За прошедшие годы она забыла о своих чувствах к Фарадею, она давно их похоронила. Но страсть крошечной искоркой вспыхнула снова, будто эта страсть спала на самом дне ее сердца, притаившись маленьким тлеющим угольком. А теперь теплом разливалась по всему ее телу, пока она, рассматривая Гидеона, отмечала про себя, что хотя он и был низкорослый, но не тощий, как многие мальчишки в его возрасте. Уже было видно, каким широкоплечим он станет, какой крепкой будет его шея; уже сейчас его руки были непропорционально большими. Неожиданно она вспомнила Давида, сотворенного Микеланджело, и подумала: «Скоро Гидеону будет двадцать. Мужчина».

Она присела на диванчик и похлопала по подушке рядом с собой.

— Присаживайся возле меня, Гидеон, дорогой.

Он осторожно сел, сохраняя дистанцию.

— Гидеон, как бы ты отнесся к тому, чтобы остаться здесь, пока твоя мама одна поедет в Меса-Верде?

Его настороженность усилилась. Почему она такая любезная с ним?

— Почему я должен остаться здесь?

— Потому что тебе нравится жить здесь. И ты будешь со своей сестрой Морганой.

Гидеон промолчал, она добавила:

— Твой отец основал это поместье. Как ты уже знаешь, у него здесь есть имя. Ты бы не хотел пойти по его стопам?

— Я хочу поехать со своей матерью, миссис Хайтауэр.

— Зови меня тетя Беттина, дорогой. Я свояченица твоего отца и приемная мать твоей сестры. Думаю, меня можно считать твоей тетей. Или, — тихо и нежно продолжила она, впервые заметив, что цвет его глаз такой же, как и у Фарадея, — ты можешь звать меня Беттина, если тебе так удобнее.

Он ничего не сказал, лишь крепче сжал губы и посмотрел на входную дверь, моля Бога, чтобы его мать поскорее появилась здесь. Она приехала в обед и сказала, что у нее срочное дело в Палм-Спрингс, но пообещала вернуться до того, как он ляжет спать. Где она?

— Ты знаешь, дорогой, — не умолкала Беттина и села к нему поближе, — у тебя также растут волосы на лбу, как у твоего отца. У него тоже был такой «вдовий пик»… прямо здесь. — И она потянулась к нему, желая прикоснуться к его лбу.

Он вздрогнул.

— Когда ты вырастешь, ты станешь таким же, как он, — говорила Беттина, а ее взгляд медленно скользил по его привлекательному молодому лицу. — И даже лучше, держу пари, твой отец не обращал внимания на светские приличия. Но ты ведь будешь их уважать, да?

Ее голос стал гортанным, Гидеону не понравилось, как она странно задышала. Беттина снова придвинулась к нему, и ее щеки покраснели. Теперь он даже чувствовал ее запах — смесь приторных цветочных духов, хозяйственного мыла, которым пропахла ее одежда, и запаха солодкового корня изо рта. Когда она облизала губы, он увидел, что у нее язык черного цвета — от частого сосания освежителя дыхания «Сен-Сен».

— Ты такой стеснительный, — она прикоснулась ладонью к его щеке. — Такой маленький стеснительный мужчина. Но маленький ненадолго, я думаю.

Гидеон откинулся назад и почувствовал, что за его спиной на диване лежит ее рука. Беттина отвела руку от его щеки и, подняв ее вверх, пальцами погладила его по волосам.

— Ты станешь таким красивым мужчиной, — прошептала она сиплым голосом.

— Лучше я пойду поищу мою маму, — испуганно сказал он.

— Тебе не хватает отца. Я знаю, каково тебе. Когда я была маленькой, я была папиной любимицей. Он любил меня даже больше, чем Абигейл, которая, по его же словам, была избалованной. Мы с папой, бывало, играли вместе на пианино и гуляли, и он обычно кружил меня и называл принцессой.

Лицо Беттины омрачилось.

— Но это все закончилось, когда он узнал о кучере. — Она посмотрела на Гидеона рассеянным взглядом; она была слегка смущена. — После этого папа не хотел меня видеть. Я не понимала, почему он отвергает меня. Должно быть, ты так же думал и о своем отце…

Она замолчала. Потом она снова посмотрела на его волосы и задержала взгляд на его глазах. Такие глаза она хорошо помнила. Лицо мальчика, но все же…

Беттина почувствовала, как что-то нереальное прокручивается в ее голове. Вдруг она забыла, что до сих пор говорила. Обстановка в домике больше не казалась ей знакомой. Такое иногда случалось и раньше, на какое-то время она отключалась от реальности, люди и предметы становились ей незнакомыми. Но на этот раз кое-что осталось настоящим и знакомым: лицо, в которое она всматривалась и которое выделялось выразительными глазами и красиво очерченным подбородком.

— Ты помнишь нашу первую встречу, Фарадей? — пробормотала она. — Ты был так добр ко мне. Ты пришел в гости к Абигейл, но нашел время уделить и мне внимание. Ты сказал, что тебе нравится мое платье, что мне оно очень идет. Я не была избалована комплиментами от таких красивых мужчин. Именно в тот момент я и влюбилась в тебя.

Она наклонилась ниже, прижала Гидеона к дивану, на котором покоилась ее рука. Приблизив свое лицо к его лицу, она прошептала:

— Ты знал это, Фарадей? Ты знал, что я любила тебя все эти годы?

Беттина нежно прикоснулась губами к его губам, закрыла глаза и поцеловала его. Гидеон готов был разрыдаться, но он уперся руками в ее плечи и со всей силой отпихнул Беттину от себя. Она упала на диван, а потом скатилась на пол.

Испуганная, она посмотрела на него.

— Зачем ты сделал это? — обиженно спросила Беттина. Она заморгала, потом посмотрела на пол, на котором сидела, и, пытаясь сосредоточиться, сморщила лоб. Она вспомнила другое время, когда другой мужчина бросил ее на пол. Фарадей… со своей кровати…

Гидеон спрыгнул с дивана и забежал за его спинку.

— Вам лучше уйти. Скоро сюда придет моя мама.

Беттина напряженно посмотрела на него, чувствуя, как в ее голове снова что-то шевелится, но скоро все пришло в норму. Она поднялась, поправила юбку и сказала:

— Так некрасиво получилось.

— Просто уходите! — со слезами на глазах велел он, протерев рот рукавом пижамы.

В смущении она постояла еще минуту, потом направилась к двери, но остановилась и снова посмотрела на мальчика, который, съежившись, стоял в оборонительной позе за диваном. Она обвела взглядом маленькую комнату и нахмурилась. Потом она снова моргнула и, откашлявшись, более уверенно заявила:

— Ты зря это сделал. Да, определенно зря.

72

Элизабет снился лагерный костер. Должно быть, решила она, это костер на Смит-Пике, у входа в каньон Баттерфляй. Они пожгли тогда много москитов, и вокруг стоял резкий запах дыма. Запах во сне был очень сильным. Дым большими, горячими клубами поднимался в воздух. В глазах щипало. Она закашляла. Почему костер такой большой? Почему Джо не следит за ним? Где ведро с водой?

Дым становился плотнее. Она начала задыхаться.

Элизабет резко открыла глаза. Ей казалось, что она кашляла во сне. Но почему она до сих пор чувствует запах дыма?

Она села. В ее спальне стоял густой дым.

Она моментально проснулась.

— Гидеон?!

Элизабет вылетела из постели и перевернулась через чемоданы. Она хотела уехать прошлой ночью. Вечером она вернулась домой, ее встретил плачущий Гидеон, он попросил срочно уехать отсюда. Хотя он не признавался почему, Элизабет понимала — что-то расстроило его. По дороге на Колорадо он ей расскажет, что случилось. Но дорога была ухабистой и петляющей, в горах ожидались весенние ливни, и она решила, что они отправятся на рассвете.

Элизабет схватилась за ручку двери, выходящей в соседнюю комнату, но ручка не прокручивалась. Дверь была закрыта.

— Гидеон! — закричала она. Из-под двери валил густой дым.

Дверь наружу была тоже закрыта. Как такое могло случиться? Подняв стул, она бросила его в окно. На пол посыпались осколки. Через разбитое стекло она выползла наружу. Элизабет побежала к соседнему окну. Прислонившись к стеклу, она увидела, что Гидеон без сознания лежит на кровати. Он весь был окутан клубами дыма.

Она разбила стекло и влезла в комнату. Языки пламени взлетали вверх на всех четырех стенах, пожирая настенный коврик и занавески и по потолку подбираясь к кровати Гидеона.

Неистово закричав, Элизабет бросилась к Гидеону. С легкими, полными дыма, и слезящимися глазами она завернула его в одеяло и поволокла к окну. Высунув голову наружу, она закричала о помощи. Джо Кэндлуэлл уже бежал к ним. Он проезжал мимо, когда вдруг увидел дым. Наконец он был рядом.

— Тяни его ноги! — крикнул он Элизабет. — Быстрее!

В раскаленном воздухе и слепящем дыму Элизабет изо всех сил боролась за жизнь сына. Она подняла расслабленное тело Гидеона так, чтобы Джо смог его подхватить. Им удалось протянуть его через подоконник, а потом Джо сам вытащил его наружу. Как только ноги Гидеона выскользнули из ее рук, пламя охватило ее ночную сорочку.

С трудом выбираясь через окно пылающего домика, Элизабет истошно кричала — ее ноги и ступни уже были в огне, а тонкая ночная сорочка обгоревшими клочьями отрывалась от тела, обнажая пузырчатую и обуглившуюся кожу. Она упала на землю и в криках и стонах начала извиваться от боли. Пламя охватило ее волосы, и они тут же превратились из белых в черные.

На шум начали сбегаться люди. Мужчины бросились к закутанному телу мальчика, чтобы освободить его из загоревшегося одеяла. Но Элизабет уже ничто не могло спасти — она корчилась и извивалась на земле, била обуглившимися ногами и кричала, превратившись в ярко-пылающий факел. Кто-то из людей прибежал с ведром воды, но было уже слишком поздно.

Услышав вопли и крики, Моргана вскочила с кровати и подбежала к окну. Ночное небо было озарено ярким заревом пожара. Она пролетела по ступенькам, и уже скоро присоединилась к остальным постояльцам, тоже в пижамах и ночных сорочках, которые в панике сгрудились в центре двора, стараясь держаться в стороне от огня. Она остановилась и испуганно посмотрела на горящее тело на земле, из зияющего рта которого исходили ужасные крики. Сначала Моргана даже не поняла, кто это. А затем со словами «Боже мой!» она подбежала к Элизабет. Джо Кэндлуэлл набросил поверх горящей женщины одеяло, а затем ее облили ведром воды, и скоро огонь погас, женщина затихла.

Моргана опустилась на колени перед почерневшим и окровавленным телом. Элизабет была мертва.

На свет огня сбежались еще люди, которые тут же организовали пожарную бригаду. Дым и пар шипел и поднимался вверх, когда мужчины с помощью лопат забрасывали горящий домик землей и ногами затаптывали небольшие очаги, распространившиеся на соседние кустики.

Моргана подошла к Гидеону и обняла его. Он лежал без сознания с закрытыми глазами. Она закричала:

— Унесите его отсюда, пока он не пришел в себя!

Сэнди Кэндлуэлл поднял мальчика и понес его в главное здание.

Неожиданно среди толпы зевак появилась Беттина. Она была в ночной сорочке и в папильотках. Протиснувшись сквозь толпу, она подошла к обуглившемуся телу Элизабет Делафилд и посмотрела на него.

— Что это?

Моргана подошла к ней:

— Тетя, будет лучше, если ты…

— Это, кажется, человек?

Когда Моргана взяла Беттину за плечи, чтобы увести ее от страшного зрелища, из горящего дома вылетел уголек, больно задев лоб Морганы. В памяти тут же возникла картина: кухня, раскаленная кочерга, ее вытаскивают из печи, а потом прислоняют к ее лбу, за этим следует жгучая боль, и она теряет сознание.

Это был не несчастный случай! Беттина крепко держала ее за запястье, поднимая ее тело так, что Моргана ногами едва касалась пола. Беттина кричала что-то об индейцах. А потом была кочерга, раскаленная, обжигающая, на ее лбу, пока все не потемнело, а когда она очнулась, она лежала в комнате отца с повязкой на голове.

Сэнди Кэндлуэлл обнял Моргану. Крики испуганной толпы начали отходить на задний план, и девушка почувствовала, что она сама становится невесомой. Страшный пожар и ночное небо, яркие языки пламени и еще более яркие звезды начали медленно меркнуть, и только белое, испуганное лицо Беттины отчетливо стояло перед глазами Морганы.

За секунду до того, как она потеряла сознание, она вдруг поняла: ее тетя обезобразила ее намеренно.

73

Пока не приехал следователь по убийствам и не провел расследование — обычную в таких случаях процедуру, тело Элизабет держали в холодильной камере Кэндлуэллов. Шериф графства осмотрел обгоревшие останки и сделал заключение: причиной возгорания были неправильно хранившиеся краски, тряпки и скипидар позади домика. Пожар и смерть объявили несчастными случаями. Элизабет Делафилд похоронили на маленьком кладбище, недалеко от Оазиса Мара, где хоронили индейцев, исследователей, солдат, ковбоев, скотников, старателей и переселенцев. Многие могилы никак не были отмечены, стояли безымянными, а на могиле Элизабет решили поставить красивый каменный памятник. Все жители окрестных земель съехались на похороны.