Дебора Симмонс - Последний де Бург

— Лорд де Бург не нападал, — резко сказал Гай. — Твой хозяин затеял с ним схватку, а ты подкрался сзади и ударил милорда по голове.

Мейджор покачал головой, не желая признаваться перед братом пострадавшего.

— Мы не знали, кто он такой, — запротестовал он. — Думали, он тоже охотится за булавой. Гвейн не сомневался, что он забрал ее у госпитальера, поэтому поехали за вами следом до самого замка Стокбруф.

Гай хотел заспорить, но Джеффри остановил его еле заметным жестом. Мейджор уже смиренно продолжил.

— Там сарацин нашел нас, — сообщил он и передернулся, явно не желая вспоминать о тех событиях.

— Почему он держал тебя в плену, а не убил, как поступил с остальными? — спросил Джеффри.

Мейджор отхлебнул эля и вытер рот тыльной стороной руки.

— Он сказал, что оставит меня в живых до тех пор, пока я полезен. Он понял, что мы преследуем лорда де Бурга, и хотел узнать все об этой семье. Но я мало что о ней знаю.

«Наверняка притворялся, чтобы сохранить себе жизнь», — подумала Эмери. Но не стала спорить. В его рассказе ее интересовало только одно.

— А что случилось с госпитальером? — спросила она.

Мейджор немного удивленно на нее посмотрел и пожал плечами:

— Я не знаю.

— Ты спрашивал о нем в Клерквелле и приходил в Монбар-Менор его искать.

— Да, но его там не было, а потом нам стало не до того из-за всех вас.

Эмери заметила, как Джеффри неуловимо изменился в лице, когда тот произнес «из-за всех вас», и подумала, что Мейджора в скором времени выкинут за ворота. Пусть будет благодарен и за это, ему вообще повезло, что сарацин его не убил, как остальных.

Но что произошло с Джерардом? Жив ли он?

Николас чувствовал, что какая-то тяжесть давит ему на руку. Он что, подвернул ее под себя и заснул? Он открыл глаза и осознал, что перед ним знакомый балдахин. Он в Эйшиле. И как давно, интересно?

Лорд повернул голову, затуманенную то ли сном, то ли болезнью, и увидел разметавшиеся по руке темные шелковистые волосы.

Он улыбнулся.

Ему не хотелось тревожить Эмери, но искушение было слишком велико. Он поднял свободную руку, коснулся густых прядей. Потер волосы между пальцами, провел по всей длине. Он жив, он в сознании, и рядом Эмери. Чего еще желать?

В прошлый раз после приступа он раздумывал, не прекратить ли борьбу и не сдаться ли болезни, но сейчас всеми силами цеплялся за жизнь, а предстоявшие дни казались дороже золота. Что бы ни было, он больше не допустит, чтобы лихорадка лишила его воли к жизни.

И за это ему надо благодарить Эмери. Она напомнила, что сила и власть поверхностны и мимолетны, а любовь остается навсегда. Любовь, связывающая его с друзьями, с родными… и с ней. Николас прерывисто вздохнул, чувствуя безмерное удовольствие. Эмери в ответ еще теснее прижалась к нему.

Упиваясь этим ощущением, он представил, как они шагают по жизни рука об руку столько, сколько им будет отпущено. И его вполне устраивало это положение, но Эмери зашевелилась, подняла голову и сонно посмотрела на него. Озадаченно моргнув, тут же распахнула глаза от удивления:

— Николас!

Какое блаженство слышать свое имя из ее уст!

— Как долго я спал? — спросил он. В горле пересохло, с губ сорвался лишь хриплый шепот.

Эмери уставилась на него, на ее прекрасном лице мелькнули шок, радость и беспокойство. Николас подумал, что ее лицо — словно открытый лист. Ничего не скроешь.

— Достаточно долго, чтобы выздороветь. — У нее сорвался голос.

Николас сжал ее руку, благодарный, что она дождалась его. Эмери в ответ тоже стиснула его пальцы, в глазах у нее показались слезы.

— Ты поправишься, — проговорила она. — На этот раз ты обязательно поправишься.

Николас с рычанием вскинул руку и с трудом увернулся от тяжелого меча, чуть не располосовавшего ему печенку. Раздался металлический лязг. Внезапно в дверь постучали. Николас с братом застыли. Стук повторился. Он отдал меч Джеффри и быстро вернулся в постель, натягивая на себя тонкое одеяло и скрывая под ним штаны.

Он прикрыл глаза, притворяясь, что спит, а Джеф тем временем убрал затупленные тренировочные мечи и пошел открывать дверь. Однако за ней оказался Гай. Оруженосец держал в руках тренчер[3], будто для хозяина замка, но на деле он протянул его Николасу. Тот сразу сел на постели и принялся уплетать за обе щеки. Намного лучше, чем хлеб с бульоном!

Гай присел на сундук и, нахмурившись, изучал хозяина.

— Вы слишком себя изматываете, — сказал он.

— Мне в любой момент может понадобиться пуститься в дорогу, — прожевав, отозвался Николас.

— Эмери никуда не денется, — заверил его Джеф. — Здесь и Гай, и Элени, и слуги, и дети. Она всегда под присмотром.

Николас не стал спорить. Он знал: несмотря на все предосторожности, вопрос не в том, как сбежит мисс Монбар, а когда она на это решится. Именно ее побег он и пытался отсрочить, притворяясь, что еще не выздоровел. Он надеялся, что она не уйдет от него больного, хотя потом уже на это не рассчитывал.

Когда брат ничего не ответил, Джеф нервно переступил с ноги на ногу.

— Элени не одобряет подобных уловок.

Николас искоса глянул на брата.

— Элени сама на них мастерица, — сказал он.

На какой-то миг лицо Джефа приняло оскорбленное выражение, но потом он улыбнулся и посмотрел типично дебурговским взглядом, в котором читалась гордость за супругу. На лице Николаса появилось такое же выражение. Он знал: никому из братьев жены не доставались запросто, и с Эмери будет ничуть не легче. Она не согласится выйти за него замуж, если ситуация не изменится.

Однако Николас твердо решил взять ее в жены, и чем скорее, тем лучше. Джеф возлагал большие надежды на лекарство, рекомендованное сарацином, но Николас не был так уверен. Он и раньше выздоравливал после приступов, но они возобновлялись. Трудно поверить, что на этот раз будет иначе. Правда, сейчас он чувствовал себя несколько по-другому.

Не желая тратить впустую то время, что было ему отпущено, он хотел сам строить свое будущее. Наслаждался каждой минутой жизни, находил удовольствие в самых простых вещах, нежился в теплой атмосфере семьи и дома, но хотел не только этого. Он хотел собственную семью. К несчастью, Эмери теперь его избегала, и Николас подозревал, что она вот-вот попытается сбежать из Эйшила.

Кого-то это и могло обескуражить, но он слишком многое пережил, чтобы теперь сдаваться. Кроме того, в памяти сохранились смутные воспоминания об одном разговоре, которым он, как смог, сразу поделился с братом.

— Эмери не глупа. Она не уйдет одна-одинешенька.

— Разумеется, не глупа, — ответил Николас, — но считает, что у нее нет выбора, а люди в таком состоянии могут наделать глупостей.

Он знал, что Эмери однажды уже так поступила.

— Я не специалист по религиозным законам, но, по-моему, соглашения, подобные тому, что заключил ее отец с орденом, можно аннулировать, и, если женщина не давала обетов, она может вернуться к обычной жизни, — пояснил Джеф. — Иногда прямо указывается, что женщину нельзя принуждать принимать сан.

Николас нахмурился:

— Мне кажется, ее отец указал ровно противоположное. Во всяком случае, она так сказала. Наверное, ее дядя хотел избавиться от наследников брата, а настоятель общины желал получить земли, потому так и вышло.

На этот раз уже нахмурился Джеф:

— Бывали женщины, которые пытались утверждать, что давали обеты под принуждением, но им редко предоставляли свободу.

Николас не дрогнул.

— Теперь Гарольд мертв. Зачем госпитальерам отравлять себе жизнь присутствием столь строптивой особы из-за какого-то сомнительного соглашения? — поинтересовался он, подняв брови.

Джеф кивнул в знак согласия. Его губы тронула улыбка.

— Особенно если граф Кэмпион может донести дело даже до самого папы римского.

Эмери уже в который раз оглянулась через плечо. Она только-только покинула Эйшил, но все равно казалось, что кто-то ее преследует. Она задержала дыхание и прислушалась к шелесту ветра. Возможно, она действительно слышала знакомый шорох сарацина? Хотя умом понимала, что чужеземец уже давно должен был двинуться в обратный путь, чтобы вернуть булаву на ее законное место. Незачем опасаться ни его, ни Гвейна, ни даже Мейджора, тот вообще до сих пор в Эйшиле.

Бояться стоило разве что обычных неприятностей, которые подстерегают одинокого молодого человека в дороге. Например, грабителей. Впрочем, она не собиралась следовать окраинными дорогами, а планировала примкнуть к пилигримам и, таким образов, добраться до Бакланда.

Эмери сказала себе, что самое трудное уже позади. Да, путешествие в одиночку ее пугало, но, чтобы решиться уехать, понадобилась храбрость. Она даже избегала заходить к Николасу, боясь, что разрыдается и вообще не сможет никуда уехать.

С тех пор как он очнулся и лихорадка пошла на убыль, ее сдерживали лишь принесенные обеты. Ей очень хотелось остаться с ним в любом качестве. Поддайся она трусости и эгоизму, какова будет цена за счастье? Она не может так поступить с де Бургами, не может запятнать их имя позором.

На глаза навернулись слезы. Эмери моргнула и постаралась сосредоточиться на дороге. Неужели в высокой траве что-то мелькнуло? Не успела она схватиться за рукоятку меча, как впереди, словно из ниоткуда, появился всадник. Откуда здесь грабители, у самого Эйшила?

Сердце Эмери забилось в оглушающем ритме. Всадник не походил на обычного грабителя, да и его конь не был обычным. Едва ли разбойник с большой дорога мог обладать боевым конем, который так смахивал на коня Николаса. Осознав это, она присмотрелась к всаднику. Высокий, широкоплечий, с темными волосами.

На какой-то миг ей пришло в голову, что Джеффри де Бург выехал на верховую прогулку и случайно на нее наткнулся. Или же к ним приехал погостить еще кто-то из братьев. Когда всадник приблизился, Эмери показалось, что глаза ее обманывают. Но невозможно спутать это прекрасное лицо и пронзительный взгляд, заглядывающий ей прямо в душу.

— Надеюсь, ты не собираешься со мной сражаться. Боюсь, я еще слишком слаб, — произнес Николас, кивая на меч в ее руке.

Эмери тупо уставилась на свое оружие, даже не помнила, когда успела его достать, потом перевела взгляд на мужчину, которого любила. Прилив радости быстро сменился страхом. Он поехал верхом, а ведь только-только поправился после смертоносной болезни.

— Ты же должен быть в постели! — возмутилась она.

— Все верно.

Эмери сразу ослабела, услышав вкрадчивые нотки в его голосе, резко втянула воздух, убрала меч в ножны и попыталась вернуть себе самообладание.

— Тебя здесь быть не должно, — сказала она, боясь, что он вот-вот свалится с лошади, хотя выглядел подозрительно здоровым. Ее глаза сузились. — Что ты здесь делаешь?

— Исполняю обещание, которое дал рыцарю-госпитальеру, — ответил Николас. — Я обещал помочь его сестре, обещал помочь найти его.

— Но я же должна… — запротестовала Эмери.

Он не дал ей договорить:

— Мы едем в Клерквелл. Там разберемся с твоей ситуацией и, надеюсь, сможем узнать что-нибудь о твоем брате.

Николас говорил с такой спокойной уверенностью, что спорить было трудно. Разве она не думала, что поедет за ним хоть на край света? Эмери с трудом вздохнула. Уже не было смысла ни в его присутствии, ни в поисках Джерарда. Но любовь к ним обоим поколебала ее решимость.

К тому же она подозревала, что в случае отказа он все равно неотступно последует за ней. Знала, Николас не станет применять силу, но он такой упрямый. Не хотелось проверять на прочность его фамильную выдержку. Кроме того, если известное имя имеет для госпитальеров хоть какой-то вес, возможно, ей хотя бы разрешат вернуться в свой прежний дом, сторожку.

Мысль о будущем причиняла боль, Эмери постаралась не обращать на это внимания. Она выпрямилась и кивнула в знак согласия, хотя знала, что это лишь отсрочка неизбежной разлуки. Горько-сладкое путешествие…

Николас одобрительно улыбнулся и свистнул. К изумлению Эмери, к ним тут же присоединился Гай и радостно ухмыльнулся.

— Вы же не думали, что можете отправиться навстречу приключениям без меня, а? — поинтересовался он.

Эмери затопила нежность к чудаковатому оруженосцу.

* * *

Николас испытывал недовольство. Они были в дороге вот уже несколько дней и ночей, но он так и не получил возможности побыть наедине с Эмери. Понадобилось какое-то время, чтобы он осознал: она не доверяет ему. Или, скорее, себе. Поначалу он очень удивлялся, почему она сбегает, когда он собирается мыться или устраивается спать на тюфяке, и так липнет к оруженосцу, что напоминает его тень.