Тесса

Я медленно, нехотя возвращаюсь к реальности, а счастливый Хардин лежит рядом со мной.

– Эй, – улыбается он и целует меня в губы.

Я смеюсь, смех звучит слабо, нехотя. Я чуть горю, но уже по-другому.

– Я не хочу, чтобы ты завтра уезжал, – шепчу я, проводя кончиками пальцев по линиям татуировок.

Интересно, если бы Хардин решил сделать татуировку сейчас, стал бы он набивать мертвое дерево? Или на его ветвях появилось бы несколько листьев, потому что сейчас он более живой и счастливый.

– Я тоже, – просто отвечает он.

Не могу скрыть отчаяние, когда прошу его:

– Тогда не уезжай.

Хардин кладет ладонь мне на спину и еще крепче прижимает меня к себе.

– Я не хочу, но знаю, что ты говоришь так лишь потому, что я только что заставил тебя кончить дважды.

От потрясения с моих губ срывается смешок.

– Это неправда! – Хардин с мягкой улыбкой отстраняется. – Причина не только в этом… Может, мы могли бы какое-то время проводить выходные вместе и посмотреть, что из этого выйдет?

– Ты хочешь, чтобы я мотался сюда каждый уик-энд?

– Не каждый. Я тоже буду приезжать к тебе. – Я наклоняю голову, чтобы взглянуть ему в глаза. – До сих пор у нас это получалось.

– Тесса, – вздыхает он. – Я уже объяснил тебе, как отношусь ко всем этим отношениям на расстоянии.

Перевожу взгляд на вентилятор под потолком, который медленно вращается в полумраке комнаты. На экране телевизора Рэйчел льет соус маринара в сумочку Моники.

– Да, но ты все же здесь, – парирую я.

Он вздыхает и мягко дергает меня за кончики волос, заставляя снова посмотреть на него.

– Точно.

– Хорошо, я думаю, что мы можем найти какой-нибудь компромисс, тебе не кажется?

– И что ты предлагаешь? – ласково спрашивает он, на секунду закрывая глаза и глубоко вздыхая.

– Пока я точно не знаю… дай мне подумать, – говорю я.

Что именно я предлагаю? На данный момент для сохранения душевного равновесия нам обоим нужно побыть на некотором расстоянии друг от друга. Это в наших интересах. Сердцем я позабыла об ужасах, через которые нам с Хардином пришлось пройти, но разум не позволит мне потерять последнее достоинство.

Я в Сиэтле, как и мечталось, одинокая, без квартиры из-за собственнического характера Хардина и его нежелания искать компромиссы даже в самых банальных вещах.

– По правде говоря, не знаю, – наконец отвечаю я, когда не могу придумать ничего стоящего.

– Ну, ты еще хочешь, чтобы я был поблизости? По крайней мере, хотя бы на выходных? – спрашивает он, накручивая мои волосы на пальцы.

– Да.

– Каждый уик-энд?

– Желательно, – улыбаюсь я.

– Ты хочешь болтать по телефону, как мы делали всю неделю?

– Да.

Мне нравится непринужденность, с которой мы с Хардином разговаривали по телефону; мы даже не замечали, как пролетают минуты и часы.

– Получается, что все будет так же, как и на этой неделе? Не знаю, что и думать, – говорит он.

– Почему бы и нет? Вроде бы неплохо получается, почему же ты не хочешь, чтобы так продолжалось и дальше?

– Потому что, Тесса, ты здесь в Сиэтле без меня и мы, вообще-то, не вместе. Ты можешь увидеть кого-нибудь, кого-то встретить…

– Хардин.

Я приподнимаюсь на локте и смотрю на него сверху. Он буравит меня взглядом. Прядь моих непослушных светлых волос падает ему на лицо. Не переставая глядеть на меня, даже не моргая, он протягивает пальцы, чтобы убрать упавшие волосы мне за ухо.

– Я ни с кем не собираюсь ни знакомиться, ни встречаться. Все, чего я хочу, это немного независимости и чтобы мы могли друг с другом общаться.

– Почему тебе вдруг стало так важно быть независимой? – спрашивает он, поглаживая пальцами мое ухо.

От этого у меня по спине бежит дрожь. Если он пытается меня отвлечь, то это отлично получается.

Несмотря на нежное прикосновение и горящие зеленым глаза, пытаюсь заставить его понять, откуда во мне это взялось.

– Это не спонтанное желание. Я уже об этом говорила. До недавнего времени я даже не замечала, насколько я от тебя зависима, и мне это не нравится. Мне не нравится быть такой.

– А мне нравится, – тихо говорит он.

– Я знаю, что тебе нравится, а мне нет, – отрезаю я, пытаясь заставить свой голос звучать уверенно.

Внутренне я хвалю себя за это решение, но тут же морщусь, потому что выходит у меня неубедительно.

– Ну хорошо, и как я должен играть в эту дурацкую игру с независимостью?

– Просто делай то, что делаешь сейчас. Я должна иметь возможность принимать решения, не думая о том, что нужно сначала получить у тебя разрешение, или о том, что ты о них подумаешь.

– Сейчас ты явно не думаешь о том, чтобы спрашивать разрешения, иначе ты бы и половины всего этого дерьма не наделала.

Не хочу ссориться.

– Хардин, – предупреждаю я. – Для меня это важно. Я хочу иметь возможность думать своей головой. Мы должны стать равными… партнерами, никто из нас не должен быть… сильнее другого.

Я тщательно подбираю слова, чтобы как можно понятнее объяснить, чего я хочу… что мне нужно. Я должна это сделать. Это часть того, кто я, или кем я хочу быть. Мне пришлось много трудиться, чтобы найти себя, узнать, кто я такая, с Хардином и без него.

– Равными? Сильнее? Ты здесь явно сильнее. Так что давай, вперед.

– Это не только для меня… тебе это тоже пойдет на пользу. Ты ведь знаешь.

– Может, и так, но о чем говорить, если мы можем только быть порознь из-за того, что живем в разных городах? – спрашивает он… выразив в словах то, о чем я непрестанно думала с того момента, как он приехал.

– Что ж, разберемся с этим позже.

– Конечно. – Он упрямо ухмыляется, но, смягчившись, целует меня в лоб.

– Помнишь, как ты говорил, что есть разница между тем, чтобы любить кого-то, и тем, чтобы не представлять без него своей жизни?

– Я не хочу даже слышать эту фразу больше, честно.

Я убираю со лба его влажные волосы.

– Ты сам это сказал, – напоминаю я. Кончиками пальцев я провожу вокруг его носа, по контуру пухлых губ. – С тех пор я очень много об этом думала.

– Почему? – Хардин стонет от досады.

– Потому что у тебя были причины так сказать, разве нет?

– Со злости, вот и все. Я даже понятия не имею, что это означает. Просто сдурил.

– Ну, в любом случае я продолжаю об этом думать. – Я нежно щелкаю его по кончику носа.

– Ну а я хочу, чтобы ты перестала, потому что никакой разницы нет, – задумчиво замечает он.

– Как так?

Он слегка улыбается:

– Я не могу без тебя жить, и я люблю тебя; эти вещи идут рука об руку. Если бы я мог жить без тебя, то я бы не любил тебя так сильно, как люблю. И я точно не могу находиться вдали от тебя.

– Допустим. – Я сдерживаю смешок.

Он замечает это.

– Я знаю, ты не рассказываешь обо мне… Ты чуть задницу не порвала, когда взялась за меня после того, как я приехал.

Даже в темноте вижу его широкую улыбку, и у меня перехватывает дыхание: он такой милый! Когда он становится таким, бесхитростным и умиротворенным, для меня нет ничего лучше во всем мире.

– Я знала, что ты помучаешь меня за это!

Я толкаю его в голую грудь, он вскидывает руку и ловит мое запястье своими длинными пальцами.

– Ты снова пытаешься мне грубить? Вспомни, чем это закончилось в последний раз.

Он приподымает голову с матраса, и по моему телу начинает разливаться тепло, начиная от уже раскрасневшихся бедер.

– Ты можешь остаться еще на один день? – Я пропускаю мимо ушей его замечание о грубости. Мне нужно знать, будет ли у нас завтра больше времени, чтобы мы смогли посвятить оставшиеся утренние часы… ну… всяким неприличиям… Пожалуйста! – добавляю я, утыкаясь лицом в его шею.

– Хорошо, – говорит он.

Я чувствую лбом, как шевелится его скула, когда он улыбается.

– Но только если ты снова завяжешь мне глаза.

Быстрым движением он обхватывает меня за спину и переворачивает так, что я оказываюсь под ним. Секунду спустя мы растворяемся друг в друге… снова и снова…

Глава 100

Хардин

Кимберли сидит на кухне за столом и завтракает. Она без макияжа, волосы зачесаны назад. Кажется, я ее еще ни разу не видел без тонны штукатурки. Наверное, она стерла всю эту дрянь ради Вэнса, потому что без нее выглядит намного лучше.

– Посмотрите-ка, кто наконец проснулся, – щебечет она.

– Да-да.

Я тяжело вздыхаю и иду к кофемашине, стоящей на краю темной гранитной столешницы.

– Когда ты уезжаешь? – спрашивает она, накладывая в тарелку салат.

– Не раньше завтрашнего дня, если не возражаешь. Или ты хочешь, чтобы я уехал сейчас?

Наливаю в кружку кофе и поворачиваюсь к ней.

– Конечно, ты можешь остаться, – усмехается она. – Сколько угодно, пока ты не ведешь себя с Тессой как придурок.

– Вообще-то я не придурок. – Я закатываю глаза.

На кухне появляется Вэнс.

– Тебе нужно держать ее на коротком поводке, возможно, даже с намордником, – замечаю я.

Жених Кимберли громко хохочет, а сама она показывает мне средний палец.

– Так элегантно, – парирую я.

– Я смотрю, у тебя чертовски хорошее настроение, – сердито усмехается Кристиан, а Кимберли зыркает на него.

Что, черт возьми, все это значит?

– Интересно почему? – добавляет он, но Кимберли толкает его локтем.

– Кристиан… – осторожно начинает она.

Он качает головой и поднимает руку, чтобы закрыться от ее шутливого нападения.

– Может быть, потому, что он скучал по Тессе, – предполагает Кимберли, наблюдая за Кристианом.

Он обходит небольшой стол и берет из вазы с фруктами банан.

В его глазах загорается изумление. Он снимает банановую кожуру.

– Я слышал, полуночные тренировки очень помогают.

У меня холодеет кровь.

– Что ты сказал?

– Успокойся… Он выключил камеру до того, как произошло что-то стоящее, – заверяет меня Кимберли.

Камера?

Черт! Твою мать, конечно, у этого козла есть камера в тренажерном зале. Проклятие, вероятно, камерами видеонаблюдения оснащены все главные входы в комнаты. Он всегда умело маскировал свою паранойю.

– Что ты видел? – рычу я, пытаясь сдержать пульсирующую ярость.

– Ничего. Только как вошла Тесса. Он знал, дальше лучше не продолжать, – сдерживает усмешку Кимберли.

Чувствую накатившее облегчение. В тот момент я был слишком увлечен Тессой, чтобы думать о таком дерьме, как камеры скрытого видеонаблюдения.

Я злобно смотрю на Вэнса.

– Зачем ты вообще полез смотреть съемки с камер? Довольно-таки неприятно сознавать, что ты подглядывал за тем, как я тренируюсь.

– Не льсти себе. Я проверял монитор на кухне, потому что он барахлил. Так получилось, что камера из зала проигрывала рядом.

– Коне-е-чно, – насмешливо тяну я.

– Хардин останется еще на одну ночь, хорошо? – спрашивает Ким.

– Конечно, хорошо. Не понимаю, почему ты все еще не перевезешь сюда свою задницу. Знаешь, я буду платить тебе больше, чем «Болтхаус».

– Раньше не платил, в этом и была загвоздка, – напоминаю я с самодовольной ухмылкой.

– Потому что тогда ты был первокурсником в колледже. Тебе удалось получить оплачиваемую стажировку, не говоря уже о серьезной работе, не имея степени, – пытается возразить он.

Надменно скрещиваю руки на груди.

– В «Болтхаус» с тобой не согласятся.

– Они придурки. Надо ли тебе напоминать, что только за прошлый год «Вэнс» опередил их с огромным преимуществом. Мы открыли офис здесь, в Сиэтле, а в следующем году я планирую открыть офис в Нью-Йорке.

– У тебя есть основания хвастаться? – спрашиваю я.

– Есть. «Вэнс» лучше, крупнее и, так уж случилось, расположен там, где работает она. – Ему не нужно произносить имени Тессы, чтобы я ощутил весь вес его слов. – В университете тебе остался один семестр. Не стоит принимать необдуманных решений, которые повлияют на всю дальнейшую карьеру еще до того, как она начнется.

Он откусывает банан. Я недовольно смотрю на него, пытаясь придумать достойный ответ.

Похоже, мне не слишком это удается.

– У «Болтхаус» есть офис в Лондоне.

Кристиан смотрит на меня насмешливо и недоверчиво.

– А кто собирается возвращаться в Лондон? Ты? – с нескрываемым сарказмом интересуется он.

– Возможно. У меня были такие планы и до сих пор есть.

– Ага, у меня тоже были. – Он смотрит на свою будущую жену. – Ты никогда не вернешься туда, как и я.