чувствую тяжесть в груди.

– Нормально. Пожалуй, затянуто. Мне по-прежнему не нравится политология, – жалуюсь я.

– Я говорил, брось ты ее уже. Можешь взять другой факультативный курс по общественным наукам, – напоминает он мне.

Я ложусь на кровать.

– Знаю… все будет в порядке.

– Сегодня остаешься дома? – спрашивает он с явной тревогой в голосе.

– Да, я уже в пижаме.

– Хорошо, – говорит он, и я закатываю глаза.

– Я звонила Зеду, всего пару минут назад, – выпаливаю я.

Почему бы и не разобраться? В трубке повисает тишина, и я терпеливо жду, когда Хардин перестанет учащенно дышать.

– Что-что? – резко спрашивает он.

– Я звонила, чтобы поблагодарить его… за прошлый выходной.

– Но зачем? Я думал, мы… – Я слышу его тяжелое дыхание и понимаю, что он едва сдерживает свой гнев. – Тесса, я думал, что мы работаем над нашими проблемами.

– Верно, но я у него в долгу. Если бы он там не появился …

– Я знаю! – рявкает он, словно пытаясь от чего-то отгородиться.

Я не хочу ссориться, но мне не стоит надеяться на перемены, если я буду что-то от него скрывать.

– Он сказал, что собирается как-нибудь приехать в гости, – говорю я.

– Он не поедет к тебе, и точка.

– Хардин…

– Тесса, нет. Он не поедет. Я тут стараюсь изо всех сил, понимаешь? Я чертовски стараюсь не сорваться прямо сейчас, поэтому помоги мне хоть немного и согласись со мной.

Сдавшись, я вздыхаю:

– Ладно.

Если я буду проводить время с Зедом, вряд ли это хорошо для нас закончится, и для Зеда тоже. Я не могу снова вводить его в заблуждение. Это нечестно по отношению к нему, и я думаю, мы вряд ли сумеем поддерживать чисто дружеские отношения – что в глазах Хардина, что в его глазах.

– Спасибо. Вот бы ты всегда так легко подчинялась…

Что?

– Я никогда не стану просто подчиняться, Хардин, это…

– Тише, тише, я шучу. Не стоит так заводиться, – быстро говорит он. – Раз мы затронули эту тему, может, я должен что-то еще?

– Нет.

– Хорошо. А теперь расскажи мне, что нового на этом дурацком радио, по которому ты сходишь с ума.

Рассказываю в подробностях о женщине, которая искала свою забытую школьную любовь, когда сама ждала ребенка от соседа, и о том, какой скандал разразился в итоге. От этого оживляюсь и начинаю смеяться. Когда я упоминаю о кошке Мэззи, я уже истерически хохочу. Говорю, как трудно, должно быть, любить кого-то, когда ты беременна от другого, но он не соглашается. Конечно, он считает, что эти тетки сами стали причиной скандала, и дразнит меня за то, что я увлеклась ток-шоу на радио. Хардин смеется над историей, которую я рассказываю, а я закрываю глаза и представляю, что он лежит рядом со мной.