Сердце у Эмери так и подскочило при виде раскрашенного пергамента, остальное вокруг словно растворилось. Она была в такой тревоге и напряжении, что, увидев приближающегося монаха, на какой-то безумный момент поверила предсказаниям Гая. Вдруг тамплиеры их уже не выпустят и приговорят к смерти? Но улыбчивая фигура в рясе явно не собиралась причинять им вред. Святой брат просто помог Бланшфору добраться до кельи.

Старый рыцарь больше не произнес ни звука, странный обрывок его совершенно сразил. И, как ни странно, Гай на этот раз тоже молчал и смотрел широко раскрытыми глазами на то, что держал в руке хозяин. Лишь монах вел себя как ни в чем не бывало и радушно поприветствовал лорда де Бурга.

— Вы играете? — поинтересовался он, кивая на странный обрывок в его руке.

— Что?

— Восточная игра, — пояснил святой брат. — У вас в руке то, что называют картой, хотя и не только так. Они бывают очень разные. На большей части изображены монеты, кубки, мечи и тому подобное разным числом, а некоторые только содержат чужеземные слова, обращенные к правителям. Как она у вас оказалась? За пределами Святой земли я их не встречал.

Ответа лорда де Бурга Эмери уже не слышала. Улыбчивый монах увел Бланшфора, оставив их наедине под большим дубом. Она неотрывно смотрела на «карту», потом отвела взгляд от этой вещи и посмотрела на лорда де Бурга.

— Вы забрали ее, — нерешительно произнесла она.

— Я решил, что это важно. Ее явно оставили в качестве какого-то сообщения или даже предупреждения.

— Наверное, на ней письмена на каком-нибудь секретном языке, который знают только тамплиеры, — прошептал Гай, воодушевившись новой теорией.

Но Николас покачал головой:

— Едва ли. Скорее всего, монах прав, это карта какой-то заморской игры.

Гай фыркнул.

— Или они хотят, чтобы мы так считали. Если эту игру так хорошо знают на Святой земле, почему она сюда не добралась? Почему так называемая «карта» — одна на всю Англию?

— В общем-то есть и вторая, — тихо призналась Эмери и виновато покраснела, она ведь скрыла кусочек пергамента, который оставил ей Джерард, держала его при себе. Вынув мятую, скомканную бумажку, показала ее лорду де Бургу:

— Я нашла ее после того, как Джерард переночевал у меня и исчез. Совсем забыла про нее, пока не увидела такую же… на дяде, а потом не было времени рассказать.

События развивались настолько бурно, что ей было совсем не до того.

Николас взял карту и аккуратно приложил к своей. В первый момент Эмери показалось, что они совершенно одинаковые, но потом она заметила некоторые различия.

— На этой карте два меча, а на вашей один.

— И с волнистыми клинками, — пробормотал Гай.

— Я думала, это змея. — В любом случае рисунок вызвал у нее отвращение и выглядел угрожающим.

Лорд де Бург перевернул карту и прищурился, увидев слова Джерарда.

— «Никому не доверяй!» — вслух прочитал он и поднял брови. — Интересно, означает ли это, что нельзя доверять и самому Джерарду?

Эмери имела свои сомнения насчет Джерарда, но не собиралась ими делиться. Она говорила себе, что брат не мог так сильно перемениться. Хотя с тех пор, как они были близки, прошли годы, а Джерард по натуре ведомый. Легкая добыча для дяди, и, скорее всего, не только для него. Еще у брата доброе сердце. Как бы иначе Гарольд убедил его присоединиться к госпитальерам?

Эмери покачала головой.

— До того как Джерард уехал на Святую землю, мне бы такое и в голову не пришло, — сказала она.

Она не представляла, что могло произойти с ним, учитывая услышанное от безумного старого рыцаря. Может быть, Джерард тоже сошел с ума? Когда она нашла брата, он был болен… Или он уже давно и прочно в таком состоянии? Эмери безрадостно посмотрела на лорда де Бурга, ей так хотелось, чтобы он хоть чем-то ее утешил.

Вместо него заговорил Гай.

— Вы уверены, что стоит размахивать такими вещами у всех на виду? — опасливо поинтересовался оруженосец.

Эмери захотелось обнять его и расцеловать за то, что он ни в чем не подозревал Джерарда, только тамплиеров. Гай, словно в доказательство ее правоты, резко подался вперед.

— Вы не думаете, что тот, кто столько времени провел среди язычников, мог перенять их привычки? И еще, не могу отделаться от мысли: эта восточная игра — не единственное, что тамплиеры привезли из заморских земель.

Оруженосец быстро оглянулся, вокруг было пусто. Только солнце за спиной опускалось за горизонт.

— Может, это не статуэтка, а золотой идол, которому они хотели поклоняться?

Эмери озадаченно заморгала. Гай и раньше высказывал предположения, что тамплиеры хотели завладеть таинственной посылкой или поклонялись ей как иконе, правда, в ереси он их еще не обвинял. Она посмотрела на лорда. Тот скептически поднял брови, и она чуть не засмеялась.

Гай, видно, заметил, что у нее дернулись губы, и нахмурился.

— Не время веселиться. У нас на руках драгоценная, с их точки зрения, вещь, которая может обладать неизвестно какой силой. Откуда нам знать, может, эта штука сейчас взывает к ним, сообщая о своем присутствии?

Слова Гая подействовали на Эмери как ушат холодной воды. Как же легко забыть о существовании статуэтки, если она не на виду. Лорд де Бург качнул головой, отвергая новую теорию оруженосца.

— Можно предполагать что угодно, но у нас нет точных сведений, имеет ли эта статуэтка какое-то отношение к ордену тамплиеров или обладает сверхъестественной силой. Разве что притягивает тем, что выполнена из золота. Единственное, что можно сказать уверенно, — она очень ценная. Достаточно, чтобы стать соблазном даже для самых благонадежных.

Он протянул Эмери ее кусочек пергамента:

— Безвредная ли это игра, знак падения или еще что-то, но эти карты явно связаны с нашим делом.

Эмери с неприязнью взглянула на бумажный лоскуток. Она чуть не отказалась от него, потом забрала, засунув подальше. Хватит того, что великий рыцарь вез статуэтку и карту с мертвого тела. Пусть бумага с сообщением Джерарда останется у нее. Может, пригодится.

Лорд де Бург убрал свою карту и нахмурился:

— Нам нужно больше об этом узнать. Я надеялся выудить какие-то сведения у Роберта Бланшфора, но, если в его речах и было что-то полезное, это понять очень трудно.

Он задумчиво посмотрел вдаль, обдумывая то немногое, что они узнали от старого тамплиера. Эмери снова стало не по себе. Долго ли они еще будут ей помогать? Особенно подозревая, что ее брат может оказаться вором или того хуже.

Лорд де Бург не выказывал сомнений или отказа от поисков. Он лишь спокойно обдумывал создавшееся положение.

— Поскольку никто не захотел говорить на интересующую нас тему, полагаю, надо искать другой источник, — решил наконец он.

— Где? — опасливо поинтересовался Гай.

— Там, куда мой брат Джеф послал бы нас с самого начала, — ответил лорд де Бург. — Если мы завладели какой-то знаковой для тамплиеров или кого-то еще ценностью, скорее всего, она уже где-то упоминалась. В каком-нибудь греческом или латинском тексте или в чужеземной рукописи, переведенной за эти годы.

Гай фыркнул:

— Тамплиеры не станут делиться своими секретами.

— Сомневаюсь, что они владеют многими рукописями — тайными или не очень. Это военный орден, — заметила Эмери. — Переписыванием ради сохранения наследия занимаются другие монахи.

Гай застонал:

— Только не говорите, что мы должны отправиться в очередной монастырь!

Лорд де Бург нахмурился, обдумывая его слова.

— Если не в монастырь, то в замок с большой библиотекой.

Оруженосец заметно приободрился.

— Кэмпион, — выдохнул он, словно священное слово.

Но Николас отрицательно покачал головой.

— Стокбруф ближе и вполне нам подойдет. Если наш золотой парень действительно чего-то стоит, он наверняка оставил след на страницах истории.


Николас уже бывал в Стокбруфе, но, когда перешагнул порог огромного холла, его охватило волнение. В первый раз за год он оказался там, где его знали. И он остро чувствовал, что не так далеко находится поместье Джеффри.

Немного рискованно, но едва ли Джеф заедет в Стокбруф. Николас даже сомневался, что застанет хозяев, этими землями много поколений владел род Стронгов, а они безумно честолюбивы и предпочитали путешествовать с королевской свитой. Кроме того, замок огромный, и лорд надеялся затеряться среди оставшихся родственников, слуг и вилланов[2].

А заодно исчезнуть для всех остальных, особенно для преследователя. Правда, с тех пор, как они покинули Оксли, он больше не замечал, что кто-то идет по их следу. Но описанный Бланшфором сарацин слишком соответствовал его наблюдениям, и поэтому он предпочел не путешествовать по тамплиерским общинам и чужим поместьям, а заехать в другое место. Замок, где полно занятого народа, отпугнет любого чужака, а им поможет на какое-то время скрыться из вида.

Кроме того, здесь были и другие преимущества. Если они с Гаем и могли проводить все время в пути, отдыхая где придется, едва ли такого темпа можно было ожидать от Эмери. Да, она чувствовала себя вполне свободно в мужском платье, но при этом все равно оставалась юной девушкой, которая и так уже много дней путешествовала в обществе двух мужчин и ни разу не пожаловалась на жару и другие неудобства. Она заслужила передышку. И максимум удобств. И ванну.

Представив Эмери, смывающую с себя дорожную грязь, Николас осознал, что снова идет в сомнительном направлении. Он целых две ночи держался от нее на расстоянии, выполняя данную себе клятву. Но поздравлять себя было не с чем, каждый взгляд Эмери вызывал у него томительное желание.

Ему хотелось не только овладеть ею, а просто обнять и крепко прижаться, словно это могло отогнать все беды и несчастья. Николас нахмурился, отбрасывая абсурдную мысль. Что это за новая слабость? Как будто он хочет, чтобы его утешали как ребенка. Он жаждал не материнского отношения, но чего-то подобного семейной близости и защите.

И словно в напоминание, управляющий Стронгов спросил его о семье. Николасу пришлось отвечать общими фразами, ведь последних новостей он не знал. Какая-то из жен братьев могла забеременеть или уже родить, могли быть и другие большие события, которые отпраздновали без его участия.

Николас внезапно подумал об отце. Граф казался человеком неуязвимым. Пережил двух жен и женился третий раз. Николас до недавнего времени жил в родовом поместье и знал, что у отца побаливают суставы, особенно зимой. Была ли прошедшая зима к нему милостива или не слишком?

Он напомнил себе: случись что-то плохое, он бы уже об этом услышал. Да управляющий Стронгов уже бы спросил об этом. Но тот не задал никаких вопросов, и Николас испытал облегчение. Кроме того, он с удовольствием услышал, что граф Стронг сейчас при дворе, и Николас может оставаться здесь, сколько захочет.

— Я надеюсь увидеть старые рукописи, — сказал Николас, — поскольку провожу кое-какие исторические исследования.

Управляющий явно удивился то ли внезапному интересу к академическим наукам, то ли тому, что он хочет заниматься этим у них, а не в богатейшей библиотеке родового дома.

— Я выполняю поручение своего брата Джеффри, — пояснил Николас, и лицо управляющего просветлело. Ученая репутация Джефа была всем известна.

Николас с облегчением поблагодарил управляющего и отправился за своими спутниками. Велел им держаться на расстоянии, не хотел, чтобы кто-то приглядывался к Эмери.

Девушка стояла рядом с Гаем, опустив голову, но Николас видел, как она незаметно поглядывает вокруг со смесью благоговения и восхищения. Он осознал, что она, должно быть, никогда не бывала в таких местах. Внезапно захотелось, чтобы первым ее замком стал раскинувшийся меж буковых холмов и пышных долин Кэмпион с его золотыми башнями.

Он испытал острое желание показать Эмери родной дом, внутренний дворик замка, где они с братьями оттачивали боевые умения и устраивали проказы, пруд, где зимой они катались по льду, и огромный зал, где заседает его достопочтимый отец. Глупое желание, ведь он не собирается брать Эмери в Кэмпион. Он вообще туда не собирается, ни с ней, ни без нее.

Однако он проследит, чтобы и в Стокбруфе она ни в чем не нуждалась. Он видел, как Эмери ошеломленно оглядывает яркие гобелены, высокий шкаф у стены, кушетку с вышитыми подушками и огромную кровать.

Она присела на мягкую постель, и Николас втянул сквозь зубы воздух. Внутри поднялась сильнейшая волна желания, какой он никогда не испытывал. Как ему хотелось одарить ее всем: элегантной обстановкой, драгоценностями, изысканной одеждой, домом, семьей… всем, что она пожелает.

Но не мог. Горькое понимание встало комом в горле. Николас отвернулся и сказал себе, что большая часть этих благ не имеет для нее особого значения. Она довольствуется малым, хотя заслуживает много большего. Тем не менее он задумался, не сможет ли чем-то ее порадовать. И быстро нашел ответ.