Анна Тодд - После падения

– Лилиан – наша постоянная няня, – звонко говорит Кимберли.

– Мир тесен. – Хардин закатывает глаза, чтобы казаться абсолютно безразличным к происходящему, но я знаю, что он взбешен.

– Да, очень тесен, – усмехается Макс.

Его британский акцент гораздо сильнее, чем у Хардина или Кристиана, но не так приятен уху.

– Тесса, иди наверх, – тихо приказывает Хардин.

Макс и Кимберли оба смотрят на него, и становится понятно, что они слышали его команду.

Сейчас ситуация еще более неловкая, чем была секунду назад. Теперь, когда все слышали, как Хардин велел мне уйти, я точно не хочу подчиняться. Как бы то ни было, я знаю Хардина и знаю, что он заставит меня отправиться наверх, даже если ему придется меня туда нести.

– Мне кажется, она должна остаться и выпить немного вина или рюмку бурбона. Он отлично выдержан и очень хорош, – замечает Кимберли, поднимается и идет к бару. – Что предпочитаешь? – улыбается она, подчеркнуто игнорируя Хардина.

Он злобно смотрит на нее и сжимает губы в тонкую линию. Мне хочется посмеяться над тем, как Кимберли дает Хардину отпор, или уйти из комнаты – предпочтительно вдвоем, но Макс наблюдает за нашей перебранкой с преувеличенным любопытством, и я остаюсь.

– Я выпью бокал вина, – говорю я.

Кимберли кивает, наполняет высокий бокал белым вином и несет его мне.

Кажется, пропасть между мной и Хардином увеличивается с каждой секундой. Я почти вижу, как с него мелкими волнами скатывается ярость. Делаю небольшой глоток живительного вина. Макс наконец отводит от меня взгляд.

Хардин пялится в стену. С момента, как мы поцеловались, его настроение резко изменилось, и это меня серьезно беспокоит. Я думала, он будет воодушевлен, счастлив, и, конечно, надеялась, что он почувствует желание и захочет большего, как всегда хотел, как я хотела.

– Вы оба живете в Сиэтле? – спрашивает Саша Хардина.

Я отпиваю еще вина. Последнее время я много пью.

– Я – нет, – отвечает он, не глядя на нее.

– Хм, а где ты живешь?

– Не в Сиэтле.

Проходил бы этот разговор при каких-либо других обстоятельствах, я бы попеняла ему за грубость, но сейчас меня это только радует. Саша хмурится и прислоняется к Максу. Он смотрит на меня, прежде чем мягко отстранить ее.

Я уже поняла, что у вас роман, так что не надо сейчас разыгрывать скромность.

Саша замолкает, и Кимберли смотрит на Кристиана, чтобы тот помог перевести разговор в более приятное русло.

– Что ж… – откашливается Кристиан. – Открытие клуба прошло прекрасно. Кто бы мог подумать, что будет столько народу.

– Это было блестяще, та группа… Не могу вспомнить название; которые были последними… – начинает Макс.

– Может, «Рэфорд»? – предполагает Кимберли.

– Нет, это не они, любовь моя! – смеется Кристиан, и Кимберли подходит, чтобы сесть ему на колени.

– Ну, как бы они ни назывались, нам нужно пригласить их и на следующий уик-энд, – заявляет Макс.

Спустя несколько минут после начала их делового разговора Хардин встает и исчезает в коридоре…

– Обычно он более вежлив, – замечает Кимберли Саше.

– Вообще-то нет, но другим его мы не знаем, – смеется Кристиан, и остальные подхватывают.

– Я собираюсь… – начинаю я.

– Иди, – кивает мне Кимберли, и я машу гостям и желаю спокойной ночи.

Когда я дохожу до конца коридора, Хардин уже закрыл за собой дверь в комнату для гостей. Мгновение стою в нерешительности, затем поворачиваю ручку и открываю дверь. Когда я наконец вхожу, Хардин ходит взад-вперед по комнате.

– Что-то случилось? – спрашиваю я у него.

– Нет.

– Уверен? Ты ведешь себя странно с тех пор…

– Я в порядке. Просто на взводе.

Он садится на край кровати и трет ладони о джинсы на коленях. Мне нравятся его новые джинсы. Я видела их в нашем – в его – шкафу в квартире. Триш подарила их ему на Рождество, а он их терпеть не может.

– Тогда в чем дело? – тихо спрашиваю я, чтобы мой голос не был слышен в коридоре и в гостиной.

– Макс – придурок! – выкрикивает Хардин.

Он явно не беспокоится, что его могут услышать.

Со смехом шепчу:

– Да, это так.

– Когда он тебе хамил, то просто-напросто хотел, чтобы я начал беситься.

– Он не хамил мне намеренно. Думаю, у него просто такая манера общения.

Я пожимаю плечами, но Хардина это не успокаивает.

– Как бы то ни было, мне он ни хрена не нравится. И меня бесит, что у нас одна ночь вместе, а в доме полно людей. – Хардин откидывает со лба темные волосы, хватает подушку и ложится.

– Понимаю, – соглашаюсь я. Надеюсь, что Макс и его любовница скоро уедут. – Меня злит, что он изменяет жене. Дэнис кажется такой милой.

– Плевать мне на всю эту грязь, правда. Просто мне он не нравится, – говорит Хардин.

Меня слегка удивляет, как непринужденно он отмахивается от такого предательства.

– Разве тебе не обидно за нее? Хоть немного? Уверена, она даже не догадывается о Саше.

Он взмахивает руками, а потом убирает их за голову.

– Наверняка она в курсе. Макс – козел. Она не может быть такой тупой.

Представляю себе жену Макса: она сидит в особняке где-то в горах, в дорогом платье, с прической и макияжем, и ждет, когда ее неверный муж вернется домой. От такой картины мне становится грустно. Лучшее, на что я могу надеяться, так это на то, что у нее тоже есть «друг».

Удивительно, что мне бы хотелось, чтобы она обошлась с мужем так же, но он сидит здесь. Хотя я едва ее знаю, хочу, чтобы она обрела немного счастья, даже если это не самое лучшее решение.

– В любом случае это неправильно, – настаиваю я.

– Ага, но это и есть замужество. Измены, вранье и прочее, и прочее.

– Так бывает не всегда.

– Девять случаев из десяти. – Он пожимает плечами. Меня выводит из себя то, как негативно он относится к браку.

– Нет, это неправда. – Я складываю руки на груди.

– Ты опять собираешься ругаться со мной по поводу женитьбы? Не думаю, что стоит это делать, – предупреждает Хардин.

Он встречается со мной взглядом и глубоко вздыхает.

Хочу поспорить с ним, доказать, что он ошибается, и заставить его изменить свое мнение о браке, но я знаю, это бессмысленно. У Хардина сложилась такая точка зрения задолго до того, как он встретил меня.

– Ты прав, нам не стоит об этом говорить. Особенно когда ты уже издерган.

– Я не издерган, – с усмешкой говорит он.

– Хорошо. – Я закатываю глаза. Хардин вскакивает на ноги.

– Перестань мне тут глаза закатывать! – набрасывается он на меня.

Не могу не закатить их снова.

– Тесса… – рычит он.

Я стою на месте, без движений и без колебаний. У него нет причин быть со мной грубым. Не моя вина, что Макс – напыщенный ублюдок. Это типичная истерика Хардина Скотта, и в этот раз я не отступлю.

– Ты здесь всего на одну ночь, не забыл? – напоминаю я, и вижу, как с его лица сходит суровость и воинственность.

Он все еще смотрит на меня, ожидая ссоры, но я не собираюсь ругаться.

– Черт возьми, ты права. Прости, – наконец вздыхает он, поражая меня внезапной сменой настроения и способностью успокаиваться. – Иди ко мне.

Хардин раскрывает объятия, как делает всегда, и я иду к нему, как давно не шла. Он ничего не говорит, только обнимает меня и кладет подбородок мне на макушку. Его дыхание выравнивается после небольшой вспышки гнева, его запах завораживает меня, он горячий, такой горячий. Спустя секунды, а может быть минуты, он отстраняется и берет мой подбородок ладонями.

– Прости, что вел себя как дурак. Сам не знаю, что со мной было. Макс просто вывел меня из себя. Может, дело в сидении с ребенком или в этой паскудной Стэйси. Не знаю, но прости.

– Саше, – с улыбкой поправляю я.

– Без разницы, шлюха – шлюха и есть.

– Хардин!

Я мягко бью его в грудь. Чувствую, что его мышцы крепче, чем я их запомнила. Он тренируется каждый день… Короче говоря, перехожу к рассуждениям, как он выглядит без футболки. Интересно, изменилось ли его тело с того момента, как я видела его в последний раз?

– Просто сказал. – Он пожимает плечами и проводит кончиками пальцев по моим скулам. – Мне правда очень жаль. Я не хочу портить время, которое могу провести с тобой. Простишь меня?

На его щеках появляется румянец, а голос становится таким мягким. Он нежно поглаживает пальцами мою кожу, и мне так хорошо. Он проводит пальцем по линии моих губ, и я жмурюсь.

– Ответь мне, – мягко требует он.

– Всегда прощаю, разве нет? – отвечаю я с придыханием.

Кладу руки ему на бедра и прижимаю ладони к голой коже под футболкой. Я жду, когда почувствую прикосновение его губ к своим, но, открыв глаза, вижу, что он уже выпрямился. Я сомневаюсь, но спрашиваю:

– Что-то не так?

– У меня… – Он запинается на полуслове. – У меня голова болит.

– Тебе дать что-нибудь? Я могу попросить Ким…

– Нет, ее не надо. Думаю, мне просто нужно поспать. В любом случае уже поздно.

От его слов обрывается сердце. Что с ним происходит, почему он не хочет меня поцеловать? Всего секунду назад он говорил, что не хочет портить немногие часы, что мы можем провести вместе, а теперь он хочет спать?

Я тихо вздыхаю:

– Хорошо.

Я не собираюсь просить Хардина, чтобы он не ложился и побыл со мной. Я в смятении от того, что он отверг меня. По правде говоря, мне надо побыть одной, без его мятного дыхания, щекочущего щеку, и зеленых глаз, затуманивающих остатки благоразумия.

Тем не менее я ненадолго остаюсь; жду, когда он попросит, можно ли ему переночевать в моей комнате, или наоборот, остаться с ним.

Он не просит.

– Увидимся утром? – спрашивает он.

– Да, конечно.

Выхожу из комнаты, чтобы не смущаться еще больше, и запираю дверь в свою спальню. Поддавшись чувствам, я возвращаюсь к двери и отпираю замок, надеясь, что, может быть, только может быть, он в нее войдет.

Хардин

Черт.

Черт. Всю неделю я держал в себе злость, по крайней мере, большую ее часть. Но сдерживаться становится все труднее и труднее: в голову постоянно лезет Зед, и это приводит меня в бешенство. Я знаю, навязчивые мысли сводят меня с ума. Не сомневаюсь, что Тесса разозлится, если я скажу, с чего так завелся. Дело не только в Зеде – еще и в Максе с его насмешками над Тессой, в его шлюхе и в том, как она таращилась на меня, в Кимберли, которая пререкалась со мной, когда я велел Тессе идти наверх, – все это одна большая нервотрепка, и я теряю над собой контроль. Чувствую, что нервы так напряжены, что вот-вот лопнут, и единственный способ снять напряжение – что-нибудь разбить или уединиться с Тессой, забыть обо всем; но вот засада, я даже этого не могу сделать. Я должен овладеть ей прямо сейчас, потом снова и снова – до тех пор, пока не наступит чертов рассвет. Компенсация за неделю адских мук без ее прикосновений.

Испортить эту ночь – предоставьте это мне. Уверен, она даже не удивилась. Вот уж что у меня всегда получается.

Ложусь на кровать и смотрю то на потолок, то на часы. В конце концов, уже два часа ночи. Назойливые голоса, доносившиеся из гостиной, замолкли час назад, и я был рад сначала услышать их подобострастные прощания, а потом шаги Вэнса и Ким вверх по лестнице.

Даже через коридор чувствую дьявольское притяжение к Тессе, оно зовет остаться с ней. Не обращая на него внимания, встаю и переодеваюсь в черные шорты, которые Тесса сложила и оставила на комоде. Я знаю, что где-то в этом огромном доме Вэнс обустроил тренажерный зал. Нужно его найти, пока остатки моего разума не сгинули к чертям.

Тесса

Я не могу заснуть. Пытаюсь закрыть глаза, отрезать себя от мира, оставить хаос и напряжение из-за путаницы в любовных отношениях, но не могу. Это невозможно. Невозможно противостоять силе притяжения, которая тянет меня в комнату Хардина, умоляет быть с ним рядом. Он отдаляется, и я должна знать почему. Я должна знать, связано ли его поведение с чем-то, что я сделала, или наоборот, не сделала. Я должна знать, имеет ли это отношение к Саше и ее короткому золотому платью или Хардин теряет ко мне интерес.

Я должна знать.

Я неуверенно поднимаюсь с постели и, потянув за короткий шнур, включаю лампу. Стягиваю с запястья тонкую резинку, собираю волосы руками и закалываю их в хвост. Как можно тише я на цыпочках крадусь по коридору и медленно поворачиваю ручку двери в комнату для гостей. Она открывается с негромким скрипом, и я с удивлением вижу, что лампа включена, а кровать пуста. Черные простыни и скомканное одеяло сбились на край кровати, но Хардина в комнате нет.