Анна Тодд - После падения

У меня сердце обрывается от мысли, что он уехал из Сиэтла и вернулся домой, к себе домой. Я знаю, между нами сейчас возникли сложности, но нам следует поговорить обо всем; что бы ни произошло, это тяготит Хардина. Осмотрев комнату, я с облегчением вижу, что его сумка все еще на полу. Стопка чистой, сложенной одежды опрокинута, но она, по крайней мере, все еще здесь.

Мне понравились изменения, которые произошли с Хардином спустя всего несколько часов с момента приезда. Он стал ласковым, спокойным, он даже извинился передо мной сам, мне не пришлось вытягивать из него слова. Несмотря на то что сейчас он холоден и далек, я не могу не замечать перемен, которые, похоже, произошли с ним из-за недельной разлуки. Расстояние между нами положительно повлияло на него.

Я тихо ступаю по коридору в поисках Хардина. В доме темно, только маленькие ночные светильники вдоль пола освещают коридор. Ванная комната, гостиная, кухня пусты. Ни единого звука не доносится с лестницы. Должно быть, он наверху. Хотя, может быть, он в библиотеке?

Я держу пальцы скрещенными, чтобы не разбудить никого своими поисками. Как только закрываю дверь в темную и пустую библиотеку, я вижу тонкую полоску света, пробивающуюся из-под двери в конце длинного коридора. За все время моего недолгого пребывания здесь я ни разу не была в этой части дома. Хотя, мне кажется, Кимберли смутно упоминала, что там расположены домашний кинотеатр и тренажерный зал. Кристиан, несомненно, часами занимается на тренажерах.

Дверь не заперта, и я открываю ее легким толчком. На секунду меня охватывает беспокойство, так как в голову приходит мысль, что в зале не Хардин, а Кристиан. Будет ужасно неловко, и я молюсь, чтобы так не оказалось.

Все четыре стены от пола до потолка закрыты зеркалами. Вдоль них стоят огромные пугающие механизмы. Узнаваема только беговая дорожка. Гири и штанги закрывают дальнюю стену, почти весь пол застелен матами. Мой взгляд скользит по зеркальным стенам, внутренности расслабляются, когда я вижу его. Хардин, точнее, четыре Хардина в отражениях. Он без футболки, его движения агрессивно быстрые. На руках у него те же черные повязки, которые я видела у Кристиана каждый день на этой неделе.

Хардин стоит ко мне спиной. Его жесткие мышцы вздымаются под бледной кожей, когда он поднимает ногу, чтобы ударить большую черную грушу, свисающую с потолка. Следующий удар он наносит кулаком, раздается глухой стук; затем следующий удар другой рукой. Я наблюдаю за тем, как он бьет по груше руками и ногами. Он выглядит таким злым, разгоряченным, потным. Мне едва удается собраться с мыслями, пока я смотрю на него.

Стремительным движением он бьет с левой ноги, затем с правой, потом врезается в грушу кулаками с такой силой, что невозможно смотреть. Его кожа блестит, покрытая потом, грудь и живот выглядят не так, как раньше, а более рельефными. Он выглядит просто… внушительнее. Кажется, что металлическая цепь, крепящаяся к потолку, вот-вот оборвется под ожесточенным натиском Хардина. Пока я смотрю на него и слушаю яростные стоны, которые вырываются из его горла, когда он начинает бить по груше только кулаками, у меня пересыхает горло и начинают путаться мысли.

Не знаю, виной ли тому тихий стон, который сорвался с моих губ от его вида, или Хардин как-то почувствовал мое присутствие, но он внезапно останавливается. Груша раскачивается на цепи, и, не сводя с меня глаз, он протягивает руку, чтобы придержать ее.

Я не хочу начинать разговор первой, но он не оставляет мне выбора, продолжая смотреть на меня широко открытыми злыми глазами.

– Привет, – говорю я. Голос хриплый и едва слышен.

Его грудь часто вздымается.

– Привет, – отвечает он, тяжело дыша.

– Что э-э-э… – Я пытаюсь собраться. – Что делаешь?

– Не мог уснуть, – тяжело вздыхает он. – А что ты делаешь?

Он поднимает с пола свою черную футболку и вытирает лицо. У меня перехватывает дыхание. Я не могу найти сил отвести взгляд от его тела, покрытого потом.

– Ну, то же, что и ты. Не могла уснуть. – Я слабо улыбаюсь. Мои глаза блестят при виде его мускулистой груди. Мышцы перекатываются с каждым вздохом.

Он кивает, не глядя мне в глаза, и я не могу не спросить:

– Я сделала что-то не так? Если да, то мы могли бы просто поговорить об этом и со всем разобраться.

– Нет, ты ничего не сделала.

– Тогда скажи мне, что случилось, прошу, Хардин. Мне нужно знать, что происходит. – Я собираю всю свою решительность. – Ты не… неважно. – Капля решимости, которая у меня была, испаряется под его взглядом.

– Что «я не»? – Он садится на длинную черную скамейку, которая, как мне кажется, нужна для занятий со штангой. Снова протерев лицо футболкой, он оборачивает ее вокруг головы, убирая влажные взъерошенные волосы.

Импровизированная повязка на голову смотрится неожиданно мило и так привлекательно, что мне с трудом удается подобрать слова:

– Я просто начала сомневаться, что, возможно, ты… Что, наверное, тебя… Что тебя уже не так влечет ко мне, как раньше.

В голове эта фраза звучала куда лучше, а произнесенная вслух – жалобно и убого.

– Что? – Он роняет руки на колени. – Ты о чем говоришь?

– Ты еще хочешь меня… физически? – спрашиваю я.

Если бы он не отверг меня ночью чуть раньше, я бы не чувствовала себя такой униженной или неуверенной. И если бы эта мисс Длинные-Ноги-Короткое-Платье не вертелась перед ним прямо на моих глазах. Не говоря уже о том, как он смотрел на нее, медленно ощупывая взглядом ее тело.

– Что? С чего ты взяла, что нет? – Его грудь поднимается и опускается, прямо под ключицами пропечатываются тени, колеблющиеся с каждым вдохом.

– Ну… – Я делаю несколько шагов вперед, не забывая оставить небольшое расстояние между собой и Хардином. – Сначала… когда мы целовались… ты остановился, и с тех пор не прикасаешься ко мне, а затем ты просто встал и пошел спать.

– Ты в самом деле думаешь, что больше не привлекаешь меня? – Он открывает рот, чтобы продолжить, но закрывает его и сидит молча.

– Мне приходило это в голову, – признаюсь я.

Маты на полу вдруг стали такими интересными, что я не могу от них глаз оторвать.

– Что за глупость, – начинает Хардин. – Посмотри на меня. – Наши взгляды встречаются, он глубоко вздыхает, прежде чем продолжить. – Я никак не могу понять, почему тебе вообще пришла в голову мысль, что меня больше не влечет к тебе, Тесса. – Кажется, он размышляет над ответом и добавляет: – Хорошо, думаю, я могу догадаться, что ты подумала так из-за того, как я вел себя раньше, но это не так. Грубо говоря, это очень далеко от правды.

Боль в груди начинает понемногу отпускать.

– Тогда в чем дело?

– Ты подумаешь, что я чертов псих.

О нет!

– Почему? Скажи мне, прошу! – умоляю я, наблюдая, как он рассеянно трет пальцами щетину на подбородке. Она совсем короткая, возможно, не брился всего один день.

– Ты только выслушай меня перед тем, как разозлиться, хорошо?

Я медленно киваю. Жест полностью противоположен параноидальным мыслям, которые начинают появляться в моей голове.

– Мне приснился сон. Ну, вообще-то кошмар…

У меня сжимается в груди, и я молюсь, чтобы все было не так плохо, как он представляет. С одной стороны, я чувствую облегчение оттого, что он расстроен ночным кошмаром, а не серьезным происшествием, с другой стороны, я переживаю за него. Всю неделю он был один, и больно знать, что его кошмары вернулись.

– Продолжай. – Я мягко подбадриваю его.

– О тебе… и Зеде.

О господи.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я.

– Он был в нашей – моей – квартире. Я пришел домой и увидел, как ты обхватила его ногами. Ты стонала его имя и…

– Хорошо, хорошо, я поняла, – тараторю я и поднимаю руку, чтобы остановить его.

Боль в его лице вынуждает меня держать руку поднятой несколько секунд, чтобы Хардин прекратил. Но он произносит:

– Нет, позволь мне рассказать.

Мне ужасно неуютно слушать рассказ Хардина, как мы с Зедом переспали. Но если он чувствует, что ему надо выговориться, если разговор со мной поможет ему разобраться с этим, я прикушу язык и буду слушать.

– Он был сверху, трахал тебя в нашей постели. Ты сказала, что любишь его, – морщится он.

Все напряжение, странность и неестественность в поведении Хардина с того момента, как он приехал в Сиэтл, вызваны сном, который он видел обо мне и Зеде? По крайней мере, этим можно объяснить его полуночное требование, чтобы я позвонила Зеду и забрала назад приглашение навестить меня в Сиэтле.

Смотрю на зеленоглазого парня с печальным лицом – и разочарование и паранойя последних часов растворяются, словно сахар на языке.

Хардин

Когда мое имя на выдохе срывается с ее губ, оно звучит так мягко, словно она ласкает его языком. Как будто одним словом она выразила все, что чувствует ко мне, к моим прикосновениям. Сколько раз она доказывала, что любит, хотя часть меня все еще не может в это поверить.

Тесса подходит ближе, и я вижу в ее глазах сочувствие.

– Почему ты не рассказал мне раньше? – спрашивает она.

Смотрю в пол, теребя широкую полоску, обмотанную вокруг костяшек пальцев.

– Это же был просто сон. Ты же знаешь, ничего подобного никогда не произойдет, – говорит она.

Когда я поднимаю на нее взгляд, жжение в груди и глазах становится невыносимым.

– Это застряло у меня в голове, я не могу остановиться, постоянно прокручиваю. Этот козел все время дразнил меня, ухмылялся, пока тебя трахал.

Тесса вскидывает маленькие ладошки, чтобы закрыть уши, и недовольно морщит нос. Затем она смотрит на меня и медленно опускает руки.

– Как ты думаешь, почему тебе это приснилось?

– Не знаю. Может быть, из-за того, что ты разрешила ему навестить тебя здесь.

– Я не знала, что еще ему сказать, и мы были… ну и сейчас мы в странном положении, – бормочет она.

– Я не хочу, чтобы он к тебе приближался. Я знаю, что облажался, но мне не насрать. Честно говоря, Зед мой соперник и всегда им будет. Никакой кикбоксинг этого не изменит. Странное положение или нет, ты только моя. Не только в сексе, а полностью. Меня бесят любые отношения между тобой и этим парнем.

– Он не подходил ко мне с тех пор, как отвез к матери… той ночью, – напоминает она.

Но страх, сжигающий меня изнутри, никуда не девается. Я опускаю глаза и глубоко дышу, пытаясь немного успокоиться.

– Но, – она подходит ближе на шаг, хотя все еще остается недосягаемой, – если это поможет тебе не думать об этом, я скажу ему, чтобы не приезжал.

Я вскидываю глаза на ее прекрасное лицо.

– Ты скажешь? – Я ожидал от нее большего сопротивления.

– Да, я скажу. Я не хочу, чтобы тебя это тяготило.

Она робко смотрит на мою грудь, а потом – снова на лицо.

– Иди ко мне.

Я поднимаю перевязанную руку и маню ее. Она слишком медленно шевелит ногами, и я наклоняюсь, хватаю ее за локоть, чтобы быстрее привлечь ее к себе.

Мое дыхание все еще восстанавливается. Адреналин наполняет кровь. Я спустил пар на этой проклятой груше, но руки и ноги болят. Я еще не выпустил всю злость. Что-то внутри меня, в глубинах подсознания, мучает меня, не позволяет избавиться от неприязни к Зеду.

Это длится, пока я не ощущаю прикосновение ее губ к своим. Она удивляет меня, проникнув языком в мой рот. Маленькие ладони с трудом стягивают скрученную футболку, бросают на пол и забираются во влажные от пота волосы.

– Тесса…

Я нежно толкаю ее в грудь и отстраняюсь. Сажусь на скамейку и вижу ее сузившиеся глаза.

Она молча становится передо мной.

– Я не стану мириться с тем, что ты отвергаешь меня из-за снов, Хардин. Не хочешь меня – прекрасно. Но это все чушь собачья, – цедит она сквозь зубы.

Как и ожидалось, ее злость что-то пробуждает во мне, заставляет кровь прилить к члену. Я хотел эту женщину с тех пор, как последний раз был с ней, а теперь она здесь, вожделеющая и разочарованная тем, что я не дал ей того, чего она хочет.

Телефонных разговоров никогда не будет достаточно, мне нужно больше.

Внутри меня идет война. Огнем разливается дьявольская энергия. Наконец я произношу:

– Я не могу с этим справиться, Тесса. Я знаю, все это бессмысленно…

– Тогда трахни меня, – говорит она, и я открываю рот. – Тебе просто нужно трахать меня до тех пор, пока не забудешь свой сон. Потому что ты здесь всего на одну ночь, а я скучала по тебе. Но ты так зациклился, воображая меня с Зедом, что не можешь уделить мне того внимания, которое мне нужно.