— А он не наврал, что частный сыщик, — бегло просмотрев документы, бросил «авторитет». — Надеюсь, братки, вы его не сильно зашибли?

— На нем шапка была — вон валяется, — равнодушно ответил кто-то из братков. — В больнице оклемается!

— Это хорошо. И документы суньте обратно, — удовлетворенно бросил Резник. — Нам нужно, чтобы те, кто его послал, вытащили Гольца из тюряги.

В это время со стороны улицы послышалось завывание милицейских сирен, и бандиты растворились во тьме, оставив лежать уже пришедшего в себя и стонущего сыщика.

* * *

Меховая шапка спасла Сальникова от серьезной травмы черепа. У него не нашли даже сотрясения мозга. Однако из-за гематомы от ушиба кровоизлияние опустилось со лба на глаза, образовав черную маску, и на него было страшно смотреть. Побаливал правый бок: сильный удар в живот тоже не прошел без последствий. Но Виктору было не привыкать к боли, и уже к вечеру следующего дня он позвонил своему другу и начальнику.

— Мне, Мишка, тут немного не повезло: получил кастетом по башке от местных бандюков — так что говорю из больницы, — бодренько докладывал он будто с ним не произошло ничего особенного. — Как это случилось, расскажу дома, а пока сообщу главное.

Его звонок застал всю семью за ужином. Михаил, Света и их дочурки уже покончили с едой и пили чай.

— Это Витек из Одессы, — бросил Михаил жене в ответ на ее вопросительный взгляд. — Опять там попал в переделку! Не везет ему что-то, — и уже обращаясь к другу, озабоченно произнес:

— Ты погоди докладывать! Скажи лучше: у тебя все цело? Как тебя там лечат? Что советуют врачи?

— Да не бери в голову, Миш! Говорю же — на этот раз все обошлось. Но недельку здесь еще проваляюсь: хотят получше обследовать. Все-таки их четверо было на одного.

— А где и за что они тебя?

— В портовом кабаке — у меня там была встреча. А напали, чтобы проверить, кто я такой. Ни денег, ни документов не взяли.

— Ты прав — так и есть, — согласился с ним Михаил. — Ну докладывай, что удалось узнать о матери и сыне Голенко!

— Подробно доложу вернувшись. Самое важное у меня записано на пленку. Я ее так спрятал, что бандиты не нашли, — довольным тоном сообщил Виктор. — Там убедительные аргументы для Пети. Он не должен брать к себе бывшего друга. Дмитрий Голенко — опасный тип.

Михаил нахмурился — представил тяжелый разговор с сыном.

— Ты в этом уверен, Витек? Петя благороден и великодушен. Вопреки всему захочет помочь другу исправиться.

— А наша задача — его разубедить! — уверенно заявил Сальников. — Думаю, те факты, что привезу, помогут в этом. Петя любит Митьку, но факты, как говорят англичане, — упрямая вещь!

— Ну что ж, раз так, придется его образумить, — вздохнул Михаил, но лицо его выражало твердость. — И сделать это надо до того, как Петя примет решение. Я сына знаю: он потом не отступится!

* * *

Перед выпиской из больницы к Сальникову пришел посетитель. Это был следователь милиции Василюк. И без того низенький и щуплый, без погон, в штатском он выглядел и вовсе невзрачно. Молча протянув удостоверение, подождал, пока Виктор с ним ознакомится, и без лишних слов объяснил цель своего визита:

— Я пришел, Виктор Степанович по поводу вашего заявления о нападении неизвестных лиц у кафе «Якорь».

— Выходит, вы их не установили, — констатировал Сальников. — Впрочем, так я и думал.

— Это почему же? — остро взглянул на него старлей.

— По тому, как не торопились прийти мне на помощь, и как спокойно вели себя бандиты, хоть видели, что я сообщил по мобильнику о нападении.

Василюк поморщился, но выдержка у него была отменная, и он вкрадчивым тоном, не глядя на пострадавшего, прозрачно намекнул:

— Вам, наверное, Виктор Степанович, хочется поскорее вернуться домой, а расследование происшедшего… инцидента, — он паузой как бы подчеркнул это слово, — займет много времени. Так не лучше ли будет закрыть это дело?

Старлей поднял глаза и в упор посмотрел на Сальникова.

— И нам будет меньше мороки, и вам не придется здесь задерживаться.

Столь откровенное пренебрежение своим долгом повергло Виктора в шок, но ему стало ясно: если откажется, то застрянет здесь всерьез и надолго — ловить преступников явно не собирались. И, немного подумав, хмуро спросил:

— Если я правильно понимаю, вы предлагаете мне забрать назад свое заявление. И тогда я смогу отправляться на все четыре стороны?

— Не совсем так, — с хитрой ухмылкой уточнил Василюк. — Но, если вы захотите забрать свое заявление, мы закроем дело — и вы свободны!

Сальников взглянул на него с такой ненавистью, что тщедушный старлей съежился. Сальников махнул рукой:

— Ладно, считайте, что заявления уже нет.

Глава 5

Казаков действует

Несмотря на периодические размолвки, происходившие у Петра с отцом, их совместные тренировки в спортзале агентства Михаила оба считали святым делом, и проводили их, как говорится, «в любую погоду». Вот и сейчас, во время азартной схватки на татами они ни о чем не думали, кроме борьбы. Годы сказывались, и Петр уже много раз брал верх над отцом. Но в этот день ему никак не удавалось, и, когда наконец сели отдохнуть, он недоуменно посетовал:

— Не понимаю, что со мной происходит. Сил невпроворот и в технике тебе, вроде, не уступаю, а ты меня побеждаешь. Я же намного моложе!

Михаил вытер влажные волосы махровым полотенцем и серьезно ответил:

— Дело ведь не только в возрасте, силе и технике, сын. Успех и в борьбе на добрую половину зависит от морального состояния. А оно у тебя в последнее время не на высоте.

— Сейчас опять начнешь меня воспитывать, папа? — вскипел Петр. — Неужто я не доказал, что могу жить своим умом? Ну что вы все меня поучаете? А потом еще говорите о моральном состоянии. Как же ему не быть плохим?

— А почему ты так болезненно реагируешь на это? И мы с мамой, и все родные, желаем тебе только добра! — укоризненно посмотрел на него отец. — Ну кто еще скажет тебе правду, чтобы избежал ошибок? Мы что же — должны молча наблюдать, как ты их совершаешь?

— Ну чего вы так меня опекаете? — с досадой возразил Петр. — Ничего страшного, если в чем-то и ошибусь! Каждый может ошибиться. А вы разве не делали ошибок?

Лицо Михаила омрачилось, и он с горечью сказал:

— Ошибки были, и очень серьезные. Одна из них нас с мамой даже разлучила. Вот и хотим уберечь тебя. Ведь знаешь поговорку: лучше учиться на чужих ошибках!

Петр угрюмо умолк, а отец мягким тоном продолжал:

— Ну сам подумай: разве мы можем спокойно наблюдать за твоим разладом с Дашенькой? Ведь мы любим ее, не говоря уже о Юрочке — продолжателе нашего рода. Если разрушишь семью — допустишь роковую ошибку!

Петр молчал, опустив голову, и Михаил решил, что надо сказать о Дмитрии.

— Или вот ты хочешь вызвать в Москву и взять к себе сына Оксаны Голенко, с которым дружил в детстве. Казалось бы, что такого? Но это будет ошибкой, чреватой для тебя большими неприятностями.

— А как ты об этом узнал? — вскинул на него глаза сын.

— Дядя Витя был в Одессе, где живет этот беспутный парень, и узнал о нем много нехорошего, — ответил Михаил, не говоря всей правды, чтобы не подвести Казакова.

Однако Петр сразу обо всем догадался.

— Ну, а какое дело его туда привело, и зачем он вынюхивал все о Митяе? — вспыхнув, пристально посмотрел он в глаза отцу. — Не ты ли послал туда дядю Витю? Я тебя об этом не просил!

Михаил никогда не обманывал сына. Не смог солгать и на этот раз.

— Ошибаешься, я его не посылал. Дядя Витя навел справки по просьбе тезки — твоего помощника. Казаков — верный друг и беспокоится о твоем благополучии и успехе вашего дела.

Разгневанный Петр даже вскочил с места:

— Я так и подумал. Ну он у меня получит! Какое право вы имеете действовать за моей спиной, ничего не сказав и не посоветовавшись?

Но Михаил был не из тех, кто отступает.

— Сядь и успокойся! Ты что о себе возомнил? — строго осадил он сына. — Мы еще не в твоем подчинении! И к Казакову тоже несправедлив — он ведь хочет во время тебя предостеречь, а для этого нужны факты. Вот почему я разрешил дяде Вите выполнить его просьбу. Между прочим, он там из-за этого пострадал.

Все еще в гневе Петр раздраженно махнул рукой.

— Ничего слышать не хочу! Не лезьте в мои дела! — однако до него дошло сказанное, он сел и, после паузы, спросил: — А что там случилось с дядей Витей?

— Он попал в больницу. На него напали бандиты, как-то связанные с твоим бывшим другом, — коротко ответил Михаил. — Ты ведь знаешь, что он арестован, и ему грозит тюрьма?

— Да все я знаю, — буркнул Петр, и чтобы закончить этот тяжелый разговор, предложил: — Давай лучше продолжим схватку! Хочу взять реванш.

— Нет, хватит на сегодня! И настроение уже не то, и у тебя все равно это не выйдет, — пошутил отец, чтобы смягчить свой отказ.

Он тоже поднялся и, прихватив полотенце, проследовал в душ.

* * *

На следующий день, приехав в офис, Петр сразу вызвал к себе Казакова. Обычно звонил сам, а тут его распоряжение передала секретарша, и Виктор, предчувствуя выволочку, приуныл. «Ну конечно же Сальников рассказал все отцу Пети, а тот, несмотря на мою просьбу, не стал от него это скрывать, — удрученно думал он, идя к шефу. — Глупо было на это рассчитывать».

— Никак не ожидал от тебя такого, Витя! — вместо приветствия, гневно бросил Петр, когда он вошел в кабинет и, не предложив сесть, потребовал отчета: — Как я должен это понимать? Считаешь себя умнее? Почему действуешь за моей спиной? По какому праву? Я для тебя уже не начальник?

Казаков стоял перед ним, опустив голову как провинившийся ученик. Но все же, собравшись с духом, постарался оправдаться:

— Брось, Петя! Ты сам в это не веришь — ведь знаешь, как я к тебе отношусь. Все распоряжения выполняю беспрекословно! Но ты еще не принял решения, и я стараюсь собрать факты, чтобы оно было правильным.

Он снял и протер свои сильные очки — всегда это делал, когда волновался, чтобы успокоиться.

— Я действительно обратился к Сальникову без твоего согласия. Поступай как сочтешь нужным, но с учетом всех фактов, — заключил он. — Так будет вернее!

В его словах было столько искренности, что Петр смягчился и, вздохнув, предложил:

— Ладно, садись. Верю, что предпринял это для моей пользы. Но больше не поступай в том, что касается меня, на свой страх и риск, — строго предупредил своего заместителя. — Иначе — конец нашей дружбе и совместной работе!

Казаков молча сел в мягкое кожаное кресло, и Петр, немного подумав, распорядился:

— Коли ты сам заварил эту кашу — тебе ее и расхлебывать! И ты ошибся, будто мной не принято решение. Я друзей в беде не бросаю. Может, Митяй и пошел по кривой дорожке, но кто же еще поможет ему с нее выбраться?

Он с укоризной посмотрел на Виктора.

— Жаль, что ни ты, ни отец этого не понимаете! А для меня этот вопрос важнее текущих дел! Так что отравляйся в Одессу и возвращайся, только вызволив Митьку из каталажки! Все понял? Тогда действуй!

Казаков молча поднялся, зная: сейчас спорить с Петром бесполезно. «Ну и благородная у него натура! — с уважением к другу подумал он. — Редкостное великодушие! Но оно его подведет», — остался он при своем мнении, а вслух сказал:

— Не беспокойся, Петя! Сделаю так, как приказал, и завтра же буду в Одессе. Но ты еще хорошенько над этим подумай, — не удержавшись добавил, бросив на него дружеский взгляд поверх очков, — и все взвесь!

* * *

В КПЗ — камере предварительного заключения местного отдела милиции было душно и царил полумрак — маленькое зарешеченное оконце выходило во внутренний дворик тюрьмы и плохо освещало помещение. Дмитрий Голенко, сидевший на нарах рядом с бритоголовым крепышом, все тело которого было покрыто похабными татуировками, взглянул на краешек голубого неба, видневшегося в оконце, и мечтательно произнес:

— Ну и заживу, когда выйду на волю!

— С чего это вдруг у тебя будет такая житуха, Голец? — недоверчиво бросил бритоголовый. — Думаешь, снова возьмут на какую-нибудь посудину? Не надоело по свету шататься? И что хорошего в жизни моряка?

— А я и не думаю об этом. Отплавался! — с уверенной наглостью похвастался Дмитрий. — Буду жить в столице и не ханку дешевую жрать, а как в кино — виски да шампанское!

Бритоголовый скептически усмехнулся, но в вопросе, который задал, была откровенная зависть: