Уголки его губ слегка дергаются.

— Я теряю самое дорогое.

— Стыд и совесть? — хмыкаю.

— Тебя.

Подманить бы эту скотину поближе.

— Даже не обнимешь? — криво улыбаюсь. — Не поцелуешь?

Он молчит.

Будто сомневается.

Медлит.

Секунды тянутся невыносимо долго. Бесконечно.

Господи, спаси меня.

Спаси, прошу.

Умоляю.

— Режь, — приказывает хрипло.

Это конец.

Господу плевать.

Сжимаю челюсти. До скрипа. Судорожно. Полосую по венам. Пальцы немеют, не слушаются.

— Еще.

Рисую новый надрез. Сквозь дрожь.

— Другую руку.

Подчиняюсь.

Черт, возможно, сейчас?

Сейчас он слегка сбавит обороты, потеряет бдительность, и тогда я сумею выкрутиться. Вывернусь из горящей ловушки.

Только бы не кружилась голова, только бы не тошнило.

Я смотрю на то, как вода окрашивается в цвет моей крови, и ощущаю рвотные позывы.

Боже, зачем? За что? Опять эти глупые вопросы.

Тень Градского накрывает меня.

Не успеваю сориентироваться, теряю быстроту реакции.

Он хватает мое запястье, грубо сжимает, заставляет вмиг выронить единственное оружие.

— Нет, — жалобно всхлипываю. — Нет.

Лезвие бряцает, ударяясь о кафель.

Последние надежды разбиваются о лед.

— Я люблю тебя, — говорит он.

Переплетает наши пальцы.

— Я буду рядом.

Вздрагиваю раз за разом.

Яростный вопль замерзает в горле.

Ты не любишь никого.

Ублюдок.

Сдохни, сдохни.

— Я тоже, — срываюсь на шепот. — Знаешь, я…

Отклоняюсь назад, обмякаю, вытягиваюсь, выпрямляю спину.

Плотно смежаю веки, слабо двигаю губами.

— Что? — тихо спрашивает он.

Не любопытство, не волнение.

Вежливый интерес.

— Важно… должна…

До него доносятся лишь отдельные слова. Градский склоняется надо мной.

Ниже и ниже. Не вижу. Ощущаю. Озябшей кожей. И не только.

Что-то темное вьется внутри меня, расправляет крылья, царапает когтями, рвется на волю, бьется, пробуя разорвать железные цепи.

Продолжаю сбивчиво шептать.

Чуть выгибаюсь.

— Повтори, — говорит он.

Почти касается своими губами моих губ.

Хочет украсть дыхание.

Последний вдох и последний выдох.

Хочет?

Тогда пусть получает.

— Я, — откашливаюсь. — Я тебе не…

Открываю глаза.

Влажный запах крови дурманит разум.

Моргаю часто-часто, стараюсь развеять дурман.

— Я… — улыбаюсь.

Градский так близко.

Удушающе близко.

Его шея напряжена, вены вздуваются, пульсируют. Где-то здесь притаилась сонная артерия.

Краткий миг — и мои челюсти смыкаются на чужом горле.

Я тебе не по зубам.

Гребаный ублюдок.

Нет времени сомневаться, нет времени думать.

Я за чертой. Отсюда не возвращаются. Срываются в пропасть, позабыв о законе притяжения. Собирают волю и силу в кулак, бьют на опережение.

А может быть, это уже не я?

Кто-то другой отчаянно рвет плоть на части, усиливает хватку, приходит в бешенство. Слабеет, истекает кровью. Но не отступает.

Пристрелите меня.

Или ее.

Или его.

Я не осознаю, что творю. Я не ведаю.

Я?

Кто-то другой отталкивает тело Градского в сторону. Кто-то другой выскальзывает из ванной, больно бьется о кафельный пол. Кто-то другой ползет к телефону, оставляя темно-бордовый след за собой.

Это больше не я.

Это не могу быть я.

Кто-то другой набирает «скорую». Кто-то другой не слышит гудков. Кто-то другой отключается.

Медный привкус на устах. Багровая пелена, помутнение.

Слезы не стекают по щекам. Застывают, каменеют.

Я лежу на прохладном паркете в ожидании смерти. Жизнь покидает меня. По каплям. Просачивается на пол. Изнутри.

Я лежу в луже собственной крови.

— Мы скоро встретимся с тобой, — знакомый голос всплывает в памяти.

Ложь.

Очередная ложь.

Он солгал.

Льдистые глаза, кривая ухмылка. Безумие в чистом виде.

Все, о чем способна думать.

— Вот увидишь, я держу обещания.

Чушь.

Ты мертв, и я скоро умру.

Наше свидание состоится разве что в аду.

 

Дубль 7. Победитель


В Город Грехов приходят с широко открытыми глазами…

и не выходят из него никогда.

Но городу, как и женщине или казино,

всегда нужен победитель — и это буду я.


«Город Грехов»


— Документы в порядке, — он поправляет очки, закрывает папку, слегка хмурится. — Но я все равно не понимаю, зачем переводить ее в другую клинику.

— Решение руководства, — пожимаю плечами. — Я сам не испытываю особенного восторга. Уж поверьте. Нам хватает своих психов… хм, клиентов. Однако начальство направило меня сюда, поэтому я просто исполняю распоряжение.

— Ладно, — согласно кивает. — Думаю, не стоит предупреждать, что она опасна? Это и так ясно. Бешеная стерва. Конечно, мы накачаем ее успокоительным.

— Благодарю за сотрудничество.

— Ох уж эти реформы, — фыркает.

— И не говорите, — скорбно вздыхаю.

— Все на Штаты равняются.

— Верно, — усмехаюсь и киваю.

— Ваши надеются ее вылечить?

— Новая методика, — развожу руками.

— Какие там методики, — хмыкает. — Это бесполезно. Безнадежная ситуация. Там было столько крови. Девчонка разорвала горло здоровенному мужику. Представляете? Она почти вырвала ему кадык. А потом порезала себе вены. После такого нельзя вернуться назад, восстановиться и вернуться к нормальной жизни. Сами понимаете.

— Разумеется, — медлю. — Говорят, она искала компромат. Или я что-то путаю? Не могу припомнить подробности.

— Ну да, компромат, — бросает со смешком. — Не каждый готов признать, будто лично прикончил кого-то. Всегда на помощь приходят происки дьявола, инопланетяне или секретные спецслужбы.

— Точно, хоть целую книгу пиши, — учтиво улыбаюсь. — Столько баек.

— Я подумываю об этом, — хохочет.

— Удачи.

Мы жмем друг другу руки.

Он слегка кривится, едва заметно вздрагивает.

— Я подожду внизу, в автомобиле, — сообщаю учтиво. — Не хочу отвлекать вас от рабочего процесса.

— Да тут куча дел, — сердито сдвигает брови. — А телефон опять не в порядке. Чертова связь, никак не починят. И от мобильного толку нет, сеть пропала.

— Терпение, коллега, — советую с воодушевлением.

Покидаю здание лечебницы, опускаюсь вниз по лестнице.

Я смотрю на часы, изучаю пейзаж вокруг. Достаточно скучное и мрачное место. Не хотел бы я оказаться здесь в качестве пациента.

Высокие стены, решетки на окнах. Выглядит очень старомодно.

— Куда грузить? — спрашивает санитар.

Опускаю стекло.

— На соседнее сиденье.

— Уверены? — уточняет с изумлением.

— Она ведь под действием препаратов. К тому же в наручниках. Вряд ли возникнут трудности.

— А где ваша охрана?

— Парни отсыпаются, — киваю на фургон. — Дорога долгая, пусть отдохнут. Разбужу их на ближайшей заправке. Не беспокойтесь, они позаботятся о нашей спящей красавице.

— Спящая красавица, — он хохочет. — Вы с ней поосторожнее. Эта красавица очень бойкая. За ней глаз да глаз.

— Не сомневаюсь, я о ней наслышан.

Покончив с формальностями, завожу двигатель.

Все идет по плану.

Сначала двадцать километров на запад. Потом посмотрим по ситуации. Навигатор не подведет.

Я притормаживаю у обочины, покидаю салон авто. Обхожу машину. Настал черед сменить транспорт.

Отворяю дверцу. Расстегиваю ремень безопасности. Подхватываю обмякшее тело девушки, перебрасываю через плечо.

Когда-то давно я уже нес ее так.

Ностальгия.

Я невольно расплываюсь в улыбке.

Следую к автомобилю, который надежно спрятан среди деревьев. Внедорожник неприметного серого цвета.

Я укладываю драгоценную ношу на сиденье. Снимаю наручники с тонких запястий. Не удерживаюсь от искушения, провожу пальцами по белесым ломаным линиям.

Бедная.

Моя бедная маленькая девочка.

Она такого не заслужила.

Если бы я мог защитить ее.

Но я был слишком далеко. Занимался инсценировкой собственной смерти. Разыграть сердечный приступ — не так легко, как кажется на первый взгляд. Покинуть морг при тюремной больнице еще труднее. Замести следы, не вызывая подозрений, — тоже не просто. Особенно если учесть врагов на хвосте.

И все же я вырвался.

Я пришел.

Я знал, что должен ускользнуть. Спастись. Ради нее. Я знал: оборотень рядом, дышит ей в спину. Но я не подозревал, что он подобрался настолько близко.

Я недооценил противника.

Ну ничего.

Моя Святая прекрасно справилась.

Я бы сам не сумел лучше.

— Отдыхай, — шепчу ей на ушко.

Нежно целую в макушку, вдыхаю пьянящий аромат.

Вот мы и встретились.

Я всегда держу обещания.

Она слабо вздрагивает, но не открывает глаза.

Эти уроды над ней основательно поиздевались. Но я все исправлю.

Надеюсь, ее не слишком опечалит смерть лечащего врача. Я бы не стал пожимать ему руку без веской причины. А что может быть более веской причиной, чем инъекция яда прямо в кровь?

Ублюдок почти не ощутил подвоха. Острие моего кольца лишь слегка его оцарапало.

Я бы мечтал причинить этому гаду гораздо больше боли. Но я работаю над собой. Я должен стать хорошим. Хм, почти хорошим. Парнем, которого не стыдно показать родителям.

Впрочем, не уверен, что мы нанесем визит ее семье в ближайшее время. Я бы нанес хоть сейчас, провел бы разъяснительную беседу.

Не слишком вежливо отправлять родную дочь в психушку, верно? Даже если бедняжку обнаружили в луже крови. С порезанными руками. Даже если рядом покоится труп ее бывшего.

Я своей девочке верю. Хоть именно она и является причиной всех моих злоключений. Ради нее я позволил поймать себя. Ради нее я сбежал. Ради нее я готов стать примерным гражданином и честным налогоплательщиком.

А они как могли? В чем их оправдание? Бросить своего ребенка в этой клетке, обречь на жалкое, жуткое, беспросветное существование.

Лекарства не лечат, нет. Только не нас.

Варварские методы. Тьфу.

Я усаживаюсь на водительское сиденье, поворачиваю ключ в замке зажигания. Пора двигаться дальше.

Фургон остается позади. Через несколько часов ребята внутри очнутся, еще как минимум час им понадобится, чтобы выбраться. К этому моменту мы будем далеко. Лечащий врач моей девочки будет мертв.

Отсутствие связи помешает им установить, что произошло. Задержит процесс. Когда они поймут, станет поздно.

Я избавляюсь от светлого парика. От дурацких тонких усиков. Стираю грим влажным полотенцем.

Слегка сбавляю скорость, вынимаю цветные линзы.

Так-то лучше.

Не хочу ее пугать, пусть девочка очнется и увидит знакомое лицо. А не унылую физиономию очередного отморозка.

Я помогу ей справиться и преодолеть, я открою дверь и протяну руку. Мы пойдем вместе, плечом к плечу, бок о бок.

У нас впереди целая жизнь.

Я открою ей все свои секреты, расскажу сказки, которых она больше не станет бояться. Я обниму ее, обогрею, окружу заботой.

Солнце клонится к закату, но для нас это рассвет. Новая страница бесконечной повести. Для нас это только начало.

Смеркается. Кто-то погружается в сон. Кто-то больше не проснется.

Кто-то. Но не мы.

Теперь я никогда не буду одинок. Теперь она навсегда останется рядом.

Будто уловив магию момента, моя девочка снова дергается. Потихоньку приходит в сознание. Сперва ей трудно отличить фантазию от реальности.