В Помпеях был найден надгробный памятник городского магистрата Умбриция Скавра. Гладиаторские игры, устроенные на поминках умершего юноши его отцом, были изображены в виде рельефов на надгробии и сохранили до нашего времени интереснейшие сцены гладиаторских боев и звериной травли во всем их разнообразии. Не подлежит сомнению, что Бульвер хорошо изучил все эти рельефы и использовал их в описании гладиаторских игр, начавшихся в его романе накануне страшной катастрофы. Одна из сцен, изображенная на надгробии Умбриция Скавра, до сих пор вызывающая недоумение ученых, несомненно навела Бульвера на интересную мысль, которая помогла ему найти неожиданный, но вполне оправданный и благоприятный поворот в судьбе одного из главных героев.

К большому ущербу для читателей романа «Последние дни Помпей» Бульвер не мог использовать в своем романе многие замечательные находки – росписи, надписи и рисунки, обнаруженные гораздо позднее. Во времена Бульвера раскопками Помпеи руководил известный итальянский ученый М. Ардити, много сделавший для того, чтобы вести работы по определенному научному плану. Территория, занимаемая городом и его окрестностями, была объявлена государственной собственностью. Таким образом хоть в какой-то степени Помпеи были ограждены от того хищнического разграбления бесценных памятников, какому они подвергались начиная с XVIII столетия. Правда, метод, которым копал Ардити, был далек от совершенства. Он раскапывал отдельные дома, определял направление, в котором шла улица, ее расчищали, через двери проникали в дом и изнутри выбирали пепел, превратившийся в сплошную массу. В результате, уже подрытые слои обрушивались вниз вместе с верхней частью дома. Только сохранившиеся каменные лестницы указывали на то, что в доме был не один этаж. Когда в 1863 году место руководителя раскопок занял выдающийся археолог Джузеппе Фиорелли, благодаря разработанной им методике, Помпеи, в результате его многолетних усилий, приняли тот вид, который имеют и сейчас. Фиорелли стал систематически исследовать город, улицу за улицей, квартал за кварталом. Обрушившиеся балки перекрытий ставились на место и подпирались новыми, были восстановлены и верхние этаже домов. Фиорелли же пришла в голову блестящая мысль заливать гипсом пустоты, образованные плотной массой пепла, в которых находили кости людей и животных. Выяснилось, что затвердевший гипс, заполнив все пустое пространство, давал слепок точного отпечатка лежавшего там тела. Результаты этого эксперимента были поразительны и одновременно ужасны. Позы погибших, выражение муки на лицах в момент гибели, искаженные конвульсиями тела задохнувшихся под грудой пепла, – все это были немые и страшные свидетельства произошедшей катастрофы. В одном из подвалов богатой загородной виллы археологи обнаружили восемнадцать женщин и двоих детей, которые были засыпаны пеплом, проникшим сквозь отдушины подвала. Фиорелли удалось сделать слепок с одной из погибших – ею оказалась совсем юная девушка редкостной красоты, закрывшаяся тончайшим покрывалом. Рядом находилась молодая мать с ребенком на руках, а тот, что был постарше, сидел, прижавшись к ней. Все они, защищаясь от горячего пепла, закутались в покрывала, но это не смогло их спасти. Все эти трагические слепки, производившие неизгладимое впечатление на зрителей, хранились в маленьком музее, выстроенном возле древних Морских ворот в Помпеях.

Заслуги Фиорелли были высоко оценены учеными и любителями античных древностей – на форуме Помпей ему была воздвигнута статуя. При дальнейших археологических раскопках в Помпеях было принято смелое решение – оставлять и закреплять росписи и мозаики в богатых домах, восстанавливать верхние этажи и сохранять, по возможности всю внутреннюю обстановку помпеянских жилищ, не отправляя найденную утварь в музей, как поступали раньше. Теперь рядом с археологами и рабочими трудились художники-реставраторы и даже садовники. Совместными усилиями были возвращены к жизни не только замечательные общественные здания, но и частные дома с их уютными тенистыми внутренними двориками, вновь наполненными зеленью и цветами. И теперь мозаичная надпись «Salve» – «Здравствуй!», выложенная на пороге многих помпеянских домов и встречавшая гостей радушным приветом, не звучала как горький укор мертвого города людям, нарушившим его покой.

Посещение Помпей всегда оставляло неизгладимое впечатление в душе каждого, кто там побывал. Но далеко не каждый мог сделать свои впечатления достоянием тех, кто никогда там не был и не смог быть. Это сделал Бульвер-Литтон, дав читателям своего романа «Последние дни Помпей» возможность не только окунуться в быт этого удивительного древнего города, но и провести вместе с его жителями самые страшные для них часы, оставшись при этом живым и невредимым. О том, какое широкое признание во всем мире получил этот роман, свидетельствует случай, произошедший с внуком писателя, графом Литтоном, в 1948 году издавшим книгу о своем замечательном деде. Будучи в Италии, он поехал посмотреть Помпеи и во время экскурсии, в течение которой гид неоднократно обращался к роману Бульвера о гибели города, граф Литтон признался, что знаменитый роман написан его дедом. Восхищению, комплиментам и энтузиазму окружающих не было конца. За все время пребывания его в Помпеях граф Литтон был окружен особым вниманием и почетом – таким образом была выражена признательность читателей потомку автора романа о гибели Помпей.

Совершенно иной характер носит роман Бульвера «Пелэм, или Приключения джентльмена», принесший двадцатипятилетнему автору общеевропейскую известность. Успех, выпавший на долю молодого автора, пришелся весьма кстати, поскольку именно в это время он рассорился со своей богатой и властной матерью, так как против ее желания женился на известной в лондонском свете красавице Розине Дойл Уиллер. Мать немедленно отказала сыну в денежной помощи, и молодому избалованному аристократу пришлось довольствоваться скромным доходом, доставшимся ему по завещанию отца. Бульвер усердно занялся литературным трудом – писал статьи, очерки, пьесы, политические памфлеты – иначе, говоря словами его биографов, – «работал, как поденщик». В энергии и трудолюбии Бульверу отказать было никак нельзя – в этом отношении они были очень схожи с Диккенсом. Эдвард Бульвер всегда работал в полную силу, совершенно не щадя себя и забывая об отдыхе даже тогда, когда он специально ехал отдохнуть (как это случилось с ним при поездке в Италию, откуда он привез в набросках три романа). Кроме литературной деятельности молодой Бульвер интересовался и деятельностью политической. Недаром на страницах «Пелэма» читатель встречается с целой галереей лиц, «делающих английскую политику». И Бульвер достаточно остер и язвителен, показывая конкретно всю беспринципность системы добывания голосов избирателей, откровенный цинизм при подкупе депутатов парламента, авантюристические действия, тщеславие и корысть тех, кто пробивается к власти. Герой романа – Генри Пелэм, подталкиваемый собственным честолюбием и желанием его родственников, мечтающий стать членом парламента, на собственном горьком опыте убеждается, что все высокопарные речи так называемых государственных деятелей о благородных традициях, высших принципах и пользе народа – одно лишь пустословие, ложь и лицемерие. И сами парламентские выборы выглядят в романе как ожесточенная, бессмысленно суетливая борьба разного рода интриганов, преследующих сугубо личные цели. Нельзя не отметить, что, обличив в романе избирательную систему, Бульвер оказался столь же последовательным и в жизни. Он энергично ратовал за избирательную реформу, против «деспотических привилегий аристократии» и сам прошел в парламент как представитель либеральной партии[828].

Генри Пелэм – один из самых интересных образов, созданных Бульвером. Это – личность, и личность сложная, умеющая не только наблюдать окружающее его общество, но и противостоять ему, поступая так, как считает для себя единственно верным. На первых страницах романа Генри Пелэм предстает перед читателем как очаровательный и беспечный прожигатель жизни, изысканный щеголь, в меру циничный, иногда нарочито манерный. Однако на самом деле этот светский денди наделен и практическим умом, и тонкостью, и наблюдательностью. И не случайно в конце романа герой (подобно самому Бульверу) начинает задумываться о необходимости серьезно приступить к парламентской деятельности с искренним желанием принести реальную пользу, поддерживая полезные для страны начинания. Но к этому герой придет в конце своих приключений, а пока что Пелэм подчеркнуто любуется своей собственной, персоной и забавляется, наблюдая и изучая особенности встречающихся ему людей. Он, живо интересуясь окружающими лицами в отличие от романтических героев, занятых исключительно собой, повсюду чувствует себя совершенно непринужденно, начиная с великосветских салонов Лондона и Парижа и кончая дешевым трактиром или игорным притоном. Он может быть любезным и обходительным с представителем любого слои английского общества – от министра до лондонского карманника, и разговаривать с ними, как равный с равным. Разнообразные приключения главного героя сталкивают его с самыми различными людьми, и это дает Бульверу возможность нарисовать целую галерею живых портретов своих современников. Типажи сделаны столь убедительно, что многих действующих лиц без труда узнавали их современники, в особенности при описании предвыборной кампании и всех парламентских дрязг. В своих нападках на злоупотребления и недостатки Бульвер был достаточно конкретен и язвителен. Им была нарисована правдивая и весьма впечатляющая картина общественно-политического состояния современной ему Англии. Таким образом, в романе молодым автором ставились под удар английская парламентская система и та роль, которую играли в ней господствующие классы. Поначалу роман о воплощенном денди – «герое своего времени» вызвал интерес читателей своим увлекательным сюжетом, неожиданными поворотами в судьбах того или иного героя, остроумием писателя и пародийностью отдельных персонажей. Но по мере углубления во внутренний мир главного героя, в его истинное умонастроение у читателя изменялось отношение к внешней светскости, тщеславию и пустому щегольству Генри Пелэма. И остроумно написанная книга с занимательным сюжетом постепенно обретала в глазах вдумчивого читателя ту внутреннюю серьезность и самобытность, которыми автор наделил своего героя. Реалистически мыслящему, обладающему практически трезвым умом (несмотря на все его модные причуды) Пелэму автор противопоставил романтическую и трагическую (почти байроновскую) фигуру Реджинальда Гленвила, его университетского товарища. Бульвер, отдавая дань своему юношескому увлечению байроновской поэзией и его мрачными, разочарованными в жизни героями, сталкивает эти две противоположные натуры в сложных для Гленвила обстоятельствах. Пелэм, идущий в ногу со своим временем, оказывается, несмотря на молодость, много сильнее своего старшего друга и действует отважно и решительно, когда тот попадает в беду. Этим поведением Пелэма Бульвер еще раз подчеркивает реалистическую сущность своего героя – из лица, наблюдающего людей и их нравы, он способен стать и становится лицом действующим, не подчиняющимся обстоятельствам, но изменяющим их.

О романе Бульвера «Пелэм» в русской литературе написано довольно много: и в критических статьях, и в предисловиях к самому роману. Впрочем, наш искушенный читатель сам оценит достоинства этой книги, с интересом прочитав остроумно написанное и занимательно построенное произведение Бульвера.

Автор прожил большую, насыщенную творчеством жизнь. Ему посчастливилось стать предшественником и современником таких замечательных писателей, как Ч. Диккенс, В. Теккерей, У. Коллинз. Бульвер Литтон пережил всех своих друзей и всех критиков, столь отравлявших его существование. Но долгая жизнь его произведений, неослабевающий интерес к ним читателей явились лучшим ответом на все критические нападки.

Два совершенно различных по характеру и манере изложения романа Э. Бульвер-Литтона помещены в одной книге далеко не случайно. Это сделано для того, чтобы показать современному читателю всю широту интересов и возможностей одного из самых талантливых английских писателей XIX века, чьи романы не теряли своего значения в глазах читающей публики даже при сравнении с произведениями таких гигантов, как Ч. Диккенс и В. Теккерей.

Текст романов дается с некоторыми сокращениями.

А. Нейхардт