Анна Тодд - После падения

– Цивилизованно? – издевается Зед. – Извини, но мне трудно поверить, что ты пришел сюда с добрыми намерениями.

Он указывает на шишку на его переносице.

Я на мгновение закрываю глаза и вспоминаю, как кровоточил его разбитый нос после того, как я приложил его головой. Эти воспоминания только подстегивают меня, адреналин в моей крови зашкаливает.

– Да, для меня это цивилизованно! Я пришел сюда поговорить, а не драться, но если ты не оставишь ее в покое, у меня просто не останется выхода.

– И что потом? – произносит Зед.

– Что?

– Что потом? Мы это уже проходили. Ты не можешь бесконечно нападать на меня безнаказанно. В этот раз я напишу заявление, и тебя арестуют.

Он делает многозначительную паузу. Это бесит меня еще больше. Я ничего не могу поделать с этим, только в буквальном смысле убить его, что, конечно, не вариант… по крайней мере сейчас.

Глубоко дышу и пытаюсь расслабиться. Мне придется пойти на крайние меры. Я не хотел прибегать к ним, но он не оставляет мне выбора.

– Я пришел сюда, чтобы предложить тебе своеобразный договор, – говорю я.

Он склоняет голову и вызывающе смотрит на меня.

– Какой договор? Еще одно пари?

– Не беси меня… – рычу я сквозь зубы. – Что ты хочешь за то, чтобы оставить нас в покое? Скажи, что ты хочешь за то, что уберешься из нашей жизни, и я дам тебе это.

– Просто позволь нам увидеться еще раз, – отвечает он. – Я буду в Сиэтле в четверг.

– Нет. Только не это.

Он совсем тупой?

– Я не прошу твоего разрешения. Я просто пытаюсь тебе объяснить.

– Этого не будет. Вам незачем встречаться. Она не будет ни с тобой, ни с каким-либо другим мужчиной. Никогда.

– В этом ты весь. Собственник.

Он закатывает глаза, а я думаю, что бы сказала Тесса, если бы увидела его таким? И каким бы я был мужиком, если бы не был собственником по отношению к ней? Если бы был не против поделиться ею с кем-нибудь?

Я прикусываю язык, а Зед пялится в потолок, подбирая слова. Вот же засада! У меня начинает кружиться голова, и я размышляю, как долго еще смогу держать себя в руках.

В конце концов Зед снова смотрит на меня с ухмылкой.

– Твою машину.

От такой дерзости у меня отваливается челюсть, и я не могу сдержать смех.

– Да ни хрена подобного! Ты не получишь мою машину. Ты совсем слетел с катушек?

Я делаю два шага к нему и размахиваю руками в воздухе.

– Тогда извини. Вряд ли мы придем к соглашению.

Его глаза блестят за густыми ресницами, он потирает подбородок.

В моей голове вновь вспыхивает кошмар: он с ней в постели…

Трясу головой, чтобы прогнать видение. Затем достаю из кармана ключи и бросаю их на столик.

Он наклоняется над ними.

– Ты серьезно?

Он рассматривает ключи, крутит их так и сяк, а затем снова смотрит на меня.

– Я пошутил!

Он швыряет ключи обратно, но я не ловлю их. Они приземляются рядом с моим ботинком.

– Я уберусь с твоего пути… Черт. Я не ожидал, что ты и вправду отдашь мне ключи, – смеется он. – Я не такой мудак, как ты.

Я сердито смотрю на него.

– Ты не оставил мне выбора.

– А мы ведь когда-то были друзьями, помнишь? – замечает Зед.

Мы оба молчим, вспоминая, как все было раньше. До всей этой фигни, до того, как я все испортил… до нее. В ожидании ответа его глаза сузились, а плечи напряглись.

Мне трудно вспоминать.

– Слишком печальные воспоминания, – говорю я.

– Ты знаешь, что это не так! – восклицает он. – Ты перестал пить после того, как…

– Я пришел не для вечера воспоминаний. Ты отстанешь от нее или нет?

Смотрю на него. Он стал каким-то другим, жестче.

Он пожимает плечами:

– Да. Конечно.

Это было бы слишком просто…

– Я серьезно.

– Я тоже, – кивает он.

– Это означает никакого общения с ней. Совсем, – напоминаю я.

– Она будет спрашивать, в чем дело. Я с ней сегодня переписывался.

Не обращаю внимания на его последнюю фразу.

– Скажи ей, что ты больше не хочешь быть ее другом.

– Я не хочу причинять ей боль, – говорит он.

– Мне плевать. Ты должен ясно дать ей понять, что больше не будешь таскаться за ней.

Мое мимолетное спокойствие исчезает, уступая место нарастающему гневу. Меня чертовски бесит, что Тессе будет больно из-за того, что Зед перестанет с ней общаться.

Подхожу к двери. Я понимаю, что не выдержу в этой чертовой квартире и пяти минут. И я ужасно горд собой, что сумел так долго находиться в одной комнате с Зедом, который сделал все, чтобы разрушить наши с Тессой отношения.

Когда я уже нажимаю на дверную ручку, он говорит:

– Я сделаю то, что ты хочешь от меня, но это все равно ничего не изменит.

– Ты прав. Не изменит, – соглашаюсь я, понимая, что мы понимаем под этим абсолютно разные вещи.

И прежде чем этот придурок скажет еще что-нибудь, выхожу из его квартиры и сбегаю по лестнице со скоростью ветра.

Когда я оказываюсь у дома отца, солнце уже садится. Я не смог дозвониться Тессе, все время срабатывал автоответчик. Я даже пару раз набирал Кристиана, но он не ответил и не перезвонил.

Тесса разозлится, когда узнает, что я был у Зеда. Она все же чувствует к нему что-то, что я не собираюсь понимать или терпеть.

Но после сегодняшнего дня, думаю, мне больше не придется о нем беспокоиться. Только если она сама не станет цепляться за него…

Нет. Я не должен в ней сомневаться. Я знал, что Стеф врет, но ей все же удалось пробить брешь в стене, которую я построил. Но если бы Зед спал с Тессой, он обязательно бросил бы мне это в лицо во время разговора.

Я без стука вхожу в дом и ищу Карен или Лэндона. Карен на кухне, стоит над плитой с венчиком в руке. Она оборачивается и приветствует меня теплой улыбкой, но взгляд у нее усталый и обеспокоенный. На меня накатывает непривычное чувство вины, когда я вспоминаю, что случайно разбил в оранжерее горшки.

– Привет, Хардин. Ты ищешь Лэндона? – спрашивает она, кладет на тарелку и вытирает руки о фартук в клубничку.

– Я… не знаю, – признаюсь я.

Что я вообще здесь делаю?

Каким жалким я кажусь сейчас, когда из всех мест выбираю именно это, чтобы почувствовать себя уверенно и спокойно. Я знаю, это из-за воспоминаний, как мы были здесь с Тессой.

– Он наверху. Болтает с Дакотой.

Что-то в ее голосе меня смущает.

– Это…

Вообще-то у меня не очень получается общаться с людьми, кроме Тессы, а уж в эмоциях других людей я вообще не разбираюсь.

– У него неудачный день или что? – спрашиваю я; просто дебильно.

– Думаю, да. Кажется, у него трудный период. Он не говорит об этом со мной, но в последнее время кажется расстроенным.

– Точно… – соглашаюсь я.

Я не заметил особых перемен в настроении сводного брата. Впрочем, я был слишком поглощен идеей заставить его присматривать за Ричардом, чтобы что-то заметить.

– Когда он снова уезжает в Нью-Йорк?

– Через три недели. – Карен пытается скрыть боль, но у нее это не выходит.

– А. – Я чувствую себя все более скованно. – Я, наверное, пойду…

– Может, останешься на ужин? – быстро спрашивает она.

– А, нет. Спасибо.

После утреннего разговора с отцом, встречи с Зедом и этой ужасной сцены с Карен я переживаю своего рода перезагрузку. Я не верю, что с Лэндоном может действительно быть что-то не так. Но я все равно не смогу разговаривать с ним в таком настроении, на взводе. Мне нужно вернуться домой в свое чертово безумие, в свою пустую постель.

Тесса

Кимберли на кухне ждет моего возвращения из университета. Перед ней стоят два бокала, один с вином, другой пустой. Мое молчание она принимает за подтверждение того, что я не знала о планах Хардина лететь в Англию.

Роняю сумку и опускаюсь на стул рядом с ней. Она сочувственно улыбается:

– Эй, девочка?

Я резко поднимаю голову и смотрю на нее.

– Эй? Ты что, не знала?

Ее светлые волосы умело уложены и безупречными волнами спадают на ее плечи. На ярком свету поблескивают черные серьги.

– Неа. Он не говорил. – Я тянусь за полным бокалом.

Она смеется и берет бутылку, чтобы наполнить бокал, который изначально предназначался мне.

– Кристиан сказал, что Хардин еще не дал Триш окончательного ответа. Наверное, мне не надо было пока тебе говорить, но мне показалось маловероятным, что он сам расскажет тебе о свадьбе.

От неожиданности едва не выплевываю белое вино, но в последний момент мне удается его проглотить.

– О свадьбе?

Поспешно делаю еще один глоток. Мне приходит в голову дикая мысль… что Хардин возвращается в Англию, чтобы жениться. Типа брака по расчету. Они же вроде так делают в Англии, разве нет?

Да нет же, так не бывает. Но эта ужасная мысль меня терзает, пока я не дожидаюсь ответа Кимберли.

– Его мать выходит замуж. Сегодня утром она звонила Кристиану, чтобы пригласить нас.

Быстро опускаю взгляд и принимаюсь рассматривать темную столешницу.

– Я этого не знала.

Через две недели мама Хардина выходит замуж, а он и словом не обмолвился. А затем я вспоминаю… как странно он себя вел некоторое время назад.

– Так вот почему она все время звонила!

Кимберли делает глоток вина и вопросительно смотрит на меня.

– Что мне делать? – спрашиваю я. – Притвориться, что я ничего не знаю? Мы только начали нормально общаться…

Это длится всего неделю, но наша последняя неделя была просто восхитительной. За последние семь дней нам удалось больше, чем за все предыдущие семь месяцев. Мы научились спокойно обсуждать темы, которые раньше приводили к ужасным ссорам. И все же сейчас меня отбрасывает к периоду, когда он многое от меня скрывал.

Я все равно всегда обо всем узнаю. Неужели он еще этого не понял?

– Ты хотела бы полететь туда? – спрашивает Ким.

– Я бы не смогла. Даже если бы меня пригласили. – Я опираюсь щекой на руку.

Кимберли отодвигает свой стул и поворачивает меня лицом к себе.

– Я спрашиваю, хочешь ли ты туда полететь? – поправляет она меня.

В ее дыхании чувствуется запах вина.

– Было бы здорово, но я…

– Тогда ты должна полететь! В крайнем случае отправишься туда в качестве нашей гостьи. Я уверена, что мать Хардина будет рада. Кристиан говорит, она без ума от тебя.

Несмотря на то что мое настроение испорчено скрытностью Хардина, ее слова меня трогают. Обожаю Триш.

– Я не могу полететь. У меня нет паспорта, – говорю я.

К тому же не могу позволить себе купить билет на самолет, тем более за такой короткий срок.

Она отвергает мои возражения.

– Это можно ускорить.

– Я не знаю…

От восторга хочу вскочить со стула и нестись к компьютеру, чтобы посмотреть, как оформляется паспорт, – но понимание того, что Хардин сознательно скрыл от меня информацию о свадьбе, заставляет сидеть.

– Не сомневайся, если ты прилетишь, Триш будет счастлива. И, бог свидетель, Хардина надо немного подтолкнуть.

Ким потягивает вино, и ее полные губы оставляют красные следы на ободке бокала.

Уверена, что у него есть причины не говорить мне. Если он летит туда один, значит, не хочет, чтобы я всю дорогу путалась под ногами. Я знаю, прошлое его все еще тяготит. И, как бы безумно это ни звучало, на улицах Лондона его демоны могут настичь нас обоих.

– С Хардином это не сработает, – отвечаю я. – Чем сильнее я давлю, тем яростнее он сопротивляется.

– Ну тогда… – Она вытягивает ногу в красной туфле на высоком каблуке и постукивает носком рядом с моим. – Ты должна занять чертовски твердую позицию и подавить его сопротивление.

Я запоминаю ее слова, чтобы проанализировать их позже, вдали от посторонних глаз.

– Хардин не любит свадьбы.

– Все любят свадьбы.

– Только не он. Он ненавидит и церемонии, и саму идею брака, – объясняю я и вовсю развлекаюсь, глядя, как она выкатывает на меня глаза и ставит бокал на стол.

– Как… что, тогда… в смысле… – Она изумленно моргает. – В общем, мне нечего сказать, а это уже о многом говорит, – смеется она.

Я смеюсь вместе с ней.

– Да, и не говори.

Смех Ким всегда заразителен, в каком бы настроении я ни находилась. И мне это очень нравится. Конечно, иногда она бывает слишком любопытной, и мне не всегда нравится, как она говорит о Хардине, но прямота и честность – это то, что я ценю больше всего. Она говорит как есть и не скрывает эмоций. В отличие от многих людей, которых я встречала в последнее время, она не прячется за маской.