Анна Тодд - После падения

– Лэндон все еще там, верно? Ты говорил с ним? – спрашиваю я.

Я очень взволнована и рада, что скоро увижу своего лучшего друга. Мы давно не виделись, и я скучаю по его мудрым советам и улыбке.

– Да, десять раз, – раздраженно отвечает Хардин.

Всю дорогу он был явно чем-то озабочен и теперь пытается скрыть это за раздражением, но я чувствую, что его тяготит что-то еще. И я не уверена, что хочу знать, что именно.

Въезжаю на парковку перед зданием, которое когда-то называла домом. Теперь я волнуюсь еще больше.

– Все будет хорошо, – успокаивает меня Хардин.

Мы выходим из машины и заходим в дом, поднимаемся на небольшом скрипучем лифте. Он кажется таким чужим, хотя прошло всего три недели. Хардин держит меня за руку, пока мы не подходим к двери. Он достает ключ и вставляет его в замок.

Как только мы заходим в квартиру, Лэндон вскакивает с места и спешит к нам с самой лучистой улыбкой, которую я видела у него за все семь месяцев знакомства. Он обнимает меня, и я остро осознаю, как скучала. По лицу текут слезы, и я пыхчу, уткнувшись носом ему в грудь.

– Дайте старику обнять дочь! – раздается голос моего отца откуда-то из глубины квартиры.

Лэндон отпускает меня.

– Минутку, – говорит Хардин и кивает на Лэндона.

Я снова бросаюсь к нему в объятия.

– Я так по тебе скучала, – говорю.

Его плечи расслабляются, и он выпускает меня из объятий. Подхожу к отцу и обнимаю его. Лэндон стоит поблизости, его улыбка лучится теплом и любовью. Судя по всему, отец знал, что я приеду. И кажется, на нем одежда Лэндона, которая ему немного узковата. Кроме того, он гладко выбрит.

– Вы только посмотрите, никакой бороды! – восклицаю я с улыбкой.

Отец заливается смехом и снова обнимает меня.

– Да, больше никакой бороды, – соглашается он.

– Добрались без проблем? – интересуется Лэндон.

– Дерьмово добрались, – бурчит Хардин в то же мгновение, когда я говорю «Без проблем».

Лэндон и отец смеются, Хардин, похоже, раздосадован, а я просто рада, что снова дома, рядом с лучшим другом и ближайшим родственником, с которым поддерживаю связь. Я вспоминаю, что мне следует позвонить матери, я уже и так это долго откладывала.

– Я отнесу твою сумку в спальню, – сообщает Хардин и выходит из комнаты.

Я наблюдаю за тем, как он направляется к спальне, которую мы когда-то делили. Вижу поникшие плечи и порываюсь пойти за ним, но остаюсь.

– Я так скучал по тебе, Тесса. Как тебе Сиэтл? – спрашивает отец.

В рубашке и брюках Лэндона и без бороды он выглядит непривычно. Теперь это совершенно другой человек. Однако мешки под глазами кажутся больше, а руки слегка дрожат.

– В Сиэтле хорошо, я все еще привыкаю и обживаюсь, – отвечаю я.

– Рад слышать, – улыбается отец.

Ко мне подходит Лэндон, и отец садится на диван.

– Такое чувство, что тебя не было несколько месяцев, – замечает Лэндон, глядя мне в глаза.

Он тоже выглядит усталым… может, из-за того, что живет здесь с моим отцом? Я не знаю, но мне хочется узнать.

– Я тоже так себя чувствую. Время в Сиэтле течет по-другому… Как у вас здесь дела? Мы ведь все это время почти не общались.

И это чистая правда. Я звонила Лэндону куда реже, чем следовало, а он, скорее всего, был занят учебой. Если три недели разлуки так тяготили меня, что будет, когда Лэндон наконец переедет в Нью-Йорк?

– Я знал, что ты занята. Все в порядке, – отвечает он.

Его взгляд на мгновение переходит на стену, и я вздыхаю. Почему я чувствую себя так, будто упускаю что-то очевидное?

– Ты уверен? – Я перевожу взгляд со своего лучшего друга на отца и обратно, пытаясь осмыслить усталый вид Лэндона.

– Да. Поговорим об этом позже, – говорит он. – А теперь расскажи мне про Сиэтл!

Его глаза вспыхивают радостью, радостью, которой мне так не хватало.

– Там довольно неплохо… – начинаю я и на мгновение замолкаю. Лэндон хмурится. – Правда, там неплохо. Гораздо лучше теперь, когда Хардин приезжает чаще.

– У вас самое странное понимание расставания, какое я только видел, – шутливо произносит он.

– Правда, так хорошо, когда Хардин в Сиэтле, – говорю я, хоть и соглашаюсь с Лэндоном.

– Я рад слышать, – говорит он и переводит взгляд на вошедшего в комнату Хардина.

– Здесь гораздо чище, чем раньше, – удивленно оглядываюсь я.

– Мы немного прибрались, пока Хардин был в Сиэтле, – объясняет отец.

Заливаюсь смехом, вспоминая бурчание Хардина о том, что отец и Лэндон трогали его вещи. Вспоминаю самый первый визит в эту квартиру. Мне сразу же полюбились ее старомодное очарование и длинные ряды книжных полок вдоль стен. Поначалу все было хорошо, и мы с Хардином жили счастливо. Затем последовали скандалы, бесконечная ругань, слезы, брань. Теперь я бы уже не назвала это место своим домом.

– В чем дело? – спрашивает Хардин, заметивший грусть на моем лице.

– Все в порядке, – отвечаю я.

– Не верю, – угрюмо возражает Хардин и уходит на кухню. Через несколько мгновений оттуда раздается: – Здесь что, совсем нет еды?

– О, начинается, – шепчет мне отец. – Здесь было так тихо и хорошо до того, как появился он.

Они с Лэндоном смеются.

– Я сейчас вернусь, – говорю я.

Мне хочется снова прочитать письмо от Хардина. Оно для меня – самая дорогая вещь. Это письмо выражает всю его любовь и страсть лучше, чем любые речи. Я прочитала его столько раз, что запомнила наизусть, но мне нужно прикоснуться к нему руками.

Я перерываю весь комод, затем все ящики и начинаю обыскивать стол. Куда он мог его засунуть?

Электронная книга и браслет лежат на тетради по истории религии, но письмо я так и не могу найти. В кладовке я обнаруживаю старую коробку от обуви, куда Хардин складывал свои бумаги. Открываю ее, но письма там нет. Зато вместо него там лежит листок, исписанный почерком Хардина. Что этот листок здесь делает? Обещаю себе прочитать его позже, закрываю крышку и ставлю коробку на место.

Обеспокоенная тем, что могла не заметить письма в комоде, я снова открываю его. А вдруг Хардин его выбросил?

Нет, он не мог этого сделать. Он знает, как для меня оно важно. Снова открываю тетрадь, переворачиваю ее и трясу, надеясь, что письмо выпадет. Я начинаю паниковать. Вылетает какой-то белый листок и медленно опускается на пол. Я протягиваю руку и поднимаю его, как только он приземляется.

Я тут же узнаю слова, написанные на нем. Это не целый лист, а обрывок, и я могу прочитать лишь половину предложения. Чувствую, как к горлу подкатывает тошнота. Я осознаю, что произошло. Хардин порвал письмо. Я рыдаю, и обрывок письма падает из моих пальцев обратно на пол. Мое сердце разбито, и сквозь слезы я думаю о том, сколько еще оно сможет вынести.

Хардин

– Ты можешь идти, – говорю я Лэндону, освобождая его от роли сиделки.

– Я никуда не пойду, ведь Тесса только приехала, – отвечает он.

Подозреваю, он – самая большая, если не единственная причина, по которой она хотела вернуться в это проклятое место.

– Ладно, – соглашаюсь я и тихо спрашиваю: – Как он?

– Более-менее. Трясет уже меньше, и его не тошнило со вчерашнего утра.

– Гребаный наркоман. – Провожу ладонями по волосами. – Черт.

– Успокойся, все будет в порядке, – уверяет мой сводный брат.

Не обращаю внимания на его увещевания и направляюсь к спальне, чтобы поговорить с Тессой. У двери слышу ее приглушенные рыдания. Влетаю в комнату и вижу, что она сидит на полу с покрасневшими глазами и на что-то смотрит. Мне хватает одного шага, чтобы понять, на что именно. Черт.

Черт.

– Тесс?

Я планировал что-то придумать по поводу проклятого письма, но у меня все не хватало времени. Я бы склеил письмо или хотя бы сказал Тессе, что я сделал, прежде чем она узнает сама.

– Тесс, прости!

– Почему ты… – всхлипывает она.

Сердце останавливается.

– Я был так зол на тебя после того, как ты сказала, что мы расстаемся. – Я протягиваю к ней руки, но Тесса отступает. Я не могу ее винить. – Оно лежало на кровати, там, где ты его оставила. Я был так зол… Прости меня! – отчаянно выкрикиваю я.

– Я… мне просто нужно пару минут, чтобы прийти в себя, ладно? – говорит она сквозь слезы.

Она закрывает глаза, и из-под век выкатывается несколько слезинок.

Мне хочется оставить ее прийти в себя, как она просила, но я опасаюсь, что если я выйду из комнаты, она не захочет меня больше видеть.

– Я никуда не уйду, – заявляю я.

Тесса зажимает рот руками, но даже так я слышу ее приглушенный плач. Это пробирает меня насквозь.

– Пожалуйста, – умоляет она сквозь слезы.

Я ожидал, что ей будет больно, когда она узнает о письме. Но я не знал, что моя боль будет так же сильна.

– Нет. Я никуда не пойду, – говорю я.

Я отказываюсь оставлять ее здесь снова страдать из-за моих ошибок. Сколько раз это уже происходило в этих стенах?

– Я любила это письмо, – говорит Тесса, утирая слезы, – оно так много для меня значило.

– Я знаю, дорогая. Мне ужасно жаль.

Я даже не пытаюсь защищаться, потому что прекрасно понимаю, что я чертов идиот. Я знал, как много это письмо значило для нее. Нежно беру ее раскрасневшееся лицо в ладони и тихо говорю:

– Я не знаю, что сказать. Мне очень жаль.

– Я не скажу, что все в порядке, потому что это не так… – наконец произносит Тесса.

– Я знаю.

– Я так зла на тебя. Я чувствую себя опустошенной, – продолжает она. – Но я ничего не могу с этим поделать, и я не хочу сидеть здесь и рыдать все выходные.

Тесса вытирает слезы, размазывая тушь по лицу. Ее молчание заставляет меня чувствовать себя очень неуютно. Я бы предпочел, чтобы она кричала.

– Тесс, пожалуйста, скажи что-нибудь. Хочешь, я отвезу тебя в Сиэтл?

Даже если она согласится, я ни за что этого не сделаю. Но мне хотелось что-то сказать, и я сказал первое, что пришло на ум.

– Нет. – Тесса качает головой. – Все хорошо.

Она со вздохом встает и выходит из комнаты. Поднимаюсь и тащусь за ней. Тесса закрывается в ванной, а я возвращаюсь в спальню за ее сумочкой. Я знаю, она захочет смыть размазанную тушь.

Стучусь в дверь ванной, и Тесса слегка приоткрывает дверь.

– Спасибо, – говорит она убитым голосом и забирает сумочку.

Выходные едва начались, а я уже их испортил.

– Родители хотят, чтобы завтра ты привез к ним Тессу, – говорит подошедший Лэндон.

– И?

– Мать скучает по Тессе.

– Ну… в таком случае она может увидеться с ней как-нибудь в другой раз, – говорю я, но внезапно осознаю, что это могло бы помочь Тессе развеяться. – Знаешь что? Отлично, – добавляю я. – Я отвезу ее туда завтра.

– Она что, плачет? – осведомляется мой сводный брат.

– Она… это вроде бы не твое дело, – хмуро отвечаю я.

– Вы здесь всего двадцать минут, и Тесса уже закрылась в ванной, – говорит Лэндон, скрещивая руки на груди.

– Сейчас не время доставать меня, Лэндон! – рычу я. – Я уже на грани срыва. Последнее, что мне сейчас нужно, – это чтобы ты совал нос не в свое дело.

Он лишь закатывает глаза, прямо как Тесса.

– Понятно. Мне можно совать нос только тогда, когда тебе от меня что-то надо.

Какого хрена? И почему я продолжаю думать о нем как о брате?

– Пошел отсюда.

– Ей и так тяжело, – продолжает Лэндон. – Нам нужно прекратить это, пока она не вышла из ванной.

– Отлично, вот и хватит со мной разговаривать, – говорю я.

Прежде чем Лэндон успевает ответить, дверь ванной открывается и на пороге появляется Тесса, умытая, но измученная.

– Что происходит? – с тревогой спрашивает она.

– Ничего. Лэндон собирается заказать пиццу, и мы проведем вечер как одна большая счастливая семья. – Я бросаю взгляд на Лэндона. – Верно?

– Угу, – соглашается он, конечно, только ради Тессы.

Эх, где денечки, когда Лэндон был не таким дерзким? В последнее время он ведет себя со мной все смелее. Или просто я стал слабее? Мне это не нравится.

Ричард лежит на диване, Лэндон сидит на стуле, а мы с Тессой расположились на полу.

– Не подашь мне еще кусочек? – просит Ричард уже в третий раз с начала кино.

– Конечно, – бурчу я и протягиваю ему коробку с пиццей.

Он и так имел наглость занять весь диван и теперь еще дергает меня каждые десять минут, выпрашивая проклятую пиццу.

– От этого фильма твоя мама всякий раз плакала, – замечает Ричард Тессе, похлопывая ее по плечу.