— Ты тоже.

— Знаешь, иногда мне кажется, что лучше бы он у меня был — хвост морковкой… — Лиза помедлила в дверях. — И вот еще что: осторожней с желаниями. А то вдруг сбудутся…

С этими загадочными словами она вышла из кабинета, и Сэди осталась одна, не зная, что ей делать: плакать или смеяться. Вообще-то это была нормальная реакция на Лизу, но на этот раз чувства были острее обычного. Что это она заговорила вдруг загадками, что-то про желания… Стоит ли понимать это как «вообще ничего не желай» или «мечтай о том, о чем можно»? Вот и ломай голову над такими советами… Но можно ли жить не мечтая? Контролировать все свои желания, чтобы, не дай бог, не навредить никому, если они вдруг сбудутся… Вряд ли она с этим справится. Сэди мечтала о трех вещах: о продвижении по службе; о хорошем парне, который был бы веселым, добрым и внимательным; о стройной фигуре. Неважно, в каком порядке, но это были все ее мечты. Есть ли хоть в одной из них что-нибудь нехорошее, губительное для нее или для окружающих? Вполне может быть, но об этом нельзя знать заранее, пока они не стали явью.

Сэди решила больше не ломать голову над жизненными максимами, сняла телефонную трубку и позвонила Эндрю.

— Эй, ты так и не дозвонился до Брюса?

— Нет, зато отправил Деми письмо. Она мне скоро пришлет ответ.

— С чего ты взял?

— Я написал, что боготворю ее. Что у меня как раз сейчас много свободного времени, которое я мог бы ей посвятить. Написал, что умею сидеть с детьми и что дети ко мне так и льнут. Что очень увлекаюсь музыкой разных направлений, но, к сожалению, не играю ни на одном музыкальном инструменте. Написал…

— Большое получилось письмо.

— Слушай, там еще было. В общем, написал, что я честный, заботливый, скромный. И…

— И что?

— И подписался: Рассел Кроу.

— Широкий жест.

— Правда, ты мной гордишься, сестра моя Сэди?

— Еще чего, размечтался!

Глава восьмая

Голова Джорджи включилась на полную мощь, ей нравилось это ощущение — так, все движется по плану, нужно только расставить вехи. Она принесла с собой в ресторан переносной компьютер. В конце концов, речь идет о деле. Им нужно выбрать методику, разработать стратегию. Организация — ключ к успеху.

— С чего начнем? — спросила Джессика, заказав себе салат и минеральную воду. — И как начнем?

— Смотри, у нас имеется база данных, все эти мужчины и женщины есть у нас в файлах, так что нужно просмотреть файлы, выбрать подходящих кандидатов мужского пола и провести с ними собеседование.

Джорджи старалась придерживаться делового тона, хотя выбор Джессики ее раздосадовал: напомнил ей о тех клонированных интернатских девчонках, которые все поголовно следили за своим весом и с ужасом смотрели, как Джорджи поглощает огромное количество калорийной еды. Она знала, что от одного вида тощего салата ей захочется поскорее прикончить порцию макарон, которые она себе заказала.

— Но у нас тысячи мужчин в файлах.

— Мы используем системный подход и будем вычленять только хороших. Но сначала давай сосредоточимся вот на чем. Мы должны четко представлять себе, чего мы ждем от мужчины. Я думаю, если составить список основных требований к кандидатам, тогда среди общей массы нам легче будет отобрать тех, кто удовлетворяет нашим требованиям. После этого мы с каждым проведем собеседование — сделаем вид, что это по кадровой работе.

Принесли заказанные блюда, и Джорджи пришлось сделать перерыв. Справится ли Джессика с заданием? — задавала она себе вопрос. Знает ли она вообще, как войти в базу данных? Или кончится тем, что придется опять брать все в свои руки? Как-никак, надо еще и фирмой управлять. Может, зря она все это затеяла.

Подцепив вилкой салатный лист, Джессика принялась тихо и задумчиво его жевать. Во что ее опять втягивают? Опять она будет воплощать безумные идеи Джорджи. Вечно ей, что ли, плестись в хвосте? На этот раз идея и впрямь безумная. Романтические отношения не поддаются хладнокровному планированию. Если подходить к ним как к сделке, все их очарование исчезнет. Но все же Джорджи удалось чего-то достичь на деловом поприще — вдруг она и здесь добьется успеха? Может, стоит попытаться?

К тому же этот проект даст ей возможность хоть чем-то заняться. И это очень большой плюс. Остается единственная закавыка, а именно: каким образом это делается. Она понятия не имела о том, как попадают в базу данных — если ей удавалось побороть компьютер и отправить электронную почту, радости ее не было границ. Она ненавидела слово «сеть», а включая компьютер, боялась, что ненароком задействует какой-нибудь вирус и сотрет все конторские данные.

Я отстала от жизни, подумала Джессика. Мне бы родиться в девятнадцатом веке. Но я должна попытаться. Ради Джорджи. Ей нужен мужчина, пусть не притворяется, я же вижу, что нужен. Я же ее знаю. Эта ее агрессивность, стремление во что бы то ни стало добиться успеха — это все наносное. У нее нежное сердце, я не раз убеждалась: и тогда на чердаке, и потом еще много раз в интернате. И это сердце заслуживает любви. Если она не полюбит, она станет одинокой, сварливой и циничной. Этот новый план для нее — спасение. Она столько сделала для меня, и может быть, работая на нее теперь, я верну ей хотя бы моральный долг.

— Джорджи?

— Да? — Джорджи глотнула кока-колы.

— Ты уверена, что тебе можно столько сладкого?

— Да, Джесс, абсолютно уверена.

— Но, может, диетическая кола…

— Нет, не может. Так что ты хотела сказать?

— Я тут подумала… я, конечно, могу помочь, но в каких-то технических вещах, ну, например, с базой данных, может, Сэди поможет?

— Отличная мысль, Джесс. Отличная.

— Как ты думаешь, она не подумает, что это… ну… странно, что ли?

— Мне следовало раньше об этом подумать, но… — Джорджи сунула в рот соломинку. — Ты видела, с какой она сегодня пришла головой?

— Верно.

— И вообще, какая разница, что она подумает. Главное — ей за это платят жалованье.

— Наверное, ты права.

«По крайней мере Сэди не догадается, что это была моя идея, — подумала Джессика. — Не хочу, чтобы меня считали беспомощной».

— Итак, — Джорджи поставила на стол переносной компьютер и включила его, — давай составим список требований. Я сейчас открою файл. Давай начнем с возраста. Как думаешь? От тридцати пяти до сорока пяти подойдет?

— А может, от тридцати пяти до пятидесяти? Среди пожилых мужчин тоже бывают красавцы.

— Хорошо. — Джорджи застучала по клавиатуре: — Возраст: от тридцати пяти до пятидесяти. Готово. Думаю, следующая графа — рост.

— Шесть футов и выше.

— Не многовато ли?

— Нет, Джорджи, коротышки нам ни к чему. Обойдемся без гномов.

— Ну ладно, а может, все-таки напишем: от пяти футов десяти дюймов?

— Отлично. И у него должны быть водительские права.

— Зачем тебе права?

— Не знаю, как ты, а я лично терпеть не могу мужчин, которые не умеют водить машину. Это говорит о неумении приспособиться к реальности.

— Водительские права, — повторила Джорджи, набирая и это требование. — Наверно, это имеет какой-то смысл. Посмотрим. Ладно, теперь моя очередь. Умение плавать.

— Что?

— А ты представь: у вас медовый месяц на Барбадосе, ты выпиваешь пару бокалов вина, идешь купаться, начинаешь тонуть, а он стоит на берегу как дурак и смотрит, как ты идешь ко дну.

— Ну и мрачная же у тебя фантазия!

— Такое может случиться. — Джорджи поджала губы. — Мы должны все предусмотреть.

— А найдем ли мы соответствующую информацию в файлах? Разве все проходящие собеседование в «Харви и Таннер» дают расписку в том, что умеют плавать?

— Если тебе нужен инструктор по вождению, то мне — телохранитель. По крайней мере что-то мы уже выяснили.

— Невероятно! — Джессика рассмеялась. — Что делается! Может, теперь обсудим чувство юмора, привлекательность и, ну, не знаю, может быть, интеллект? Может, надо было начать с главного?

Главное, подумала Джорджи. Что для меня главное в мужчине? Чтобы у него не было бывших подружек. Как насчет этого? Джессика будет смеяться, если сказать ей об этом, но Джессика не встречалась с Мартином. Джорджи познакомилась с ним два года назад. Он казался идеальным во всех отношениях, пока не познакомил ее со своими друзьями — это была большая компания, он знал их с университетских лет, и до сих пор (а им было по тридцать четыре) они постоянно виделись. Сначала они ей понравились. Забавные, неординарные, непосредственные, они сразу же приняли Джорджи в свой тесный круг.

Вот только Джорджи не знала, насколько тесно они были связаны. Как выяснилось, Мартин переспал со всеми одинокими женщинами в этой компании. Предполагалось, что это ее позабавит. Они постоянно заводили об этом разговор, и Мартин со своими бывшими партнершами принимались смеяться, и все вокруг тоже смеялись, и всем было так весело, что трудно было поверить. Даже невозможно. И Джорджи не верила.

Для Джорджи было так: если женщина вступает в интимные отношения с мужчиной, она — как южноамериканская дикарка, которую фотографирует антрополог: она словно отдает ему частицу своей души. Женщины никогда не забывают страстных объятий — просто не могут. И вовсе не видят в этом ничего смешного. В интересах группы его подружки, очевидно, привыкли думать о своем участии в интимной жизни Мартина как о забавной случайности, но Джорджи чувствовала затаенную ревность. Под их дружелюбными излияниями ей виделся другой подтекст: мы знали его еще до тебя, мы спали с ним до тебя и можем его вернуть, если только захотим. Ты здесь только потому, что мы позволяем тебе быть с нами.

Любая женщина, которая свяжется с Мартином, должна будет мириться с притязаниями этих дам, выслушивать их многозначительные замечания. Правда, смешно, что он бреется голышом? А тебе нравится, как он ест в постели? Джорджи оказалась перед выбором: либо посмеяться вместе с ними над мелкими околопостельными слабостями Мартина, но для них эта ирония оправдывалась по крайней мере мыслью, что они с ним, слава богу, уже не спят; либо отказаться подыгрывать им, а это означало исключение из их круга, а стало быть, она потеряет Мартина. Что в конце концов и произошло. Она попыталась вытащить его из этого круга. Но не смогла.

Так что никаких бывших подружек. Вот что хотелось бы ей вставить в список под номером «один». Но тогда лучше сразу писать: «Только священники».

— Ты права, Джесс. Давай о главном. Итак. Ум. Как думаешь, берем только с университетскими дипломами?

Джессика отвернулась. Но Джорджи уловила выражение ее глаз.

— Я не хотела сказать, что ум как-то связан с пребыванием в университете. Честное слово, не хотела.

— А зачем же ты так сказала? — Джессика так и не повернула головы.

— Сама не знаю. — Какая бестактность! Джесс всегда очень переживала из-за того, что не попала в университет. Это была болезненная тема, и Джорджи следовало бы об этом помнить. — Так или иначе, Джесс, образование не имеет значения. Главное — как человек может применить свои знания. Ты, например, больше меня знаешь о театре и о живописи.

— Это правда.

— Так вот, давай так и запишем, что наш идеальный мужчина должен обладать знаниями.

— Какими знаниями?

— Как сделать так, чтобы женщина испытала множественный оргазм — как смотришь?

Джессика засмеялась. Джорджи тоже расхохоталась, глядя на нее. Слава богу, подумала она, у нас есть секс. Универсальное средство. От всего помогает.

Опасаясь, что смех ее будет звучать фальшиво, Джессика старалась подражать смеху Джорджи. Та наверняка на себе испытала, что такое множественный оргазм. А Джессика вообще понятия не имела, что это такое. И похоже, так никогда и не узнает. Что-то внутри заставляло ее сдерживаться, но она бы в этом не призналась никому. Больше никому. Один раз она почему-то не стала притворяться, а взяла и честно поделилась этим своим несчастьем с одним парнем, и он целую неделю так старался исправить этот недостаток, что у нее появилось ощущение, что она на боксерском ринге, и нет рефери, чтобы остановить бой.

— Прошу тебя, это ведь не важно, — повторяла она, но Хью не слушал. Он был полон решимости добиться того, чтобы она наконец что-то почувствовала. Но в результате лишь утомил и ее и себя.

Хью был велогонщиком. Он чрезвычайно подходил для этой роли. Джессика не любила вспоминать про ночи так называемой страсти, долгие часы стараний, все эти штучки, которые он придумывал, ее собственную отчаянную борьбу, которая, в конце концов, была скорее ему на пользу, а не ей. Она хотела, чтобы он скорее совершил свой Геркулесов подвиг, — тогда он наконец отстанет и оставит ее тело в покое. Когда она попыталась положить этому конец, притворившись, как бывало раньше, он понял, что это притворство. В минуту, когда он наконец признал свое поражение, в лице его читалось такое безутешное горе, что страшно было смотреть.